Спускаемся в берлинское метро. На табло горит знак: "Nicht einsteigen!"¹ Отходим, ждем - обычное дело. Через пару минут подходит настоящий грузовой поезд. Открытые платформы - сначала пустые, а затем груженые крупной галькой. Строится Берлин.

Следом подъезжает обыкновенный пассажирский состав. Заходим в вагон. Вообще-то в Берлине несколько лет назад началась замена поездов метро: место стандартных вагонов постепенно занимают такие, по которым можно пройти из начала в конец, не открывая ни одной двери. Из соображений безопасности. Чтобы поздним вечером агрессивная банда не атаковала одинокого пассажира, дрожащего от страха в коротком вагоне. Но на линии, по которой мы едем, вагоны пока обыкновенные.

Отъезжаем от станции. Вдруг над ухом раздается звучное контральто. Этот голос отлично знаком жителям любого большого города, независимо от языка или континента. Взгляд на хозяйку хорошо поставленного голоса заставляет сердце сжаться: каждое ее предплечье можно обхватить моими большим и указательным пальцами, ноги едва ли толще, на каждом колене стальные брэкеты, на позволяющие сломаться-сложиться ее спичечным ногам. Одета в яркие короткие шорты и безрукавку, так сказать, чтобы товар не скрывать. На голове несоразмерно большие наушники (слуховой аппарат?). А на каждом плече висит по объемной сумке с газетой, копии которой она ловко продает по евроценту за штуку. Кажется, информационный листок социальной службы или местной диаконической станции (теперь я знаю, что она есть в каждом городе, а в больших и не одна). На усохшем восковом лице привлекают внимание красивые карие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Взгляд живой и задорный. Помните "стеклянного" человека из "Истории Амели Де Пулен"? У этой худенькой кареглазой блондинки без возраста и адреса тяжелейшая форма сахарного диабета, при которой организм почти не усваивает питательные вещества из пищи: ни белки для мышц, ни кальций для костей... На чем же держится ее стойкая "воля к жизни"?

Ясно, что государство всеобщего благоденствия не отказало бы ей в помощи и, вероятнее всего, предложило бы ей переселиться в приют. Тем не менее, уже лет восемь-десять она бродит по берлинским вагонам с бумажным стаканчиком для мелочи. Газеты продает, а раньше просто просила. Деньги... продукты... Немецкой экономности противопоставляла настойчивость. Увидев в руках Ульрики, тогда еще студентки, пучок лука-порея, завела бодрый спор о том, что порей, дескать, вяло выглядит и негоже молодой девушке так цепко за него держаться. О своей потребности в средствах она объявляла очень театрально: "Fuer meinen Lebensmut!"²

Такая вот берлинка. Свободолюбивая, неунывающая и способная за себя постоять. Задумываюсь о том, что понять город по-настоящему можно, только когда узнаешь людей, живущих на его улицах (в прямом смысле слова - на улицах). И в этом контексте нельзя не вспомнить слова из знаменитой речи Джона Ф. Кеннеди: “All free men, wherever they may live, are citizens of Berlin. And therefore, as a free man, I take pride in the words “Ich bin ein Berliner.”³

Примечания:

1- Посадки нет! (нем.)
2 - Ради моего желания жить! (нем.)
3 - Все свободные люди, где бы они ни жили, являются гражданами города Берлин. И поэтому, будучи свободным человеком, я с гордостью говорю: "Я - берлинская сосиска." (англ. и нем., из выступления Дж.Кеннеди в Берлине). Пожалуй, Президент всё-таки хотел сказать "Я - берлинец." (Ich bin Berliner), но его подвел неопределенный артикль.