1.

И снова в бой.

Бегу мимо здоровенных домов, потом через пустырь, вниз по лестнице, по дорожке к метро. Как всегда, опаздываю.

Бегу. На ногах сапоги "прощай, молодость" с крошечными каблучками. В них удобно совершать утренний кросс.

Божья букашка. Со своими потребностями и даже амбициями.

Ныряю под землю. Конечная станция. Есть шанс занять сидячее место, если выбрать правильную тактику штурма вагона.

Двадцать пять минут передышки.

Это вечером я поеду домой на машине. Вечером можно не дергаться, что попадешь в пробку и опоздаешь куда-нибудь.

Ритуал. Как в «Золушке»: «Вы, наверное, устали в дороге?» – «Что вы, в дороге я отдохнула!»

Достаю ручку и банковский договор, который дала почитать приятельница. Ищу там подводные камни.

Хорошо, что на дружбу есть время - хотя бы по дороге на работу.

Тук-тук-тук - это телефон. Да. Наконец.

Много месяцев каждое утро начиналось у меня с его смс-ки. Сейчас он пишет редко или вообще не пишет.

Он болен. И всё реже хочет контактов с миром здоровых.

Сегодня написал. Одно слово.

Кубики, из которых сложен мир, смещаются. Ломая привычный распорядок, но делая картинку более правильной. Настоящей.

Моя станция. Протискиваюсь к выходу. Машинально смотрю вдоль поезда на табло, бодро отщёлкивающее секунды жизни.

Ничего. Успею.

Я проснулась.

2.

Самым страшным является то, что он стал теперь ручным.

Я всё ещё боюсь вторжения в его личное пространство - в другое время на это последовал бы раскатистый рык. А сейчас, когда я, мысленно перекрестившись, беру его за руку и начинаю осторожно перебирать пальцы, он вдруг просит: "Погладь меня по голове". "Да, - голос у меня садится, но я тут же одергиваю себя и откашливаюсь. - Так?" – я провожу рукой по его коротко стриженным начавшим седеть волосам. "Устройся поудобнее," - он бросает на меня короткий прямой взгляд.

Я обхожу больничную кровать с другой стороны и осторожно ложусь сзади него, опираясь на локоть, чтобы не класть голову на подушку. Глажу широкими движениями, захватывая лицо и иногда почесывая за ушком, чтобы дать руке отдохнуть. Он перестает стонать и еще больше кутается в одеяло.

Так проходит с четверть часа. Мне кажется, что он уснул, и я останавливаюсь.

- Устала? Тебе пора домой. Сколько тебе добираться?

- Два часа, - автоматически произношу я, не успевая остановиться. – Знаешь, очень удобно. Электричка, метро. Ты написал «Приезжай», и я…

- Спасибо, - заученно говорит он и добавляет, показывая взглядом на мою ладонь: - приятно. Как мама...

- Попробуй уснуть. Я еще поглажу.

- Спасибо тебе, - повторяет он гораздо мягче.

- Спасибо, что позвал, - откликаюсь я. Он начинает всхлипывать. - Маленький, ну не надо...

Он быстро поворачивается ко мне, прижимается маленьким комочком, уткнувшись мне в грудь. Я покрываю поцелуями его макушку.

- Больно, мама... Мамочка...

За дверью слышатся шаги. Медсестра. Или жена. Я торопливо встаю.

«Ваше время истекло…»

3.

- Я поехала. Веди себя хорошо, лечись, чтоб ничего не болело.

- Ладно.

Он смотрит на меня. Лежит на боку и смотрит. Совсем чуть-чуть повернув голову.

- Счастливо тебе.

Я снова беру его за руку.

Он стискивает мои пальцы. И молчит.

Я наклоняюсь и прижимаю его руку к щеке. Краем глаза вижу, что стоящая в дверях женщина внимательно за мной наблюдает.

- Прости меня, - очень тихо.

- А ты меня, - отзываюсь я.

- Давай, пока, - он отводит глаза. Связующая ниточка рвётся.

- Пока. Я позвоню, как доберусь.

- Угу.

Меня хватает, чтобы выйти за дверь и прислониться к стене. Через минуту до меня доходит, что он не слышал стука моих каблуков по больничному коридору. Так что он понимает, что я стою здесь и беззвучно рыдаю.

Я делаю шаг. Другой. Спускаюсь по лестнице.

На первом этаже на меня неподвижно взирает огромное цифровое табло с сегодняшней датой.