Жара на Винниччине. Еще и восьми утра нет, а столбик термометра маячит за отметкой в 30 градусов. Последний шанс уходящему июлю судорожно схватиться за полы лета и прокричать в ухо: «Гляди, я и не так еще могу! Вот посмотришь в полдень – на солнечной стороне до самой верхушки достану! А это не шутка, 52 градуса по Цельсию…»

Пот прохладой испаряется со лба. Судорожно дышат кролики. Мы с дядей приехали на воскресный базар в райцентр продавать молодняк. В коробке пятеро из апрельского выводка, два белых самца и три самочки: черная, темно-серая и белая с черными пятнышками, как у далматинца. По сорок гривен штука, хотите – торгуйтесь, главное - не забывайте их кормить. Надо им подвяленную травку, чтобы животы не болели – глухую крапиву, люцерну или лопушки. Любят грызть яблоки-паданки и арбузные корки. Уважают зерна ячменя и кукурузы.

Встали в тенечке у чьей-то калитки. Рядом торгует то ли девочка, то ли тетенька. Крепкая. Лицо скуластое, румяное, молодое. Голубая футболка оттеняет загар да рыжеватые выгоревшие волосы. Перед ней на земле штук тридцать горшков с цветущей геранью, бегониями, флоксами и прочими любимцами южных палисадников. Калы у нее особенные – листья в белую крапинку, а аккуратные кульки цветков переходят из зеленого в сине-сиреневый. Глаз не оторвать! Уж сколько я по свету ездила, таких кал в горшке я ни в одном столичном магазине, ни в одном ботаническом саду не видела.

Выбрала я себе пятнистого кролика из коробки, посадила на руки. Не за цветами я сюда пришла, а с конкретной задачей – кроликами торговать. А сама калы украдкой разглядываю и тетеньку заодно. Поймала она мой взгляд и говорит: «Я зараз до туалета побигу, но тильки до того дальнего, бо цей поганий. А ты подывысь, будь ласка, шоб квитки нихто не позычив.» (Я сейчас в туалет побегу, но только в тот, дальний, потому что этот плохой. А ты посмотри, пожалуйста, чтобы цветы никто не одолжил.)

И пропала за киоском.

«В яку цину Таня продае бегонии?» (По какой цене Таня продает бегонии?) - «Не знаю.»

«Скильки оця квитка?» (Сколько этот цветок?» - «Хозяйка сейчас вернется и все скажет.»

«Ты не чула, скильки Таня хоче за калы?» (Ты не слышала, сколько Таня хочет за калы?) - «Ни, не чула.»

«Шо, Таня сьогодни в холодку стала?» (Что, Таня сегодня в тенечке встала?)

«А де Таня? Видийшла?» (А где Таня? Отошла?)

«А шо в вас за кролики? Вэлыки выростуть? Це метелик, чи шо? А вы вколы им давалы? (Что у вас за кролики? Большие вырастут? Это порода «бабочка»? А вы уколы им давали?)

Постепенно складывается впечатление, что Таню знает весь рынок, узнают ее не просто в лицо, но и по разноцветному прихотливому товару. Все, как и положено в приличном украинском райцентре.

«Подождите, сейчас она будет.»

«Подходите через 5 минут.»

«А кроликов вам не надо?»

Наконец, возвращается. Сбрасывает звонок с мобильного, не глядя, продает бегонию за 20 гривен, упаковывает кому-то герань, едва замечает следующих покупателей. Глаза бегают отрешенно, то в землю, то в мобильник, крутит его в руках, кнопки нажимает. Вся в своих мыслях, мне неведомых.

Впрочем, неведомых недолго.

«Ой, Таню, ты чого така сумна?» (Ой, Таня, ты почему такая грустная?)

«Да и не спрашивай. Сыну двадцать лет, хочет с девочкой жить. Я ему говорю: хочешь жить с девочкой – сватайся! И не просто сватайся. Колечко надо подарить, фамильное. Только у меня нет колечка фамильного, есть цепочка, от мамы досталась, ей папа подарил, а до этого бабушка носила. Говорю сыну: обязательно скажи ей, что цепочка фамильная, маме от ее мамы, а той от прабабушки перешла. На следующей неделе свататься поедем. Потом праздновать надо. Только подумай: мне сорок лет, во дворе сорок два маленьких поросенка, три свиноматки, сорок уток, тридцать кур и две теплицы вот с этими цветами. И свекруха лежачая. Недавно вторую ногу сломала, уже не встанет, думаю. Нет, не встанет, старая совсем.»

«Почекай, Таню, я зараз сиру куплю и за хвилинку повернуся.» (Подожди, Тань, я творогу куплю и через минутку вернусь.)

Как и обещала, слушательница вернулась минуты через три.

«Это ж свекровь помыть, нужду справить помочь, перевернуть ее, пролежни мазью помазать. Мужа и сына накормить, свекровь накормить, малыша накормить и все хозяйство. Погладить – старшему сыну каждый день чистое и выглаженное подавай. А младшему моему только два года исполнилось, столько с ним еще возиться! Старший и младший – небо и земля, такие разные. На прошлой неделе младший собаку укусил, представляешь? Играл с ней и укусил. А мы как раз свекровь к врачу повезли, смотрим, он рану обрабатывает другому маленькому ребенку – такая же собака горло прокусила. Представляешь, какой хороший у нас пес, не разозлился ведь. А тут такая жара. И у меня по всей голове вши какие-то, как волы бегают… А почем кролики? По сорок гривен? Продайте мне ваших кроликов и тогда я точно в могилу лягу!»

Монолог Тани я специально по-русски написала. Уж очень обычно он в украинском оригинале звучит, даже говорить не о чем, ничего удивительного. Ни-че-го-шень-ки!

***

Так только в сказках: поставил автор точку, и история заканчивается. А ты, читатель, додумывай, фантазию напрягай. В Украине иначе.

На следующий день опять была мне оказия в райцентр ехать. По праздничному поводу – день рождения у троюродного брата. По случаю понедельника – скромное торжество после жаркого трудового дня, только из местных, человек на десять. Жнива в разгаре, год тяжелый – засуха по Украине. Да и дата скромная – пятьдесят три.

Сережа Рудченко, Сергий Андрийович – человек видный и уважаемый, жизнь посвятил сельскому хозяйству, и года четыре как директор лучшего филиала амбициозного агропромышленного холдинга. Киевские бизнесмены в области построили самую мощную в Европе птицефабрику «Наша Ряба» и не менее мощный элеватор, чтобы цыплят кормами обеспечивать. В ведении Сережи – поля с зерновыми и мясомолочная ферма. Сотрудничают с американской Monsanto, переосмысливают технологии на украинский лад, чтобы поменьше дорогой химии и сомнительных ГМО. Мама Сережи – когда-то учительница и талантливая вышивальщица (а в Винницкой области к этому относятся серьезно, звание даже присвоили – «Народная мастерица»), тщательно собирает о старшем сыне газетные вырезки и потом с гордостью зачитывает родным.

По правую руку жена, по левую кум – директор хлебозавода, дальше дядя – доцент математики, потом – кума, главный технолог мясокомбината, свекр, дети... Обсуждаем погоду, цены на муку и содержание клейковины. Кум только что выпустил на рынок новый вид хлеба под ласкающим сердце хлебороба названием - батон «Нива». Роскошный двухкилограммовый каравай за шесть гривен, напоминающий по форме корону, – настоящий, вкусный украинский хлеб. И не догадаешься, что кум этот рецепт из недавнего турне по турецким пекарням привез, в качестве сувенира.

Себестоимость в хлебном бизнесе очень высокая, продукт социальный, за отпускными ценами следит государство. В цехе летом 40 градусов, ржаная опара поднимается мгновенно, так что закваска задыхается, гибнет, потом ее неделю выращивать надо. А поставишь кондиционеры – предприятие сразу станет убыточным. Поэтому ржаным хлебом клиента особо не балуют. Село не Москва, с дорогими сортами белого хлеба тоже не поэкспериментируешь. Поэтому самая лучшая мука в области, с высоким содержанием клейковины и стоимостью в полтора раза выше обычного первого сорта, идет на экспорт.

Как определить содержание химических добавок в хлебе? В белый хлеб их часто кладут, чтобы корочка была мягкой, а структура пышной. Может, обращали внимание, что и в Украине, и в Европе хлеб тяжелый, с толстой твердой коркой. Значит, добавок минимум. А воздушные чабатта и багет легкие только относительно – благодаря крупным порам в плотном стабильном тесте. Но то ли дело наш московский батон «Нарезной» - корочка мягкая, блестит, мякоть – не тесто, а мыльная пена. А тостовый хлеб в нарезке, мягкий словно вата и не портящийся месяцами? Кум делится советом – если пожевать хлеб только передними зубами, не глотая, то химические примеси оставят на языке легкий электрический привкус, как будто ты лизнул батарейку. А хочешь есть здоровую еду – покупай ржаной, в него ничего искусственного не кладут.

На столе чего только нет, все домашнее: баклажаны, перчики и рыбка фаршированные, рыбка в кляре, картошечка с белыми грибами, мясо по-французски, семга собственного посола (две ложки соли и ложка сахара на килограмм филе, ночь подержать на столе и двое суток в холодильнике), виноград и перцы из своего сада. Только нарезка «от главного технолога» и хлеб «от главного пекаря».

Тост за Сережу, тост за жену, за детей, за всех женщин за столом, за всех мужчин. Дядя-доцент вспоминает, как пяти лет от роду именинник целовал в шею гусынь и яйца в курятнике собирал в карманы – ну и давил иногда, не без этого. СССР, юность. Виновник торжества рассказывает, как в двадцать лет на соревнования по боксу в Казахстан ездил, а потом впервые по Москве гулял. Прямо первого мая! Самолет из Джамбула шел на посадку, а в это время в Москве праздничный салют начинался. Представляете эту красоту?

Со свекром поговорили про единственную в Украине подводную лодку. Обычная, не атомная, ржавая совсем, с советских времен. Стояла себе под Севастополем на пенсии, ни опускаться, ни подниматься уже не могла. Но восстановили украинские умельцы, с 2012-го она снова в строю. Обсудили былую гонку вооружений, нынешний валютный рынок, Италию, куда украинские бабёнки на заработки ездят – за старичками и больными ухаживают, им к тяжелому труду не привыкать. Вечер были мил и долог, и тут вспомнила я про свои вчерашние наблюдения на рынке.

- Знаю я Таню-цветочницу! Весной у нее цветы для клумбы покупала, – восклицает жена, - она каждый базар стоит. А девочка та сына на четыре года старше. Точно-точно, скоро свататься будут.

- И я знаю, - говорит кума, - все время она в хлопотах по хозяйству, крутится, бедная, а теперь еще со свекровью такое горе. Муж ни в чем не помогает. Недавно домой к ней заходила, муж вышел встретить, весь из себя в шелковом халате, важный, прямо ни дать не взять итальянский тенор.

- Нашелся тенор! Да он водителем работает в поликлинике, врачей на вызовы возит. Но, скажем прямо, не перерабатывает.

- Цветочница? Сына её Игорем зовут? Ох уж этот недоросль, на козе сделанный! У него и фамилия в самый раз – Чудак. Я его взял год назад водителем на грузовик, хлеб по магазинам Верховского направления развозить, так этот недоумок, стоя, за рулем ездил, стекло разбил и стеклоподъемник сломал. Прогнал я его. Мать его приходила ко мне в кабинет, такую истерику устроила, вот баба голосистая. Он мне до сих пор 1200 гривен должен! И с тех пор верховские магазины со мной не работают, напортачил он там.

- Ну и неплохо ты его прогнал, сейчас он у мэрши личным водителем работает.

- А Сергия она, наоборот, хвалила, - хихикает кума, - и не на базаре, а в районной газете. Что ж ты ей, Сережа, такого хорошего сделал?

- Чего-чего… помог, – басит хозяин.

- А что это было? Деньги дал?

- Неважно. Выручил в одном деле.

***

Все темнее, все зеркальнее незавешенные окна на ярко освещенной закрытой веранде, все глуше украинская ночь. Строят яркие круглые глазки пышные хозяйкины орхидеи.

- Как ты за ними ухаживаешь?

- Слушай, Сереж, когда у тебя клетка для кроликов будет? Я тебе семь штук приготовил!

- А серебряную свадьбу вы отпраздновали?

- Справили прошлой осенью.

- Ну вы даете, уже пенсия в окно стучится, а вы друг с другом как подростки, такие влюбленные…

- Чудо невиданное, по три-четыре грозди цветков на стрелке! Да на каждой грозди по пять орхидей! Белые, розовые, сиреневые, кирпичные. Долго уже цветут?

- Они так цветут, потому что муж с большой любовью дарил! – словно рев слона перекрывает бабий щебет.

И гости на прощание дружно взрываются хохотом.