(нобель)

В 1888 году французская газета по ошибке обнародовала сообщение о смерти самого успешного и богатого промышленника Швеции. Репортёр, чьё имя уже никто не вспомнит, был щедр на литературные пряности: «торговец взрывчатой смертью», «миллионер на крови», «злодей мирового масштаба». Магнат был смущен. Почему не написали про век грандиозных строек? Ведь его динамит – это Альпийский туннель и Панамский канал, расчистка русла Дуная и нью-йоркской Ист-Ривер, бакинские нефтяные промыслы и Тихоокеанская железная дорога. Оставалось мало времени (как мы знаем, после этого досадного недоразумения он прожил восемь лет), чтобы поправить бесславный образ в памяти человечества. Затмить дерзким и настоящим, полезным и великим, подобающим благородной фамилии – он не какой-то там Эрикссон, Андерссон или Линдберг.

В те титанические времена, как и теперь, сложную работу приходилось выполнять самому – от химических экспериментов до личного пиара. Подкупить газетчиков? Опять что-нибудь перепутают. Получить орден из рук короля? Не в ладах они, надо просить, унижаться. Опубликовать мемуары? Было бы о чём:

«Главные достоинства: держит ногти в чистоте и никому не бывает в тягость... Главные недостатки: отсутствие семьи, слабое здоровье и великое терпение... Единственное желание: не быть погребенным заживо... Единственный грех: отсутствие любви к богатству... Важнейшее событие в жизни: таковое отсутствует...».

Сама невинность, Франкенштейн во плоти. Проницательный бизнесмен, талантливый ученый, за что его назвали злодеем – кто посмел? Салонным дурам на смех, а не история. Попомни ещё школьного влюбленного фантазера. Или непоседу, гонявшего голубей по Летнему саду столицы Российской империи. Граждане нынче чересчур умные, библиотеки держат, Аристотеля в оригинале читают, с Сарой Бернар переписываются. Российское дворянство на главной площади чернь защищает, а французские пролетарии управляют Парижем. Не век, а наказание!

В 1889-м году наш стокгольмский фабрикант идёт на первый Всемирный конгресс мира. Богач, отстроивший семейное состояние на взрывчатых смесях, является в качестве пацифиста. Давайте дадим каждой из враждующих наций сверхмощное оружие – и любые военные действия будут означать угрозу для их существования. Тогда ни одна не осмелится начать войну. Актуальная мысль на пороге кровавого XX-го. Кто, как не динамитный король должен заразить этой идеей своих современников? К сожалению, даже мировая война, не то что «мировой мир» в те далёкие годы, представлялась утопией, и не суждено было адской смеси, которую наш герой изобрёл и пустил в производство, стать этим последним оружием.

Нобелевскую премию, по завещанию Альфреда Нобеля, учредили в 1901-м году. Были созданы новые рабочие места, в том числе для королевской семьи, строго регламентированная торжественная церемония с ужином. О, что это за ужин, здесь и речи нет о шведском столе! Роскошный пир. Портрет дорогого благотворителя в золотых вензелях, вышитый на скатертях, выписанный на чашечках и тарелочках. Специально изготовленный сервиз из 25 тысяч предметов, ювелирная работа. Делали с запасом, вдруг разобьется что-нибудь или зайдёт сотня-другая нежданных гостей. Подаваемые на ужине яства уникальны для каждой церемонии. В меню ресторана при Стокгольмской ратуше есть все до единого блюда, когда-либо приготовленные в честь Нобелевских лауреатов. Любой желающий, готовый за приобщение к великому расстаться с парой сотен евро, может их там заказать.

Нобелевская премия. Самая престижная награда для ученого. Самая ценная, поскольку означает признание благодарного человечества. Каждое значительное открытие, каждое великое имя добавляют премии веса. Пожалуй, только у религий маркетинговый механизм которой лучше, совершеннее и самодостаточнее. Имя Нобеля выросло в ценный бренд, и нас не удивляет появление производных – например, премии по экономике с припиской «имени Нобеля».

И вот, более века мир чествует выдающихся физиков, химиков, медиков, писателей и миротворцев, благодаря доходам от состава, несущего разрушения и смерти. И нет здесь плохого. Текучие, как ртуть, деньги – эквивалент чего угодно, они особое вещество, из которого быстро выходит породивший его запах. Грамотно потраченные деньги не пахнут динамитом или нефтью – они благоухают наукой, футбольными клубами, яйцами Фаберже, счастливыми детьми, жизнями и даже Стокгольмской школой экономики.

***

(швеция ждёт)

Швеция жила в нас вторую неделю. Когда пробирались по московской Рождественке за путевками на «Рождественский круиз», она улыбалась из книжного на углу фолиантами по современному дизайну. Играла в прятки среди сугробов питерского дворика по адресу Фонтанка 50, где мы с сыном, зажав варежкой билеты, торопливо искали вход в Детский театр Karlsonhaus, чтобы попасть на рождественский спектакль, добрую и почти домашнюю альтернативу общепитовским «новогодним ёлкам».

Не выпуская Швецию из виду, мы поглощали в оптовом угаре питерские фасады и кафе, шушукались по части вклада H&M в личный гардероб – платьица, трусики, кофточки, колготки. А IKEA, без которой не обходится ни одно домохозяйство? Конечно: полосатые коврики, тефлоновые сковородки, будничные фаянсовые чашки и мисочки по пятнадцать рублей, в которых так удобно заваривать пакетики овсяной каши с персиком и сливками. Табуретка лесенкой. А у вас есть их «народное» покрывало? У меня цветочные горшки и лейка. Обязательный пункт программы после кассы – мороженое по пять рублей. Мороженое, а следом хот-дог с кока-колой, чтобы не растаяло.

Швеция жила. Она язвила словечками Карлсона и невозмутимо парировала репликами фрекен Бок. На подходе был Новый год, и к праздничным приготовлениям на кухне, как нельзя кстати, пришелся вот, например, этот диалог:

«У Карлсона дрогнули губы.

— И ты полагаешь, что можно наесться тефтелями, яблочной запеканкой с ванильным соусом, ветчиной, сыром, колбасой, солёными огурцами да двумя жалкими крохотными сардинками?

Фрекен Бок поглядела на него в упор.

— Нет, — сказала она подчёркнуто спокойным тоном. — Но ведь есть ещё и печёночный паштет».

Путевки на рождественский круиз мы купили спонтанно, за неделю до отъезда, сильно горящими, благо, в паспортах стояли действительные шенгенские визы, и – самое неожиданное для этого сезона – почти за копейки. В программе значились Санкт-Петербург, Таллинн, Стокгольм и Хельсинки – прекрасные северные столицы, медовые янтари загадочного прибалтийского ожерелья. Ночь в море, день в городе, ночь в море, день в следующем. Больше всего времени – целых два дня – было отведено на Стокгольм. О нем и говорили больше всего, его предвкушали.

Вот ты, дорогой читатель, в курсе, что Skype создали в Таллинне?

Откровенно скажу, что нам о вкладе других столиц в мировую экономику и культуру было известно совсем немногое. А Стокгольм – это Стокгольм. Резиденция королевской семьи, Нобелевской премии и Карлсона-который-живет-на-крыше. Сердце страны, обогатившей мир явлениями «шведский стол», «шведская семья» и шведский дизайн. Город, где запела ABBA и где вскоре откроется музыкальный музей легендарной поп-группы. Город, подаривший Голливуду затворницу Грету Гарбо и многоликую Ингрид Бергман. Город Ингмара Бергмана (который к актрисе Ингрид не имеет отношения), где он лежал в палате Королевской клиники и наблюдал, как из внутреннего кризиса, из странного затяжного воспаления, сопровождавшегося невыносимым головокружением, рождается его гениальная «Персона».

***

(ингмар бергман)

«Я должен попытаться держаться следующих правил: Завтрак в половине восьмого с другими пациентами. Затем немедленно подъем и утренняя прогулка. В указанное время никаких газет или журналов. Никаких контактов с Театром. Не принимать писем, телеграмм или телефонных сообщений. Визиты домой допускаются по вечерам. Чувствую, что приближается решающая битва. Нельзя больше ее откладывать. Я должен придти к какой-то ясности. В противном случае с Бергманом будет покончено навсегда".

«Я не способен воспринимать великие катастрофы. Они не затрагивают моих чувств. Возможно, я могу читать обо всех этих кошмарах с определенным вожделением - порнография ужаса».

«Я притворяюсь взрослым. И не устаю удивляться тому, что люди воспринимают меня всерьез… Я упускаю из виду, что все эти люди - дети, играющие взрослых».

Умопомрачительный режиссер. В разгар болезни и глубокого личного кризиса уехать на остров с двумя актрисами, одна из которых бывшая твоя любовница, а другая вскоре даст жизнь дочери, самой младшей из твоих девяти детей от разных женщин. Нескладный сценарий, неудачные отснятые в Стокгольме дубли и преданный оператор. Сиделка и пациентка. Актриса молчит, душа познает себя в актрисе. Ты заставляешь их сблизиться, срастись, как нервы и плоть.

«Основная задача моей профессии - зарабатывать себе на жизнь,» - пишет Бергман в своей книге. И ведь не поспоришь.

***

(компания)

Идея уехать на новый год подальше от Москвы принадлежала Лине – подруге, коллеге и во всех отношениях красавице. Лине я доверяла. Каждое утро, когда она – прекрасная, заспанная, рыжеволосая, с высокими скулами и зелёными глазами египетской кошки – влетала в офис на пятнадцать минут позже положенного, я невольно любовалась. По жребию судьбы я несла ответственность за её трудовой режим. «Прости, я одевалась,» - бросала она на лету, поправляла свой невероятный наряд и уносилась в столовку завтракать манной кашей.

Нам достались разные цветотипы, марки смартфонов и представления об идеальном мужчине. Если Лина предпочитала донатсы и гамбургеры, то я тяготела к пасте, моцарелле и помидорам. Мы обе обожали бирюзовый и покупали журналы смотреть, а не читать. Мы смотрелись и редко болтали лишнее.

Лина жаждала стран. О путешествии она всерьёз заговорила наутро после отпуска. Мне было всё равно – на пороге зимы я грезила мыслями о берлоге, в которую стоило сложить солидный запас мёда с орехами и уйти в спячку до самого апреля. Увы, сон был мечтой несбыточной. Уже несколько лет моё утро начиналось одинаково, со звонкого, громкого и энергичного «Маааа-маа!» Оценив реальное положение дел, я уговорилась.

А сына никто и не спросил. Пристегнули в автомобильном сидении, поставили рядом пакет с игрушками и переноску с Ахиллесом - белым Лининым котом, которому не нашлось временного хозяина. Заправили бак и за тридцать часов до Нового года наш белый мини-вэн торжественно выехал из Москвы в Санкт-Петербург, пункт отправления круизного лайнера.

***

(и корабль поплыл)

Новый год мы собирались встретить на дворцовой площади. Решение родилось в полдвенадцатого, когда вместе с моей двоюродной сестрой – третьей Алиной в нашей компании – мы резали салатики и художественно оформляли бутерброды. Наскоро вымыв бокалы с золотым узором и сложив бутерброды в коробочку, мы выехали с питерской окраины за пятнадцать минут до боя часов. Шампанское разливали у Собора Воскресения Христова, более известного как Храм Спаса-на-Крови, поскольку к Дворцовой площади было не прорваться – все пути перекрыли гаишники. Сверкали салюты, на питерской волне гоготали пьяные радиоведущие, а девочки из соседнего лимузина подарили бенгальский огонь. Полный праздник, который длился и длился и длился…

А потом Питер закончился. Из Эстонии в город пришло семипалубное чудо света по имени Виктория Первая, слизнуло полтысячи людишек с чемоданами, месивших подтаявший снег Морского порта, и провалилось в северную ночь, из которой вынырнуло … (тут я пропускаю Таллинн, несмотря на то, что нам он очень и очень понравился) … солнечным и морозным утром у портовой окраины славной шведской столицы.

Утро было пятницей шестого января. Канун нашего Рождества и их Крещения. Белоснежная Виктория произвела на свет колонну автобусов с водителями, которые за нескромные пять евро в одну сторону предлагали трансфер между лайнером и Королевским дворцом. Приятно – будто едешь погостить к самому монарху. А по дороге выйдешь пройтись старыми улочками, замечтаешься, вспомнишь о чем-то важном, ради чего будешь вынужден возвратиться на лайнер, ну и останешься ночевать.

Например, мы бы вернулись в каюту за обязательной молочной кашей (её нам любезно состряпали из утренней буфетной каши для взрослых, тертой груши и дополнительной порции молока). Несмотря на почтенный пятилетний возраст и страсть к космическим кораблям, сынуля не умел засыпать без этого божественного нектара.

В предложенном транспортном решении был неудобный нюанс - последний автобус отправлялся от Королевского дворца на лайнер в шесть вечера. Это гарантировало, что значительную часть вечера туристы проведут, пополняя казну бортовых магазинов duty free, многочисленных кафе, ресторанов и дискотек. Опоздавшие и несогласные имели право на знакомство с общественным транспортом. На всякий случай я сфотографировала название ближайшей остановки общественного транспорта и величавый банан на крыше морского порта. У безжизненно-холодного причала оказалось жаркое тропическое имя: Банана-терминал.

***

(детские сказки)

Южный лик был и у стокгольмской зимы. На изысканных фасадах длинной набережной, по которой нас вез автобус, играли яркие солнечные лучи. Многие окна и балконы прикрывались от света тентами. О январе можно было догадаться разве что по лёгкому инею, очертившему контуры газонов и стволы фонарей. Блики на воде искрились, похожие на жизнерадостных серебристых рыбёшек.

Мы наскоро планировали день. Музей ABBA откроется через полтора года, в Королевском дворце нас, признаюсь, не ждали, а изучать жизненные перипетии нобелевских лауреатов было лень. Хотелось капуччино, уюта и чтобы дети всего мира были счастливы. Кофе можно было выпить в музее детских книжек Junibacken. Важно и то, что это мудрое намерение позволяло занять самого юного и энергичного из нас. А остаток дня без угрызений совести провести так, как хотелось взрослым.

Швеция – ключевой экспортёр детской литературы и правильных сказочных персонажей на мировой рынок. Пеппи Длинныйчулок, муми-тролли, котёнок Финдус, сыщик Калле Блумквист, Нильс, который путешествовал с дикими гусями, Рони – дочь разбойника и так далее. Уточню, что Карлсон, который в самом расцвете сил якобы проживает на крыше стокгольмского спального района, в понимании шведов, к правильным героям не относится. То ли дело Пеппи – настоящая шведская девочка, сильная, энергичная, искренняя и справедливая, образец для подражания и воспитания детей. Карлсон хоть и «лучший в мире летун», но врун и безответственный лентяй. Фигура с пропеллером, подвешенная к потолку в Юнибакене, – исключительно знак уважения к русским и их доле в кассовых поступлениях детского музея.

Какие герои популярны у нас? Емеля с щукой, старик с золотой рыбкой и Иван-дурак с грамотной стрелой. Старик и старуха, воспитавшие курочку, которая то простое яйцо снесёт, а то и золотое. Богатыри, что по тридцать лет лежат на печи и копят силы на спасение мира. Доктор Айболит, крокодил Гена и его друг Чебурашка. Чуждые трудолюбию, наши сказочные герои добры и бесхитростны. Вот и изобретательный хитрован Карлсон – это нам близкое, любимое и почитаемое.

В отношении Малыша по имени Сванте Свантесон шведы и русские солидарны – неприметные нытики нигде интереса не вызывают.

Перед входом в музей - небольшой бронзовый памятник Астрид Линдгрен в окружении нескольких десятков разномастных детских колясок. Легендарная «мама» Карлсона, Малыша и Пеппи Длинныйчулок изображена уже сухонькой и 95-летней, в кресле, укрытая пледом и с книжкой в руках. В мир сказочных героев – очередь на полторы сотни человек (по поводу Крещения эта пятница была национальным выходным и в Junibacken съехались семьи при малышах со всех столичных окрестностей). Можно было сдаться и отвести ребенка в соседний корабль-музей Vasa, но нас отговорили соседи по очереди. Кажется, англичане.

И кажется не зря. Очередь прошла быстро, а впечатления остались необычайные. Мир крошечных домиков, чердаков, всевозможных транспортных средств и сказочных сценок, полный настоящей старинной утвари – жестяных банок, гаечных ключей, поношенных кожаных башмаков и сковородок с углублениями для выпечки пончиков и тефтелей. Центр притяжения – сказочная железная дорога и поезд, курсирующий между станциями, которые посвящены разным книжкам г-жи Линдгрен.

Ближайший сказочный рейс, на который можно было купить билеты, отправлялся через три часа, но ожидание было не в тягость. Не прерываясь на еду и отдых, мой неугомонный пятилетний капитан боролся за место у каждого руля и штурвала. Дольше всего он возился у двухместного деревянного самолёта – я думаю, это был самый настоящий почтовый самолёт из 1930-х. Не меньше получаса досталось шхуне рыжеголовой Пеппи, на которой девочка проделала путь от тропического моря, смывшего за борт её отважного отца, до берегов родной Швеции.

«Ваш мальчик слишком долго у штурвала, уберите его! Мне нужно сфотографировать своего!» В этом был главный конфликт сказочного мира для взрослых и детей. Дети желали воображать и фантазировать, отдаваться ролям без остатка, а родители (по крайней мере, часть) – обойти все до единой декорации, играя с ракурсами, режимами и очаровательными позами.

Хотелось сказать: «Видите, ваш сын играет с моим. Вы привезли его из другой страны в самый лучший детский музей. Неужели ради нескольких фотографий? Сколько ему? Пять… шесть? Определяющий возраст, это приключение он на всю жизнь запомнит, запомнит, кем был и как себя чувствовал. Не мешайте своему ребенку!».

***

(хороший как ты)

В шумной семейной суматохе наша троица смотрелась вполне органично. Регулируя какой-нибудь детский спор, родители обращались то ко мне, то к Лине. Не сразу дошло, что здесь нас спокойно и обыкновенно принимали за однополую семью с ребенком – экзотичное явление для Москвы, но не для Стокгольма. В это трудно поверить, но епископ Стокгольма Ева Брюнне – лесбиянка, у неё семилетний сын, которого они воспитывают вместе с супругой, священником Гуниллой Линден. Туве Янссон, шведско-финская писательница, автор историй про муми-троллей, тоже прожила 45 лет с женщиной и завещала ей купленный на гонорары остров. Нынешний мэр Стокгольма долго был в близких отношениях с мужчиной, а потом у него возник роман с женщиной. Вообще бисексуальность в большой моде среди мэров мировых мегаполисов – Нью-Йорка, Берлина, Амстердама – чего пока не сказать о президентах государств.

Епископ Брюнне говорит так:

«В Стокгольме легко быть гомосексуалистом, но за его пределами, даже в других шведских городах, это не так-то просто».

«После того, как вы прошли обряд крещения, никто не имеет права говорить, что вы не принадлежите церкви лишь потому, что вы - гомо-, би- или трансексуал».

«Разнообразие – это огромное богатство».

К слову, самоназвание gay – вовсе не указание на веселый нрав гомосексуалов, а сокращение от английского good as you – «такой же хороший, как и ты».

Лютеране всего мира придерживаются различных взглядов по этому вопросу, но Церковь Швеции принимает гомосексуальность как естественное явление и в 2009 года предлагает специальное благословение для однополых союзов. Согласно исследованию 2008 года, за однополые браки высказывался 71% шведов.

Гомосексуальность естественна. Смело, не так ли? Ведь она противоречит размножению, а есть ли что-то более естественное и близкое матушке-природе, чем воспроизводство?

Вероятно, нас слишком много для этой планеты. И, согласитесь, регулирование рождаемости в любом проявлении – более гуманный метод контроля за численностью, чем бомбы и землетрясения.

***

(об укладах и размножении)

«Плодитесь и размножайтесь», - указывает Библия, а мы плодимся всё позже, да всё меньше, уходя от традиционного уклада. От роли жены, матери, трудолюбивой и заботливой хранительницы очага. От роли мужа, отца, главы семьи, удачливого охотника и добытчика.

«Человек должен сначала построить дом и посадить виноградник, а потом жениться» - напутствует Талмуд. Туве Янссон так рассказывает о своём шведском деде, лютеранском священнике:

«Однажды, еще до того, как его дети, внуки и правнуки заселили нашу землю, пришел дедушка на длинный зеленый луг… и подумал: «Здесь стану я жить и размножаться»... Затем дедушка с бабушкой построили большой дом с мансардой и множеством комнат, и лестниц, и террас, а также громадную веранду и понаставили повсюду и в доме, и вокруг дома белую деревянную мебель. А когда все было готово, дедушка стал садовничать... В доме сидела бабушка в светло-сером шелковом платье и воспитывала своих детей».

Я горжусь, что и сегодня знаю достаточное число людей, которые живут так. Их немного – и их ничтожно мало в больших городах. В мегаполисе в области жизненного уклада человек эволюционирует от млекопитающего к насекомому – пчеле или муравью. К укладу, в котором между разными особями разделены функции жизнеобеспечения (строить дом, запасать еду – в общем, дела для рабочих пчелок), оплодотворения потомства (трутни), его рождения и воспитания (пчелиная матка со свитой пчёл-«нянек»). Взгляните на окна офисов, светящиеся поздно вечером. Бизнес-ланчи, корпоративные вечеринки, совместный отдых и труд. В семье ночуют, чистят зубы и иногда завтракают. Кто-то создает семью, чтобы произвести и вырастить детей, а потом распускает за ненадобностью. Кто-то воздерживается.

Семья – уже не залог благополучия, поскольку есть прогресс и субъективный рост доходов, есть время для размышлений, досуга, общения с друзьями, и уж если выбирать партнёра, то по душе. А всего 60-80 лет назад вариантов хорошей жизни было два - сельская семья и городская семья.

В селе или на хуторе: дом, хозяйство (корова, куры, гуси, овцы, поросята), от полугектара до нескольких гектаров земли. Дом надо топить, хлеб печь, белье стирать руками и полоскать в проруби, хозяйство кормить и пасти, землю обрабатывать, лес пилить, урожай собирать. Чтобы справиться с объемом работы, нужен крепкий отец, работящая мать и десяток детей разного возраста. Если семья была стабильной и эффективной, при ней могли жить старые и немощные, бедные родственники, прислуга и приживалки. Организацией успешной семьи занимались с отрочества – невесты шили приданое, родители решали, в каком порядке замуж выдавать (от старшей к младшей), семья жениха выбирала, к какой из невест сватов засылать. Потеря или немощь одного из супругов в такой семье грозила ей экономическим крахом. В таком случае надо было быстро составить новую ячейку – женить старшего сына на крепкой молодице, даже если молодым по 14-15 лет.

В городе муж зарплату приносит, жена куховарит, одежду на всю семью шьёт да вяжет, детей растит. Руками стирает, ногами пол натирает и тому подобное. Много детей в городе не надо – один-два будет в самый раз, больше – тесно. А если лишится жена мужа, то жить не на что, зарплаты не хватает, дети от рук отбиваются, нервы, болезни, необеспеченная старость, грусть и нищета.

А ныне благодать в большом городе: зарплата приличная, инфраструктура налажена. Можно работать и самостоятельно справляться с жизнеобеспечением: покупать полуфабрикаты, заказывать еду на дом, посуду в посудомоечную машину сложил, таблетку распаковал, стиральный порошок в стиральную машину засыпал. Одежда, обувь – готовая и на любой вкус. Не каждый кошелёк осилит личный автотранспорт, недвижимость и путешествие вокруг света, но без них можно и обойтись, имея общественный транспорт, жилье в аренду, Интернет и публичный досуг.

Можно разводиться и жениться, менять место жительства и партнеров, жить в одиночку или с кем угодно. Однополые отношения – дружба с продолжением, обретение недостающей части себя или дань детским комплексам; безопасность, любовь, признание, выливающиеся в ощущение безграничной мощи и павших барьеров. Говорят, гомосексуальные акты дают необыкновенное чувство эмоциональной разрядки. Не потому что кого-то природа создала «для этого», а с точностью до наоборот.

Общество ухитрилось признать существование и даже полезность мастурбации, желанным исходом полового акта считается не производство здорового и сильного человеческого потомства, а выделение эндорфинов и прочая химия с физиологией. Почему бы не признать возможность и полезность сексуального удовлетворения кого бы то ни было кем бы то ни было? Любого пола, возраста, нации, состояния здоровья и уровня IQ. А вопрос с детьми вполне закрывается банками спермы и экстракорпоральным оплодотворением. Чисто, стерильно, проверено на генетический код.

Знаете, на прогрессивных молочных фермах быков сегодня не держат – как только бычок наберёт в весе, его отправляют на бойню. Однако, чтобы давать молоко, коровам необходимо регулярно рожать телят. Поэтому у фермера есть специальный шприц и биологический материал в морозильнике. Без быков – и безопаснее, и на корме приличная экономия. В общем, ещё недолго, и мир останется без корриды.

И без войны.

***

(капуччино, которого так ждали)

Для мам и их подруг – что бы это не означало – как и для всех других детско-взрослых комбинаций, в Юнибаккене работало кафе. Картошка-пюре, тефтельки под брусничным соусом, кофе с молоком пей-пока-не-лопнешь и божественно нежное пирожное в духе «графских развалин». Вокруг было функционально и нарядно: белая, легко моющаяся мебель, всё крашеное дерево, никакого пластика. Добротные окна обрамляли лёгкие шторы в красную клеточку. Шведские папы и мамы носились вокруг с подносами, малышами, рюкзачками и прочими оказиями.

Мы с Линой лениво блаженствовали, рассматривали шведский дизайн на примере стульев и радиаторных решеток, фотографировали стулья и друг дружку, любовались морскими видами за окном, изучали графику на стенах и страницы из старых книг, бережно одетые в рамки. Короче, валяли дурака, пока… пока не пришло время торопиться на экскурсию. Немало усилий и уговоров ушло на то, чтобы отделить Марка от кабины паровоза. Ни до поезда, ни до Пеппилотиной виллы «Вверхтормашками» малыш не добрался.

***

(о пользе здорового образа жизни)

Укутавшись в смешные эстонские шапки (обязательная часть круизной программы в Таллинне – посещение рождественского базара на ратушной площади; потом по этим шапкам, даже в туристической толпе, легко определить «своих», круизных), мы вышли в стокгольмский день. Воздух хрустел, звенел, проявлял все положенные морозному воздуху свойства, и разговаривать приходилось облачками пара. Среди прохожих мы не увидели почти никого в головном уборе. Несмотря на приличный минус, у многих местных жителей за расстегнутыми воротниками не было и намека на шарф или высокий ворот свитера.

Довольный, сытый и в меру набегавшийся ребенок – на этом фундаменте можно было выдержать мороз и отправиться на базовую экскурсию по колыбели Стокгольма – острову Гамла-стан. Из всех возможных транспортных средств спустя пятнадцать минут к нашим леденеющим ногам был подан трамвай «номер семь». Трамвай сворачивал, не доезжая одну остановку до той, которая была нам нужна, но и на том спасибо. Три остановки в тепле и покое. Стоимость билета на взрослого составила тридцать шесть шведских крон или 174 российских рубля. Ребенок бесплатно. Пожалуй, более дорогого общественного транспорта, чем в Стокгольме, мы нигде не видели и, наверное, не увидим. Пешком ходите, люди! Берегите здоровье и личный бюджет.

Такое проявление шведского социализма было неожиданным, даже шокирующим. Теперь мы новыми глазами смотрели на стокгольмцев, которые с хрустом проезжали на велосипедах по припорошенным снегом тротуарам. В отличие от пеших прохожих, у велосипедистов были вязаные шапки, обмотанные шарфами шеи, а у некоторых даже собаки на длинных поводках.

***

(экскурсия)

Экскурсия должна была начаться у Королевского дворца – на укрытом брусчаткой спуске к набережной, по которому рассыпано стадо туристических автобусов. Нас попросили достать полученные на лайнере принимающие устройства с наушниками. Включаешь, прикладываешь его к передающему устройству гида – и, вуаля, связь установлена! Можно отставать от группы и глазеть в витрины, можно разговаривать и слушать рассказ экскурсовода вполуха, можно задержаться с фотоаппаратом. Если слишком отстаешь, звук отключается и приходится прибавлять ход.

Палач и главный священник жили на одной улице. Оба заботились об уровне добродетели в обществе. Давным-давно главный священник ходил по тёмным улицам Гамла-стана и смотрел, что творится в окнах прихожан. Здесь и сейчас удобно заглядывать в окна: в традиции шведских лютеран – не вешать шторы, чтобы не прятать за ними свои грехи. Впрочем, как мы убедились, когда окна украшены рождественскими семисвечиями и горящими вифлеемскими звездами, многого не рассмотришь.

Нам показали «самую узкую улицу» - переулок Мортена Тротцига, 90 сантиметров между стенами –сдобрив историей про то, как люто ненавидели его здешние жены. В переулке располагались пивные, и благовоспитанные жены в поисках мужей становились посмешищем, когда их пышные кринолины на стальном каркасе застревали между стенами. И это пол-беды, на покатых ступеньках можно было и неприятно поскользнуться. Вызывает сомнение факт, что дамы, владеющие кринолинами самолично отправлялись искать благоверных, да еще в этих самых кринолинах, которые вообще-то являлись парадной одеждой. Из Википедии я выяснила, что «в моде кринолин был строго между лондонской выставкой 1851 года и Всемирной выставкой в Париже 1867 года». А как раз в середине 1800-х годов узкий переулок Мортена Тротцига закрыли забором в обоих направлениях и открыли снова только в 1945 году. Примечательное совпадение.

***

(два памятника на постаментах)

В одном из двориков нас привели к «самому маленькому памятнику человеку» (важное добавление, поскольку на место самого маленького монумента есть несколько претендентов, включая питерского Чижика-Пыжика). Обняв худые коленки, на огромном для него основании сидит крошечный бронзовый мальчишка. Каждую зиму местные жители вяжут ему новую шапочку и шарфик. Туристы кладут мелочь, конфетки. Один из немногих памятников в Стокгольме с постаментом.

Еще один, самый известный – конный памятник королю Швеции и Норвегии Карлу XIV Юхану у Королевского дворца. Высокий постамент, на нём конь, на коне шведский король, который вообще француз и наполеоновский маршал. История его достойна романа, даже трилогии. Жил-был гасконец Жан Батист Бернадот, пятый сын пожилого адвоката. В 17 лет по бедности он завербовался во французскую пехоту. В 25 стал сержантом. На этом могло и закончиться, поскольку офицерские чины во французской королевской армии были зарезервированы для дворян. Но случается невероятное – Французская революция.

Вокруг войны и возможности. В 30 Бернадот полковник, через год – генерал. С Наполеоном то дружил, то соперничал, даже женился на его бывшей невесте (будущей королеве Швеции). Когда Наполеон провозгласил себя императором, Бернадот дальновидно выразил ему свою лояльность, за что и получил звание маршала Империи. Пока в составе наполеоновской армии он победоносно рыскал по Европе, то успел снискать популярность у шведов за свое гуманное обращение с пленными. В 1810 году бездетный шведский король Карл XIII собрал совет для избрания преемника и единогласный выбор пал на Бернадота. Естественно, тому пришлось, пройти бюрократические формальности (стать кронпринцем, принять лютеранство, после чего король смог усыновить 47-летнего Жана Батиста). А в 1812 году Бернадот порвал отношения с Францией и заключил союз с Россией. Вот так.

В образе памятника, Карл XIV Юхан указывает рукой в сторону России, будто возвращая этот (мирный?) жест «Медному всаднику» Петру Первому (чья рука указывает в сторону Швеции – очевидно, грозно).

Постаменты под стокгольмским памятниками – редкость. Зато то тут, то там встречаешь скульптуры, вмурованные прямо в тротуар. Знаменитые горожане на любимых улицах, чуть в стороне от людского потока, в свой собственный человеческий рост. И потащились длинной небрежной вереницей по темным узким улочкам старинного острова.

***

(скульптура с сигаретой)

Когда-то лет семь назад, будучи в Стокгольме проездом, я бродила по улицам с зеркальным фотоаппаратом. Впечатления были повсюду, только успевай ловить капризное солнце, менять фильтры на объективе. Гигантский пазл Стокгольма: люди, вывески, крыши, балконы, фонари, мачты, вода, вода, вода, полупонятные слова…

Фотографии уличных скульптур – тётеньки с сигаретой, долговязого и сутулого старика-ученого, крошечного мальчика, золотого петушка, бесчисленных каменных львов – среди последних снимков, сделанных мною на пленку. Я их распечатала и вклеила в альбом вместе с розовым «кадиллаком», кудрявыми овцами и сыроежкой размером с тарелку, которые улыбнулись мне в гостях у друзей в окрестностях Гётеборга.

Тётенька с сигаретой удивила и запомнилась: стеганая куртка нараспашку, грубоватого покроя брюки, платок на голове. «Работница фабрики,» - подумала я тогда с уважением, - «или дворничиха. Ай да шведы молодцы, уважают простой человеческий труд!»

Конечно, ни название улицы, где стояла эта милая женщина, ни что было вокруг, я не запомнила и не рассчитывала увидеть её снова.

Всё же мы её встретили. И не одну.

***

(обратный путь)

Обедали в трактире. Вкусно очень, в меню не больше десятка блюд, а цены более, чем высокие даже для опытных московских едоков. Когда вышли на улицу, было уже темно и безлюдно, видно, туристический мирок уже закрылся на ночь. Мы пошли на свет, через мост, через Королевский сад – в город, где живут. Королевский сад – так называется городской парк в центре, длинный заснеженный сквер, наполненный светом, музыкой и весельем катка.

Кажется, мы ничего не купили ни в H&M, ни в сувенирных лавках. В одной из витрин попались часы Swatch – чёрные в белый горошек, любимая расцветка моей мамы, которая к часам Swatch испытывает слабость за их большой циферблат и заметные стрелки. И ещё мы нашли магазин товаров для творчества, в котором каждого ждала покупка по душе: Марка – пенопластовая машинка для раскрашивания, меня – золотая краска, качественная и недорогая, а Лину – заготовка для шкатулки в форме сердца и рождественский олень из желтой соломы. Олень был размером со среднюю собаку, Лина несла его в руках – волшебного спутника нашего рождественского вечера.

Пройдя Королевский сад, мы оказались на большой улице, по которой было минут десять пешком до площади Ниброплан, где мы рассчитывали сесть на нужный нам трамвай. Или на автобус. Мы вдруг почувствовали пронизывающий холод. Ветрено, влажно, темно, бесснежно, по улицам хлесткая поземка. Порядком замерзшие мы увидели, что к остановке подъезжает трамвай. Добежали – не наш, зато согрелись. Но и следующий был не наш. И третий тоже. В этом было что-то сверхъестественное. На остановке висело расписание, в котором приход каждого маршрута был указан по дням. В пятницу вечером наш трамвай ходил с интервалом в 10 минут. Мы ждали уже двадцать – и ни одного. Мы перешли площадь к автобусной остановке. Изучили расписание. Та же история – на бумаге автобус есть, в реальности его нет. Ни одного прохожего на всю площадь и очень редкие машины.

И тут дошло. Мы изучили расписание на неделю. В рабочие дни наш маршрут ходил регулярно, только вечером интервалы между трамваями увеличивались. В субботу ходил, но редко. А вот в воскресенье его не было совсем. И что же, ведь сегодня пятница? Пятница-то не простая, а праздничная, национальный выходной. Значит, общественный транспорт ходит, как в воскресенье.

Продрогнув и отчаявшись, мы отправились к единственной витрине на всю площадь, за которой теплилась жизнь. В газетному магазинчику, наряду с прессой, продавали горячие напитки и какие-то продукты. Марк увидел мороженое. Я проверила руки и нос (тёплые) и не нашла убедительных аргументов против. Правда, когда он начал есть, по моему ознобному телу прошла дрожь.

***

(снова про скульптуру с сигаретой)

Впрочем, теперь, когда мистический ступор был позади, и мы с Линой согрелись, можно было действовать. Выбора не оставалось, как найти такси. Для этого мы вернулись на площадь, по-прежнему безлюдную, но теперь мы смотрели другими глазами. Мы увидели вывески и здания, рассмотрели Королевский Драматический театр и у стены театра увидели её – скульптуру с сигаретой. Куртка нараспашку, платок на голове. Подошли ближе – фотографироваться. Туристы мы или кто?

И вдруг рядом с бронзовой женщиной, незнамо откуда, возник человек. Лет около 50, в куртке с расстегнутым воротом, под которым, естественно, был не шарф, а голое тело.

«Вы замерзли?» - спросил он по-английски, - «положите руки ей на живот».

На случай, если мы не по-английски поняли, он прижал свою ладонь к отполированному бронзовому животику. Было очевидно, что «на счастье» здесь гладят именно эту часть тела. Мы колебались, в карманах и перчатках было хорошо.

«Попробуйте, у неё тёплый живот», - нам показалось, что такое нельзя пропустить. И, действительно, живот был тёплым. «А знаете, почему тёплый? От неё исходило необычайное тепло, и её очень любили. К ней хотелось прижаться, и она часто обнимала тех, кто в этом нуждался. Её собственная жизнь была не очень счастливой, с мужем развелась, одна дочь. Это известная актриса, одна из самых известных в Швеции».

Конечно, мы понимали, что живот тёплый не поэтому, а потому что внутри есть нагревательный элемент, от которого под тротуаром тянутся провода. И всё же швед говорил правду.

Дома мы разобрались, что это за актриса – Маргарета Крук. Фрекен Бок собственной персоной! Точнее, собственным голосом, поскольку она озвучивала мультфильм. Гертруда Стайн. Доктор-психиатр из гениальной «Персоны» Ингмара Бергмана, которая проницательно ставит диагноз главной героине –актрисе Элизабет Фоглер, которая замолчала посреди исполняемой ею роли Электры и с того момента не произносит ни слова, – и назначает необычное лечение в своём частном домике у моря.

«Вы думаете, я не понимаю? Несбыточная мечта быть. Быть, не казаться. Что ни интонация, то ложь, что ни жест – фальшь, что ни улыбка - гримаса. Свести счеты с жизнью? О, нет, это безобразно, ты этого не сделаешь. Но можно стать неподвижной и бессловесной. Так ты хотя бы не будешь лгать. Можно закрыться, замолчать. Тогда не надо играть роли, изображать лица, делать фальшивые жесты. Ты думаешь… Я думаю, тебе надо быть в этой роли, пока она себя не исчерпает».

Скульптуру поставили недавно, после смерти Маргареты Крук в 2001 году, увековечив её фигуру на том самом месте, где она часто стояла и курила сигарету перед спектаклем. Внутри установили механизм, так что температура живота всегда одинакова – 37 по Цельсию.

Грея руки, мы услышали ещё одну историю.

***

(санта клаус)

На этот раз швед рассказал о себе. Он не представился нам, а мы - ему, но как-то неудобно, рассказывая, обходиться без имени. Есть фантастическая версия, что рождественским вечером мы встретили Санта-Клауса, поэтому давайте я буду называть его Клаус.

У Клауса девять детей, три высших образования и склонность к предпринимательству. Было семь, но однажды он поехал в Россию и нашёл ещё двоих – десятилетних Ирину Ерёмину и Настю Абрамович. Дело было пятнадцать лет назад в Чебоксарах, он работал переводчиком со шведского на английский (именно так!) и на вокзале встретил двух попрошаек. Денег не дал, узнал, что живут они в детдоме и купил им пирожки. На следующий день опять. Девочки были не рады – объяснили, что нужны деньги. И что старшие ребята заставляют их воровать. Клаус не поленился найти их детский дом. Позвонил жене – так, мол, и так. Жена ему – поступай, как всегда поступаешь. Процедура усыновления должна была занять шесть месяцев, после было двухчасовое заседание суда. Выиграть помогло личное знакомство с хоккеистом Владиславом Третьяком.

В детском доме он нашёл самого высокого и сильного мальчика из воспитанников, вручил ему пятьдесят долларов и указал девчонок опекать. Пообещал дать ещё пятьдесят долларов через полгода. А когда приехал, дал сто, за то, что сдержал слово.

Сейчас девочкам по двадцать пять лет, у Ирина воспитывает 5-летнюю дочку и ждёт сына, у неё высшее образование и академическая степень. А Наста – прирожденный предприниматель, из всего умеет делать деньги. Сам он продолжает работать с благотворительным фондом Третьяка, но детей уже не усыновляет – возраст, да и внуков предостаточно.

Мы поздравили Клауса с Крещением, он нас с Рождеством, и разошлись.

На перекрёстке мы обернулись. По периметру драмтеатра серебрились полосы снежного света. Клаус исчез, как не бывало. Подъехало такси и увезло нас в каюту досматривать рождественские сны.