Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
Купец Моисеев глядел орлом, носил аккуратную бородку и закрученные кверху усы. Большие пальцы держал он обыкновенно в жилетных карманах, а говорил с посетителями из посадских обывателей и забредавших изредка в лавку богомольцев, щегольски растягивая слова.
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Головков Анатолий

Пятьсот Третий
Произведение опубликовано в спецвыпуске "Точка ZRения"

1.

Бабушка велела не уходить, она только за деньгами сбегает и вернется. Мальчик равнодушно смотрел на воробьев, клюющих навоз.
- Ты понял? - повторила она строже.
Внук закивал.
- Что ты мотаешь головой, как лошадь? Скажи, «да»! Ты же раньше говорил!
Мальчик задрожал, вытянулся струною, покраснел, лицо исказила мученическая гримаса, изо рта его вырвался звук, похожий на шипение. Бабушка махнула рукой и отвернулась в огорчении.
Очередь тянулась через весь двор к полуторке, крытой брезентом, а хвост заворачивал за угол дома. Какому-то парню в солдатской шинели, без погон и на костыле, показалось, что мальчик глухонемой. Но бабушка возразила: придуривается, хитрец. Вот спросить у него, чего нынче хочет, подушечек кофейных или леденцов лимонных, сразу скажет, леденцов. Потому что - на «Л»… На что парень на костыле процедил сквозь зубы: проклятая война.
Но дама в пальто с облезлой лисой была не согласна. Не война виновата, а дурное воспитание. Вот она покупает цветное драже на Серпуховке. По 200 граммов дают. Она детям говорит, мол, отгадайте, дети, какого цвета конфета. И не по-русски, не подумайте! По-русски любой дурак сможет. По-французски. Кто отгадал - получил. Вот это воспитание.
К людям прислушивался мужчина в плаще серого габардина и серой же шляпе. Он сидел на скамейке в стороне и строгал что-то ножиком, но потом подошел к мальчику. Люди напряглись и отвернулись. Он дал мальчику деревяшку и сказал, чтобы никого не слушал. А если граждане снова станут приставать к нему с вопросами, чтобы свистнул. Мальчик повертел свисток в руках и свистнул. Люди вздрогнули. Мужчина в шляпе улыбнулся, и все увидели, что улыбка ему идет.
Дама в лисе, пожирая глазами мужчину, громко высказалась в том духе, что товарищ Сталин все для детей делает. Товарищ Сталин ночами не спит у себя в Кремле. А они ведут себя так, что один стыд. Улыбка слетела с лица габардина. Он сказал, что насчет товарища Сталина гражданка в лисе права, а насчет мальчика не очень. Сам вырастет и все поймет. И, вернувшись на скамейку, он принялся снова что-то строгать. Будто был плотником, как Христос.
Очередь с облегчением вздохнула.
Бабушка молвила в пространство, что хотелось на праздники пироги испечь, но разве испечешь без яиц, а тут по десятку в руки дают. Она ткнула пальцем в мальчика. Только внуку нужно по яйцу в день. Заикается он. Так сильно, что в семье боятся, может вовсе замолчать. Логопед сказал, каждый вечер смотреть на закат и выпивать яйцо, а потом петь песни, можно из «Пионерской зорьки». И достоишься ли? Она показала парню на костыле ладонь с цифрой, начертанной химическим карандашом, 504.
- Значит, вы пятьсот четвертая, - сказал солдат, которому нравился во всем порядок. - А пацан пятьсот пятый?
Мальчик уставился на парня с интересом.
- Ну, что же ты не свистнешь? - ернически заметила дама с лисой.
- Он не свистит, потому что пятьсот третий, - ответила за внука ,бабушка. - Сынок, покажи гражданам ладошку. Мальчик показал номер. - А у меня еще белье вываривается. Представляете? Вдруг пена газ зальет?
Солдат согласился приглядеть за мальчиком, и бабушка протянула ему монету, чтобы позвонил если что, В2-33-16, и побежала в сторону подъезда. Дама в лисе посмотрела бабушке вслед, и сказала парню на костыле негромко:
- Зря вы с ней связываетесь.
- Почему? - спросил тот.
- Немцы они. Я ее знаю. У нее муж русский, и она Анна, но по паспорту немка. За ними в конце сорок первого приходили даже, но они уже в эвакуацию уехали.
Мальчик услышал, сорвался с места и побежал в сторону Нескучного сада. Солдат, оставив даму в лисе, заковылял вдогонку, но тот проворно скрылся в кустах. Парень на костыле поискал еще немного, отодвигая ветки костылем, закашлялся, жирно сплюнул, выругался и поплелся к телефону-автомату...

2.

Описав полукруг, беглец оказался у желтого здания с высокими дверьми и табличкой: «Музей палеонтологии». Отдышавшись, он постучал, никто не ответил. Тогда он вытащил свисток, подаренный габардином, и свистнул.
Вышла женщина в белом халате.
- Ты чего свистишь, как постовой? Вон звонок!..
Мальчик виновато смотрел на женщину, а она улыбалась.
- Ага, понимаю, до кнопки дотянуться не смог?
Мальчик кивнул.
- Меня зовут Софья Аркадьевна. А тебя?
Мальчик показал ладошку с номером.
Женщина горько усмехнулась.
- Понятно. У тебя номер вместо имени? Мы, вообще-то закрыты. Ну, ладно, пошли...
И она повела его через гулкие залы, мимо чучел зверей, мимо витрин, за стеклами которых лежали желтые черепа, мимо кадушек с пальмами в главный зал. Там высился огромный скелет непонятного животного. Люди по сравнению с ним казались карликами.
- Динозавр, - пояснила женщина. - Нравится?.. Слушай, почему ты все время молчишь?
Мальчик опустил голову и покраснел.
- Динозавры жили в мезозойскую эру. Двести миллионов лет назад.
В кабинете он увидел других людей, тоже одетых в белые халаты. Они стояли вокруг огромной кости и очищали ее кисточками, и Софья Аркадьевна сказала, чтобы товарищи познакомились с мальчиком. Его зовут Пятьсот Третий, он немой.
Мальчик подбежал к столу, схватил листок, карандаш и написал: «Я - Тима. Меня поставили за яйцами. 503 - это номер в очереди. Я все слышу, но не могу говорить». Софья Аркадьевна прочла записку и нахмурилась.
- Что значит, не можешь? От рождения, что ли?
- Нужно отвести его домой. Он хоть знает, где живет?
Тимка снова написал на листке: «Не прогоняйте меня. Я заикаюсь».
- Это не страшно, - сказала Софья Аркадьевна, прочтя записку. - Прежде всего, успокойся. Хочешь нам помочь? Бери кисточку и работай. Работа лучшее лекарство. Вот бивень мамонта. Мамонты жили до ледникового периода примерно...

3.

Домой Тимка добрался к вечеру. Бабушка отряхнула его одежду, вычистила ботинки и объявила печальную новость, что на ноябрьские пирогов не будет. Она вбила яйцо в стакан, перемешала белок с желтком, добавила песку, укутала Тимку шалью и повела на балкон. Шаль пахла нафталином и осенью.
Солнце повисло над рекой, над Нескучным садом и желтым некрополем Академии наук. Тимка подождал немного, пока солнце не превратилось в багровый шар, и сделал первый глоток. Бабушка стояла сзади, положив руку на плечо.
- Ну, давай, пробуй, - сказала она. - Не будешь пробовать, никогда не заговоришь.
Тимка набрал побольше воздуху и запел на одном дыхании, растягивая слова:
- Я ви-дел ди-но-за-а-в-ра...
- Очень хорошо. Только не ври. Динозавры в Нескучном не живут. Они померли давно.
- А во-от и пра-а-вда, - пропел Тимка, сделав еще пару глотков. - Хо-очешь, вме-есте схо-одим?
- Отлично, - сказала бабушка. - Сегодня у тебя с речью лучше, чем вчера.
Солнце уже наполовину опустилось за Министерство обороны на другом берегу Москва реки. Под его лучами листва казалась фиолетовой, из-за деревьев торчал полукруг чертового колеса.
- Ба-а-а, - вдруг замычал Тимка, - мы-ы что-о-о, не-емцы-ы?
Бабушка застыла от неожиданности, потом схватила Тимку за плечо и резко повернула к себе.
- Господь милосердный! Кто тебе сказал эту глупость?!
Она выбежала с балкона, затем появилась вновь со старенькой, лакированной, довоенной еще сумочкой, порылась там, достала паспорт. Тимка увидел лицо молодой женщины, почти не похожей на бабушку.
- Читать умеешь? Что написано в пятой графе?
- Ме-етка-а, - пропел Тимка, глядя в паспорт.
Не метка и не немка, объяснила бабушка, а чешка. Они букву «Ч» написали как «Н», а букву «Ш», как «М». Из-за этого были большие неприятности. Но теперь война закончилась. Мы победили немцев. Так что пусть больше к тебе не пристают. Тимка облизал губы, отдал пустой стакан бабушке, и, немного подумав, спросил:
- А я кто-о-о?
- Успокойся, ты русский.

4.

Утром Тимка потащил бабушку в Музей палеонтологии. Возле входа курили мужчины в белых халатах, то и дело оглядывааясь на черный дверной проем. Бабушка весело сказала, что вот, дескать, привела внука, который утверждает, - со смеху умрешь! - что видел динозавра. Но эта новость никого не развеселила, бабушке объяснили, что музей временно закрыт. Сквозняк гнал из раскрытой двери, как из поустороннего мира, клочки бумаги, на улице их подхватывал ветер и перемешивал с опавшими листьями. И где Софья Аркадьевна? Мужчины промолчали, опустив головы. Бабушка взяла Тимку за руку, собираясь уходить, но из музея вышли двое военных, ведя под руки растрепанную Софью Аркадьевну. Увидев ее, Тимка безуспешно попытался вырваться из руки бабушки. Сотрудники музея расступились. Проходя мимо мальчика, женщина остановилась и молвила, грустно улыбнувшись:
- Это снова ты? Прощай, Пятьсот Третий!
- Гольдман, не разговаривать! - выкрикнул один из военных.
Дома Тимка достал тетрадь и трофейные цветные карандаши. Он нарисовал зеленый фургон с надписью «Хлеб», Софью Аркадьевну, военных с пистолетами, бабушку и себя в курточке, и написал: 15 октября 1952 года.

5.

Когда Тимка допил десятое яйцо, глядя на закат и ведя напевные беседы с бабушкой, за ним приехал отец, чтобы забрать его к себе, куда-то на Север. Они уложили Тимку пораньше, но он не спал и прислушивался к разговору на кухне. Он услышал голос отца под звяканье вилки о тарелку, молчит ли еще сын. Бабушка стала просить оставить мальчика у нее в Москве, где отличные врачи, и у него только начала налаживаться речь.
Ничего не вышло. И через пару дней Тимка сидел в купе, прилипнув к вагонному окну лбом, и смотрел, как по перрону Ленинградского вокзала, неловко размахивая руками, бежит его бабушка.

6.

На десятый день рождения отец подарил Тимке игрушечный танк.
- Ты знаешь, что это такое? - спрашивал он, вертя игрушкой у него перед носом. - Ну, давай, скажи, что это такое?
- Т-т-т... - задыхался Тимка.
- Ну!.. Ну!..
- Т-т-т...
- Черт! - ругался отец. - Вот черт!..
- Та-а-а-нк! - пел Тимка, вспоминая московские уроки.
- Все поешь! - ворчал отец. - Когда же ты, наконец, заговоришь?
Танк был американский, со звездой, очень похожей на советскую, только белой. Отец велел ему раскрасить звезду в красный цвет, но Тимка не стал. Танк был заводной. Он двигался по крашеным доскам пола, из дула вылетали искры. На него прибегали посмотреть дети из соседней деревни. Мать Тимки всем намазывала бутерброды с маргарином и вареньем из черной смородины, чтоб не завидовали. Наевшись, они показывали друг другу черные языки.
Ночью Тимка спал, положив танк под подушку, а родители сидели у керосиновой лампы, пили спирт и читали вслух «Правду» про понижение цен.
Он отлично закончил школу, потому что на всех устных экзаменах ему разрешили отвечать письменно. На выпускном балу он решил объясниться с девочкой, с которой он сидел за одной партой с седьмого класса. На всякий случай он написал несколько записок с признанием в любви и рассовал их по карманам. После первого вальса он схватил ее за руку и потащил во двор школы. Там он посмотрел ей в глаза, и вдруг понял, что записки не помогут. Он набрал полную грудь воздуха и сказал:
- Варя, я тебя люблю.
Девочка заплакала. Тимка испугался.
- Ты чего? Думаешь, я вру? Я не вру! Это правда!
- Скажи еще раз, - попросила Варя, всхлипывая.
- Ну, я тебя люблю, - повторил Тимка. - А ты?
- Не в этом дело, - сказала Варя.
Она сама обняла Тимку и поцеловала. От ее губ пахло черемухой.
- Ты ни разу не заикнулся, - сказала она. - Это чудо. Значит, ты можешь поступать в институт.
- Я хочу стать актером, - сказал Тимка.
- Ну, это уж чересчур, - строго сказала Варя. И, помолчав, добавила: - Тоже мне, Бернес!

7.

В студенческом театре Тимка играл сначала лошадь Дон Кихота, которая ничего не говорила, а только ела овес. Потом режиссер велел привязать к его животу подушку, и ему доверили роль Санча Пансы. Герцога играл его враг, парень со второго курса, с которым Тимка все время дрался. Герцог ходил за Варей, которая поступила в тот же институт (из чувства солидарности с Тимкой) и играла Герцогиню.
На репетиции все шло нормально. Во время спектакля Герцогиня подошла к Санча Пансе, и тот должен был произнести: «Боюсь, как бы синьора дуэнья не подложила мне свинью по части моего губернаторства...» И так далее.
Тимка примерял к себе роковое слово на «Б» - «Боюсь», и его охватил знакомый столбняк. Герцог строил рожи. Режиссер делал из-за кулис отчаянные знаки. Суфлер из будки шипел: «Боюсь, как бы синьора дуэнья...» Тимка молчал.
Его спас друг, Дон Кихот, который ездил на Тимке, когда тот был лошадью, и Тимка ни разу не споткнулся. «Помолчи, друг Санча, - произнес свою реплику Дон Кихот в полном соответствии с текстом. - Эта синьора дуэнья прибыла ради меня из далеких стран...»
Вечером они с Варей пили горько-сладкий портвейн из горлышка на скамейке в парке, и она, как могла, утешала Тимку.
- Ты можешь говорить, гад! Можешь! Можешь!.. Ты ведь уже перестал заикаться! Ты просто боишься публики!
В полупустом троллейбусе она усадила Тимку на места для детей и инвалидов, лицом к салону, сама уселась напротив и приказала смотреть людям в глаза.
- Смотришь?
- Ну, смотрю...
- Ты не на меня, ты на них смотри!..А теперь встань и произнеси монолог.
- С ума сошла!
- Извини, по-другому с тобой нельзя.
Варя вытащила из чехла гитару, ударила по струнам. Тимка встал в позу, надел шляпу с пером, лицо его преобразилось, и он вдохновенно произнес: «Синьоры! Я, Санча Панса, был назначен управлять вашим островом, Баратарией, и как голяком я туда явился, так голяком и удалился! Ни у кого я не брал взаймы, ни в каких прибылях не участвовал! И хоть я и думал было издать несколько полезных законов, но так и не издал!»
Пассажиры зааплодировали. Когда они с Варей выходили, кто-то сказал Тимке, что у него талант, спросили, как его зовут.
- Пятьсот Третий, - четко ответил Тимка.

8.

После диплома Варя вышла за Герцога и уехала в Елец. Единственный друг Тимки, Дон Кихот, пропал без вести где-то в Афгане. Тимка снова стал чудовищно заикаться, и ни на одну роль его не брали. Тогда он укатил в Читу, где принял буддизм. Ему повезло, поскольку буддисты не столько произносили, сколько распевали свои молитвы. Между молитвами Тимке подносили зеркало, чтобы он мог бороться со второй сущностью, которая заикалась. Однажды туда инкогнито приехал Гребенщиков, который тоже принял буддизм, желал найти Далай-ламу, а нашел Тимку. Они попели мантры, попили водки, после чего Гребенщиков сказал, что тоже заикался, но потом почти прошло, и называл Тимку братом.

9.

Через полгода Тимка простился с монахами. Он вернулся просветленным, молчаливым и стриженым наголо, в телогрейке поверх оранжевого балахона и солдатской шапке. Над ним не смеялись. Но Тимка все равно пошел в «сэконд хэнд», купил джинсы, кроссовки и майку, к которой он пришил цифру «503», и все думали, что это какой-то американский клуб.
За это время его родители перебрались в Канаду, бабушка умерла. Ее квартиру с видом на Нескучный сад, где он был прописан, кто-то продал, и там жили чужие люди. Тимка хотел посоветоваться с Гребенщиковым, пытался звонить, но все время отвечала какая-то девица и хамила. Решение было за ним, но следуя вере, он не стал судиться с захватчиками.
Тимка разыскал Варю, оказалось, что они с Герцогом в Москве, а сам Герцог стал немалым банкиром. Они беседовали на набережной в ее джипе. У другого берега реки покачивалось на волнах плавучее казино, откуда была слышна музыка. Варя курила и вздыхала, что он так и не стал актером. Он не попросил ее ни о чем, как и положено буддийскому монаху, и Варя, которая спешила куда-то, прежде чем высадить его из машины, дала немного денег.
- Больше не могу, извини и не обижайся, - сказала она.
- Да чего уж там, - сказал Тимка. - Ты еще на гитаре играешь?
- Слушай, ты совсем уже не заикаешься! Кто тебя вылечил?
- Как учили в монастыре, раз ты не отвечаешь мне, то и мне незачем отвечать тебе.

10.

Еще через год он сидел в Камергерском переулке, играя на дунг-буре, морской раковине, звук которой подобен рогу. Мальчик из китайской чайной бесплатно приносил ему чаю, и они болтали по-китайски. Подливая чай Тимке, он говорил ему, что это очень, очень хорошо. Не случайно царь драконов поднес Шигэмюнию белую раковину. У них в Китае с ее помощью призывают к богослужениям. И вообще, ехал бы он, Тимка, в Шанхай.
Тимка стал копить на билет. Но все изменилось, потому что однажды перед ним возник Дон Кихот, про которого все думали, что он пропал.
- Санча Панса! - вскричал Дон Кихот. - Какого хрена ты тут сидишь с этой раковиной?!
Дон Кихот был в смокинге и бабочке, изо рта у него торчала сигара, как у обоих братьев Коэнов, когда они начинали карьеру.
- В данный момент, - правдиво отвечал Тимка, - я визуализирую над своей головой мастера в образе Амитабхи. Ты не пробовал?
- Нет, - сказал Дон Кихот. - А что это дает?
- Если молиться в неограниченном выражении осознания, можно силой благословения продвинуться в своем постижении.
- Вот это да! - восхитился Дон Кихот, выслушав Тимку. - Ты совсем перестал заикаться!.. Мы тут с друзьями в кабаке сидим. Пошли, поболтаем?
Оказалось, что Дон Кихот из афганского плена попал в Голливуд, и теперь приехал покорять российский рынок. Он сделал Тимку режиссером, а потом продюсером, и они стали работать вдвоем.
Через несколько лет Тимка задумал картину о Москве и о себе. Кастинг проходил на Мосфильме. Тимка и Дон Кихот сидели у столика, а из коридора родители по очереди приводили рефлектантов на роль Пятьсот Третьего. Неожиданно Дон Кихот толкнул Тимку в бок: в павильоне появилась Варя, таща за собой мальчика, рыжего, в веснушках, с печальными зелеными глазами. Он встал перед камерой, и Тимка дал ему листы сценария.
- Чё говорить-то? - слегка заикаясь, спросил пацан.
- Тебе пока не надо говорить, - объяснил Дон Кихот. - Тебе нужно смущаться и молчать. Усёк?
- Он один не сыграет, ребята, - сказала Варя. - Давайте, мы вместе, я попробую за бабушку?
- Так! - крикнул Тимка. - Все замолчали!.. Мотор!.. Начали!..
Зажегся свет.
- Никуда не уходи, - произнесла первую реплику бабушка, - я за деньгами сбегаю и вернусь...
Натуру они снимали во дворе дома у Нескучного сада.


<<<Другие произведения автора
(5)
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024