Самый хороший знак

- Мама, привет! Ты только не волнуйся, я в четверг в Баку улетаю, вернусь во вторник. Меня там встречают, все будет отлично!
- Вот и прекрасно! Желаю тебе хорошо отдохнуть! Позвони, когда вернешься!

Позвони, когда вернешься? И все?!
Мамино спокойствие - неплохой, конечно, знак, но, согласитесь, - настораживает. Странно, что она не попросила писать sms-ки два раза в день и не ударилась в часовое наставление о том, как себя вести, куда не ходить и чего не делать. Уже положив трубку, догадываюсь о возможной причине. Еще студенткой, до моего рождения, она несколько лет работала гидом "Интуриста", сопровождая поляков и чехов по всему советскому югу, от Одессы до Бухары. Так что южные регионы бывшей социалистической империи ей как родные и, значит, безопасные. Что ж, посмотрим, как там сейчас.

Зато Наташа, коренная русская бакинка, моя гостеприимная "приглашающая сторона", настаивает на осторожности. Ее категорический императив с легким акцентом озадачивает меня едва ли не больше, чем мамина легкомысленность:
- Прилетишь, выходи в зал, ни с кем не знакомься и ни с кем не разговаривай! Ни в коем случае, понимаешь? Садись на скамейку и жди меня!

В аэропорт еду прямо с работы, взвинчена, сразу несколько неспокойностей на душе копошится. Во-первых, не знаю, чего от Баку ожидать, полный вакуум, ну ни чуточки его себе не представляю! Ни одного свежего телерепортажа на памяти, ни одной городской картинки. Под занавес перестройки уровень жизни во всех бывших республиках значительно упал, но из Закавказья долетали новости, в которые, находясь в относительно благополучной Москве, было едва ли возможно поверить - и про полную остановку коммунального хозяйства, и про гражданские смерти, и про братоубийственную войну. Что если народ озлобился от нищеты и боли и теперь там беспредел да преступность - отсюда и Наташин строгий императив? Может быть.
Во-вторых, волнуюсь, удастся ли до аэропорта добраться, так как услышала, что накануне движение аэроэкспресса Москва-Домодедово останавливали на неопределенное время. В Капотне что-то нехорошее произошло, нефтепродукты загорелись, или взрыв газа, короче, во многих районах Москвы свет-воду-телефон вырубили, метро остановили, сотовый вон до сих пор не ловит, Интернет работает с перебоями. Когда я с утра в машину садилась (утюг не включить, умывалась в темноте водой из чайника), чтобы на работу ехать, поймала себя на такой мысли: "Хорошо-то как, бензина в баке больше половины - несколько дней продержаться смогу. А что потом буду делать?"
Успокаиваюсь только в вагоне экспресса, расспросив нескольких разных служащих на Павелецком вокзале и убедившись, что поезда ходят, самолеты летают, солнце светит...

Регистрация, порция рентгена для рюкзака и ботинок, короткое ожидание, сорок шагов по норе рукава. Потрепанный "боинг", "Азербайджанские авиалинии". Собственно российских граждан на рейсе мало - даже в пассажирах славянской внешности легко угадать жителей Востока. Пестрые наряды женщин щедро сдобрены массивными украшениями, обильной вышивкой, искусственными цветами. Непривычно осанисты манеры мужчин: тигриная грация или порывистая сила взрослеющих волчат у одних и скрывающее одышку сдержанное достоинство у других. В салоне небольшого самолета находится двадцать или тридцать ярких, как игрушки, детей - малышей и дошколят. После того, как всех пассажиров покормят-попоят, стюардессы-азербайджанки раздадут каждому ребенку по шоколадному "киндер-сюрпризу". На десерт с любовью.
Первый шаг на трап из самолета и порыв тепло-влажного курортного бриза бархатно касается лица, треплет щеки, поправляет волосы. Внизу распахнул широкие двери современный автобус. Кого-то из пассажиров встречают с табличкой прямо у трапа. Жаль, не успеваю разглядеть счастливца. "Звезда", политик или так, за свои кровные?
Здание аэропорта, проверка паспортов. Строгая восточная девушка сканирует штрих-код моего паспорта. Внимательно проглядывает страницы. Я мысленно готовлюсь к блиц-допросу - куда? зачем? к кому? - и вот, не меняя серьезного лица, красавица вопрошает:
- Двадцать седьмое октября?
Я осторожно киваю, пытаясь нащупать подвох в ее вопросе. Но подвоха не следует.
- На один год позже, чем я! - восклицает, и вдруг лицо ее вспыхивает ослепительной улыбкой. Смеются глаза, губы и даже, кажется, блестящие волны черных волос. Снова киваю, теперь и я улыбаюсь.
- Скорпион! - выдержав паузу, с достоинством произносит красавица, в ее речи слышен замес радости с гордостью: - Самый хороший знак!
Уже забывшие заботу наши глаза встречаются. И этот внезапный, выскользнувший, по-южному теплый взгляд из-под длиннющих черных ресниц государственной служащей - потрясающее начало знакомства со страной, которое согревает меня многим сильнее, чем манекенно приветливый официоз огромного "Welcome to Baku!" на выезде из пустынного аэропорта.

Первая радость встречи и волнение через край (разминулись, ехали порознь навстречу мне, ошиблись терминалом, нашли). Наташа знакомит меня со своими спутниками. Младшего представляет как сына Алексия (шестнадцать уже, завтра последний день в школе). А сын обращается к ней удивительным образом: вроде бы по прозвищу, но уважительно, во множественном числе - "Лисы", значит, хитрющая, нескольких лис перехитрить может, вон как конфеты в детстве запрятывала. Попробуй, пойми, что она ему мама. Старший - мужчина средних лет, среднего роста и высшей степени заботливости - представляется сам: Фикрет Велиевич. Гадаю: муж, поклонник, шофер? Говорят о машине, о нестыковке, о работе в отделе. Очевидно, водитель со службы.
Пока любезный Фикрет Велиевич суетится (Все в порядке? А рюкзачок давайте сюда! Как летели? Садитесь впереди, а Вы сюда, едем ужинать! Как Москва?), я успеваю рассмотреть маму и сына получше. Пухлые щеки, выразительное лицо, густая шевелюра и первые куртинки веснушек на фарфоровой, отнюдь не южной коже. Это общее. Ната намного темнее - брюнетка, - а глаза у нее для контраста светло-карие, ореховые. У сына глаза темные, волосы русые. Похожи? Куда деться!
Машина у Фикрета Велиевича, в которой мы уже успели разместиться - большой угловатый "мерседес", предшественник кичующихся "глазастых", такой же респектабельно-сдержанный, как сам хозяин. Фикрет управляет сосредоточенно, аккуратно, с достоинством. А едем мы на Проспект Ресторанов, как называют это место в народе, - широкую шершавую неосвещенную дорогу с вздутиями и ямами в асфальте, вокруг которой темнеют старые заводские строения, то там, то здесь украшенные фейерверком табличек с названиями заведений. Сверкающие "островки общественного питания" разбросаны вдоль проспекта или скрыты за чередой неуклюжих поворотов в глубине узких улочек. Фикрет Велиевич везет нас в собственный ресторан - кусок рослого соснового бора с озерцом, фосфоресцирующими меренгами лебедей и живой эстрадной музыкой. Здесь, как по мановению волшебной палочки, стол заполняется хлебом и люля, домашним маслом и пряной зеленью, терпким местным вином, особыми сладкими помидорами и тонкокожими огурцами. Очнувшиеся лебеди сонно чистят белые наряды, а под зеркалом воды плавают огромные рыбы. На последнем факте настаивают официанты.
- Ну, как там Москва? - спрашивает Фикрет.
- Хорошо! Пирует, экономический бум и всякое такое! Нефтедоллары.... Да Вы и сами знаете! - вижу по его понимающему киванию. В ближайшие несколько дней меня не раз поразит информированность бакинцев о московской жизни, ценах, политических событиях.
- Ну, а работа? - осведомляется с деловитой ленцой, но как бы по привычке, с оттенком повседневности в голосе (профессионального дельца за версту видать! нет, не водитель), как если бы мы с ним уже не первый год сотрудничали, созванивались, регулярно электронными письмами да факсами обменивались. Озадаченная интонацией не меньше, чем самим вопросом, я медлю с ответом. Что он хочет услышать о бизнесе, в котором я работаю и суть которого здесь, видимо, еще в диковинку? Корпоративное пенсионное обеспечение, добровольное - третий уровень пенсионной системы. Хотя? Вдруг здесь все давно функционирует? Шустро прокручиваю это в голове. Прошлой осенью на моем семинаре по страхованию две девушки из Баку были, страховая компания "Атешгях". Упоминали ли они что-нибудь про негосударственные пенсионные фонды? Вряд ли. Может, отшутиться? Можно пожаловаться на что-нибудь, например, на разницу менталитетов между Россией и Голландией, откуда родом мое начальство. Можно произнести апологию многоступенчатой пенсионной системе.
Помощь приходит от Наташи, которая быстрым соколом пикирует в разговор, толкает мою ногу под столом, и точным движением вбрасывает новую тему, которую наш собеседник на удивление охотно подхватывает.

Фикрет Велиевич польщен: своим вопросом Наташа предоставила ему наилучшую возможность покрасоваться. Да, он собирается семерых детей иметь. В позапрошлом году родился четвертый ребенок, жена до сих пор из декретного отпуска не вышла (ага, жена в декрете, четыре ребенка, значит, здесь он самоутверждается в качестве поклонника... или все-таки шофер с собственным бизнесом?), преподавание математики отложила ради потомства. В последних родах сам участвовал, помогал жене дышать, подбадривал ее и первым взял на руки новорожденного! Чем старше женщина становится, тем тяжелее ей переносить беременность и роды, сетует Фикрет. Хотя рожать сейчас стараются гораздо меньше, чем когда-то - виной этому и урбанизация, и резко упавший уровень жизни, и обесценивание традиций, - желание иметь много детей, по-прежнему, распространено. Политика государства этому, в принципе, благоприятствует: декретный отпуск дают сразу на три года, а по их истечении женщина вправе продлить его еще на столько же.
Пока нашего хозяина отвлекают на решение важного рабочего вопроса (какой атласной попонкой стулья на заказном торжестве накрыть - темно-синей или травянисто-зеленой), Наташа быстрым шепотом меня инструктирует. Добавить серьезной мимики и потуманней распространяться о своей работе. Отныне мне надо вести себя согласно анонсированной заранее "легенде" - как неболтливой служащей Администрации Президента России, прилетевшей в Баку инкогнито. Глаза мои медленно лезут на лоб, и мне едва удается скрыть изумление и растерянность, спровоцированные неожиданно выданной ролью.
Самозванка!
Это что же получается? Выходит, что ресторанный бизнесмен Фикрет Велиевич бросил дела и примчался в аэропорт на собственном автомобиле, чтобы встретить и привезти в столицу соратницу российского президента? Да еще накормить всю компанию за собственный счет? А теперь с искренней гордостью рассказывает о родном Баку, повествует о делах семейных, ненавязчиво демонстрирует могущество в своем сосновом царстве, подзывая лебедей и знаками объясняясь с официантами. А ведь, как говорили здешние мудрецы, сердце не скатерть, перед всяким не расстелешь. Посмотрите на его довольное лицо: Фикрет Велиевич удовлетворен налаженной связью, в глазах - мягкий свет и сознание собственной значимости. Мне и неловко, и смех разбирает.
Впрочем, не проходит и пяти минут, как угрызения совести передвигаются на задний план и одежка уже вполне мне по вкусу. Разве не я мысленно аплодирую актерским удачам "звезд", политиков и бизнесменов? И каждый раз, когда нужно достать диплом, чтобы отдать его на заклание ксероксу, разве не в моих мыслях проскальзывает легкое сожаление о несостоявшейся карьере дипломата? Эх, красная корочка из вуза при Министерстве иностранных дел авансом гарантировала бы ранг атташе!
Давай же, дерзни! За двумя зайцами...

Фикрет Велиевич (учитывая мою новую миссию, это просто неприлично, но я все никак не разберу его имя!) заканчивает с делами, возвращается к нам и расспрашивает о дальнейших пожеланиях. Чай? Музыка и танцы? Экскурсия по ночному Баку? Конечно, экскурсия! Я живо представляю, что если в меня поместить еще кусочек или глоточек (не говоря уже об участии в энергичных восточных танцах; хотя теперь я начинаю понимать, что танец живота - это не что иное, как попытка равномерно распределить обед по пищеварительной системе; но такой способ стоит, пожалуй, отрабатывать постепенно), то я в самом натурально неприглядном смысле лопну. Наташа и Алеша держатся молодцами, но не без видимого усилия.

Вино заботливо смыло с наших лиц грим оставшихся где-то там проблем, забот и серьезного к ним отношения. Ступни жадно впитывают шаги: плитка, трава, оголившиеся камешки в асфальте. На лицах плутоватые улыбки и обещающая приключение интрига.
Пока идем к машине, мне удается улучить момент, и я прошу Наташу сказать по буквам, как зовут нашего щедрого хозяина.
Ф-и-к-р-е-т. Оказывается, не я первая, кого сбило с толку это имя, между прочим, довольно распространенное в Азербайджане. В партийные советские времена имел место быть следующий телефонный диалог с Москвой, серьезный до анекдотичности, поскольку происходил он по партийной линии:
- Товарищ, как я должна подписать телефонограмму? Скажите Ваше имя!
- Фикрет!
- Что значит, секрет?! Мне тут не до шуток! Как Вас зовут?!
- Ладно, слушайте: Фeдор, Иван, Константин...

Звезда Зоро

Пока мы ужинали, стемнело окончательно, и хотя мы оставались в ресторане последними клиентами, до самого нашего ухода на сцене и вокруг продолжалось веселье. И вот, калитка захлопнулась, разрезав мир напополам: по ту сторону остались нарядные певцы и музыканты, заводная азербайджанская попса, танец вертлявых животов, окаймленных бубенчиками. По эту сторону - задумчивый ароматный покой и темнота.
"Мерседес" аккуратно, почти на ощупь пробирается по лабиринту пустых и едва освещенных улиц. Потом безлюдный сумрак, сменяется сумраком многолюдным, раскрашенным всплесками праздничных иллюминаций, людского смеха, разноцветных фонтанов. В преддверие национального Дня Независимости сегодня открыли Площадь Фонтанов и весь Баку гуляет.
Мы торжественно делаем круг вокруг искусно освещенных городских достопримечательностей - сквозь праздничную суету, вдоль набережной, мимо красивых монументальных зданий. Вот Театр Музкомедии, вот Девичья Башня вот Аппарат Президента. Фикрет Велиевич хочет показать крепость старого города, Ичери-Шекер - прямо на машине, габариты которой едва вписываются в геометрию узких кривых темных улочек. "Только бы не заблудиться!" - шепчет Наташа, пока я пытаюсь разглядеть в густеющем киселе сумрака Дворец Ширваншахов и стену Караван-сарая.
И, правда: раз за разом мы натыкаемся на тупики или запрещающий движение кирпич, громоздко разворачиваемся и едем обратно, неуклюже переваливаясь по брусчатке, тыкаясь широким "мерсовским" носом в очередные "проезда нет", слишком узкие проходы или глухие закоулки, заканчивающиеся стеной, ступенькой, дверью в квартиру. В старой крепости нет садов, дома и дворы на удивление малы. Плотно пригнанная друг к другу ковровая застройка имеет чрезвычайно запутанную сеть улиц, множество узких переулков, тупиков. Криволинейная и на первый взгляд хаотичная планировка улиц зимой способствовала гашению порывов ледяного бакинского "норда", а летом создавала прохладу благодаря тени, падающей от стен окружающих улицы домов. В одном месте мы чуть не съезжаем под горку в гараж дорогого частного особняка. К машине ретиво бросается охрана, но Фикрет вовремя успевает их успокоить, и вот уже нам всем миром помогают развернуться на пятачке. Инцидент исчерпан, охранники показывают путь к выезду и меньше, чем через пять минут, мы покидаем зачарованные стены Старого города.
Снова люди, снова современные, широкие и прямые улицы. Море где-то рядом, но никак не удается поймать хотя бы нотку влажной морской свежести, впитанной мною с первым вдохом на аэродроме: то мы въезжаем в облако газовой гари, то нас накрывает волна - принюхайтесь! - сероводорода. Чему удивляться? Это она, Великая Страна Огней, древний центр некогда могущественного зороастризма, куда вплоть до конца XIX века совершали паломничество огнепоклонники из Индии.
Месторождения нефти и газа в Азербайджане залегают близко к поверхности и природный газ, прорывающийся из трещин, в древние времена часто воспламенялся из-за удара молнии или же неудачно разведенного костра. Неудивительно, что факелы огня, вырастая из земли, потрясали воображение пришедших с севера древних иранских племен, и этот живой, непредсказуемый огонь просто не мог не быть объектом языческого поклонения. В окрестностях Аркаима огонь рождали в муках, и его поддержание было задачей непростой и почетной. Здесь огонь приходил к людям сам.

Тысячелетия спустя, в начале XIX века возле древнего Храма зороастрийцев - огнепоклонников в Сураханах расположился первый фотогенный завод.

Древнеиранские вожди и жрецы подносили огонь ахурам - богам высшего сословия. Воинам было позволено приносить в жертву кровь животных, да и боги-дэвы у них были "попроще". А простые земледельцы и пастухи (уж не шутит ли история?) приобщались к бессмертию, вкушая перебродивший сок хаумы вместе с дэвами, приписанными к их классу.
Слава Заратустры, или Зороастра, как его называли греки, дошла до нас громким эхом через вдохновенную проповедь Ницше о свободе духа и воли индивида. Великий иранский пророк, видно, неплохо разобрался и в роли религии, и в потребностях своей эпохи. Заратустра посчитал, что огонь, символ праведности, в отличие от связанной с насилием крови и пьянящего сока хаумы, - наилучшим образом подходит в качестве религиозного атрибута для совершенствования современного ему общества. Став реформатором родного многобожия, пророк отказался от всех богов, за исключением одного из ахур - Ахурамазды, "владыки премудрого", запретил жертвовать кровь и сок хаумы, признав легитимными только огненные жертвоприношения.
Грядет апокалипсис, и Ахурамазда будет вершить страшный суд; свершится победа бога добра и его приверженцев над силами зла. А до того - куда же в мире без дуализма? Зло и добро - равноправные творцы миропорядка и полюсов бытия. С легкой руки Заратустры дэвы, боги-покровители двух низших классов, стали считаться злыми демонами. Впрочем, некоторые их качества были впоследствии перенесены на Святых Бессмертных, помощников Ахурамазды в борьбе против сил зла.
В основу зороастрийской этики предусмотрительный провидец положил идеи продолжения жизни и соблюдения чистоты: эта религия превозносит брак и осуждает аскетизм и посты так же сурово, как блуд и прелюбодеяния. Императивная этическая триада - благие мысли, благие слова и благие дела - режим наибольшего благоприятствования соплеменникам и соседям, предпосылка доверия и сотрудничества в обществе. Зороастрийцам рекомендовалось верить, что после смерти душа встречается со своей совестью, предстающей в виде прекрасной девы или страшной ведьмы - в зависимости от добрых или злых дел человека в земной жизни. Экономическая мораль также отвечала прогрессивным потребностям общества - праведна хозяйственная деятельность, а кочевнический образ жизни и воровство скота небогоугодны. Ахурамазда обладает абсолютной свободой воли, и каждый живущий несет личную ответственность перед ним. И, конечно, Ахурамазда лично избрал Зороастра посредником между небом и землей. Подкрепить сиюминутно высокий авторитет уникальным конкурентным преимуществом в виде слова Божия никогда нелишне.

В древней Атропатене, находившейся на землях современного Азербайджана, зороастризм стал официальной религией, как и в Сасанидском государстве, захватившем Атропатену. Существует версия, что Девичья башня - "Гыз Галасы" - самая старая и значимая для бакинцев достопримечательность, была построена огнепоклонниками в первые века нашей эры как храм огня и дахма. Слово "Гала" имеет в азербайджанском языке два значения - "башня" и "разводить огонь". Дахма - это башня, на вершине которой по древнему зороастрийскому обряду выставлялись трупы людей на растерзание коршунов.
Влияние зороастризма начало ослабевать после того, как в VIII веке нашей эры империю Сасанидов, под знаменами Священной войны за ислам, поглотил Арабский халифат. Считается, что к этому времени зороастризм уже сильно видоизменился, оброс догмами и формальностями и потерял свое прогрессивное значение. Понимая, что конкуренции можно не опасаться, а, может, следуя заложенному еще Мухамедом принципу терпимости к монотеистичным религиям, мусульмане не устраивали гонений на альтернативное учение, хотя и нарекли огнепоклонников "габарами" ("неверными").

Получается, что человек, запомнившийся эпохам под именем Заратустра (мне близко мнение, что это был обыкновенный необыкновенный человек), сумел систематизировать свои нравственные и экономические убеждения и внятно их проиллюстрировать, основательно переработав близкую его аудитории языческую "реальность". Одним из первых он показал, как можно на протяжении нескольких веков управлять обществом при помощи самоподстраивающихся массовых образов, а не царских дискретных волеизъявлений. Получается, что по своей долговечности, охвату и эффективности в воспитании общества религиозный интеллектуальный продукт намного превосходит литературные произведения классиков, своды государственных законов и компьютерные программы. Каждое новое поколение активных "носителей" религии - проповедники, монахи, религиозная верхушка - имеют возможность находить и исправлять "баги" (заметьте: постепенно, гораздо менее рьяно и кардинально, чем государственные законотворцы), добавлять в программный код новые алгоритмы нравственного поведения. Возьмем христианство. Старый Завет не вполне отвечает новым социально-этическим потребностям общества? Необходимо в корне изменить направленность учения? Пишем Евангелие. В Евангелии недостаточно хорошо запрограммированы задачи и цели арабов-кочевников? Делаем новую версию - Коран, - тщательно запомнив и творчески обработав откровения Аллаха.
Возможность для человека стать пророком, создать Авесту, Коран или Евангелие и, тем самым, повлиять на судьбы эпох - по-моему, лучшее доказательство свободы воли и места индивида в истории.
Да простят меня верующие за то, что где-то сознательно, а где-то по незнанию я позволяю себе вольные выводы. Чем или кем ни были бы высшие силы, ответственные за мироздание, они, думаю, настолько глобальны и сложны, что ни одна религия и ни одна наука из описанных человеком не могут и близко претендовать на полноту или правильность их изображения. А характерные для любого учения детали, традиции, обряды - мысль человеческая.
Мне нравится деяние, которому Заратустра посвятил свою жизнь и мне нравится основная мысль, заложенная в его творении. Разве не идет в нашем мире извечная борьба света с тьмой, добра со злом, правды с ложью? Разве не обязанность человека - сражаться на стороне света, добра и правды для их окончательного торжества на земле? Солнце - символ Света, Добра и Правды, также как и заботливо поддерживаемый Вечный огонь, спущенный на землю с солнца, - во мраке ночи он помогает людям бороться с силами Зла, окрыленными Закатом солнца.

...Никем не замеченный, наш угловатый "мерседес" покидает праздничную феерию и удаляется, бесшумно накручивая на колеса шорох пустых проспектов, ведущих к Наташиному двору. Доставив дорогих гостей до подъезда, добродетельный Фикрет Велиевич открывает двери, достает вещи из багажника, коротко кивает "спокойной ночи" и уводит своего зоркого коня в незнакомость двора, в арку узкой подворотни и дальше, дальше в глубокую ночь, взрезаемую светом мощных фар. Что ж, вечер окончен. "И меркнет свет, в углах паук плетет узор, по темным улицам летит ночной дозор".

Быту быть!

Сегодня в половине бакинских квартир есть свой маленький живой огонь. Тепло в азербайджанских домах обеспечивает природный газ, который под давлением подается на камины, или электричество, на котором работают масляные радиаторы. Батареи центрального отопления остались мало где - атавизмом советской эпохи. На заре постперестроечного становления азербайджанского государства многие жители самовольно отпиливали старые батареи и, таким образом, избавлялись от обязанности платить за несуществующее тепло. Место для камина или голландской печки предусмотрено во всех домах сталинской постройки (а таких в Баку немало). Как и в Москве, квартиры в них дорогие, просторные, с высокими лепными потолками, толстыми стенами - и отвратительной проводкой.
Замена последней обещает немало хлопот и головной боли в общении с новоиспеченным общенациональным монополистом. "Бармек" - турецкая компания, которая в 2002 году выкупила у государства право управлять энергетическим комплексом Азербайджана в течение 25 лет. Вместо привычно невысоких тарифов и ненавязчивого сервиса государственного "БакГЭСа" "Бармек" привнес в отрасль вкус цивилизации: "современную" алюминиевую проводку (которая нередко возгорается при контакте со старой доброй медью), миллионные ошибки в счетах за электричество и многочисленные судебные тяжбы с гражданами.

Несмотря на бешеный приток нефтедолларов, с условиями жизни и прочей инфраструктурой здесь до сих пор не очень. Львиная доля прибыли от нефтедобычи оседает на пути к скудной доходной части национального бюджета, формируя "первоначальный капитал" нынешних и будущих олигархов. В Баку работает водоснабжение, но силу напора меняют по расписанию, поэтому принять душ бывает возможно только в определенные часы. Кто-то ставит автономный мотор, кто-то запасает живительную влагу ведрами, ванночками и тазиками, во многих квартирах стоят газовые или электрические колонки с баками для воды. Приспосабливаются бакинцы: спасибо государству на том, что есть. Ведь остальные населенные пункты Азербайджана, "районы" как их со столичной небрежностью называют бакинцы, часто живут вообще без воды, света и тепла.
Знакомые издержки постсоциалистической борьбы за независимость, не правда ли?

Через тонкую оконную решетку и желтую гардину в комнату нахально протискивается солнечное утро пятницы, мое первое утро в Баку. Чуть размежив ресницы, чтобы впустить в утреннюю дрему ласковый южный свет, я валяюсь в кровати и слушаю непонятные возгласы уличных зазывал. Гадаю: либо на утреннюю молитву приглашают, либо товар продают. Или меня из постели выкликают? В конце концов, совесть и любопытство побеждают лень: уже девять, а за окном новая страна, которой не терпится со мной встретиться.
И правильно, что встала - на первом этаже принять душ возможно только до десяти или после четырех - в остальное время напора недостаточно, вода течет тоненькой струйкой. А на ночь воду отключают. Поэтому каждая семья поддерживает автономные гидрозапасы: в ваннах, ванночках, тазиках и ведрах.
Наташа взяла выходной на работе, и все равно встала рано - успела добрую половину домашних дел переделать под тихий вентиляторный шум. Это высоко под потолком работают резные деревянные лопасти люстры-вертолета: хочешь, можно свет включить, а хочешь, она будет воздух разгонять. Около золотистых перил, окружающих лестницу в подвал, ничуть не отвлекаясь на окружающих, совершает трапезу белая кошка Алиса. Сыто урчит стиральная машина.
Алеша отпросился из школы - через три дня последний звонок, что за одиннадцать лет привить не удалось, тому за урок не научишь, и на одиннадцатый "А" учителя уже махнули рукой. А Алексий, тот уж точно по поводу прогула не волнуется: когда-то целых два класса экстерном сдал и все равно лучший ученик. Мамина гордость. Правда, что школьные занятия не очень любит. Зато любит викторину "Что? Где? Когда?" и "Свою игру" (в Баку состязания знатоков очень популярны, также как и КВН), ходит в клуб, придумывает каверзные вопросы, участвует в соревнованиях, что-то выигрывает. Смотрите: даже сейчас, готовясь выйти из дома за покупками, ходит важный, сосредоточенный, брови нахмурены по-взрослому, всеми силами компенсирует юную свежесть румянца. Даже невозмутимая Алиса под его строгим взглядом к стенам жмется.
Покупать еду - Алешина забота, встань он пораньше, мог бы все необходимое во дворе приобрести - хлеб, клубнику, огурцы с помидорами. Кстати, я почти угадала правильный ответ: это уличные торговцы ходили по двору и громко рекламировали популярные среди населения пищевые продукты. "Зелень!" "Молоко!" "Клубника!" Теперь торговцы разошлись, и Алексию придется пройти пару кварталов до рынка. Только свежий лаваш в лавчоночке у дома купит.
"...И не забудь два килограмма лука," - для верности Наташа гипнотизирует сына взглядом, - два, а не полкило!" Не повезло Алеше: был в дверях, почти на лестнице, но замешкался и теперь будет вынужден покупать ненавистный лук. Пробует возразить, но лишь для порядка, без настойчивости. Видно, спор этот много раз разыгран в подробностях. Понуро уходит.
Возвращается, однако, бодро: клубнику купил и все остальное по списку, и даже лук. Страшное позади. Да и не время эскалировать семейный конфликт - в гостиной, на низком столике, укрытом шелковым ковром, ждет обильный завтрак - домашний паштет, салат из огурцов и помидоров (те, которые Фикрет Велиевич вчера рекламировал словами, что каждый эмигрант из Азербайджана заказывает привезти именно их) лаваш и сардельки (самые обыкновенные). Завтракаем вдвоем с Алешей (Наташа перекусила раньше, на ходу) и запиваем трапезу удивительным кизиловым соком. "4U" ("для тебя" по-английски) - гласит этикетка, почти как "Съешь меня!" на кэрролловском пирожке и "Выпей меня!" на бутылочке.
Мой юный сотрапезник с едой справился быстро, а я, как оно обычно и бывает, безнадежно отстаю. Ем, слушаю, поддакиваю и в какой-то момент замечаю, что в процессе витиеватого повествования внимание Алексия целиком сосредоточено на моей тарелке. Представляете мое недоумение? Парень только что смолотил немаленькую такую порцию, на столе еды хоть отбавляй, а он маневры моей вилки отслеживает! Впрочем, аппетит был ни при чем: оказалось, у этого интеллектуала заранее припасено около тридцати листов составленных им вопросов для "Своей игры" и он, ничтоже сумнящеся, собрался их все (!) на мне проверить. Мешать гостю нехорошо, от еды отвлекать - вообще святотатство, в Азербайджане культ гостя развит очень сильно, поэтому он мою вилку гипнотизировал. Пока я ем, привожу себя в порядок и разбираю вещи, Алеша с честью исполняет роль гостеприимного хозяина, развлекая меня рассказами про "Бармек", про беженцев и про Баку-которого-нет.

Баку, которого что?
Ой ли! Непроизвольно, губы расплываются в скептической улыбке - это моя реакция на очевидный пиетет. Только Алексий ее не замечает, он прядет свою мысль в аккуратную ниточку, подкрашивает ее своей фантазией, с увлечением рассказывая о "настоящем Баку" - уже несуществующем городе, который был реальностью одну молодую жизнь назад. Шестнадцать лет тому, в 1989 году, когда Алешка только родился, это был еще тот Баку. Столица, говорившая почти исключительно по-русски, населенная баловнями судьбы, интеллектуалами самых разных национальностей (а некоторые и не могли с точностью определить свою национальность - какую выбрать, если три-четыре крови намешано?), которые себя - и только себя - считали истинными бакинцами. Они искрометно шутили, играли в викторину "Что? Где? Когда?" и в КВН - еще с тех пор, с 1960-х, когда Юлий Гусман был студентом и капитаном бакинской команды. Раскладывали шахматные доски на бульварных скамейках и прочили большое будущее вундеркинду Гарри Каспарову. Ходили по театрам и в оперу - на Муслима Магомаева. Веселились на дачах и открывали раннюю весну маевками.
Рашид Бейбутов, Рихард Зорге, Полад Бюль-Бюль оглы, Нобелевский лауреат Лев Ландау, Эдуард Тополь, Мстислав Ростропович.
"Коренной бакинец - это человек особой культуры, интеллигент, способный расцветить любую компанию своей энергичной душевностью," - я набираю слова на клавиатуре под Алешину диктовку.
В гостиную, где мы расположились, заглядывает дряхлая бабуля. Чуть сгорбленное тело - словно высохшая хитиновая оболочка отлетавшей свое пчелы. Сходство дополняют большие очки. Лет ей на вид восемьдесят или девяносто, но ее напористой общительности хватило бы на пятерых в самом расцвете сил. Пришла знакомиться.
"А-а-а, здравствуйте! Так это Вы, Алиночка, из Москвы? К нам в Баку? Очень рада, что Вы приехали. Непременно сходите в город! Вам обязательно понравится Баку!" - голос поставлен прекрасно, грамотная речь и музыкальная интонация состоявшегося человека, которую я привыкла ассоциировать со старой московской или питерской интеллигенцией - профессурой, артистами. Ни намека на эмоциональные фальцетные взлеты или своеобразный танцевальный ритм русской разговорной речи бакинцев. Бывшая учительница начальной школы. Интеллигенция. Вы заметили, как мастерски она сложила свою речь и перевернула все заслуги гостеприимства на себя? Наташа только стоит позади и руками разводит. Всего несколько слов - и оказывается, что именно бабуле я обязана всем этим теплым и душевным приемом. Как получилось, что я с ней знакома ровно две минуты?
Бабуля уходит по своим делам, а мы с Алексием продолжаем исследовать феномен настоящего бакинца: "Как правило, истинный бакинец предпочитает говорить по-русски, а вот национальность у него может быть любая: азербайджанец, русский, грузин, еврей и армянин; татарин, лезгин или украинец".
Истинный бакинец, даже если он русский или украинец? Ладно, кавказские народы, Баку - все-таки самый крупный город в регионе. У татар та же религия и близкий язык. Евреи - уникальны как раз своим умением приспособиться к любым социокультурным условиям, влиться в них и при этом не раствориться, остаться евреями. Однако связка "коренной бакинец - русский" для меня новость и укладывается в голове с трудом.
Истинный бакинец предпочитает говорить по-русски? Даже азербайджанец?
Узурпаторы, завоеватели, поработители - каких только эпитетов не удостаивалась русская нация! Последние годы бывшие советские республики все стонали в унисон, припоминая Москве все самое плохое - голод, лагеря, Великую Отечественную, ошибки плановой экономики, политические манипуляции и досадные просчеты эпохи застоя. Граничащие с Россией страны лишь недавно начали приходить в себя, использовать рациональные подходы, стимулировать развитие экономических связей и добрососедских отношений с Россией. А почему нет? Емкий рынок, удобный поставщик, хорошая инфраструктура, микроэкономическое взаимодействие вовсю функционирует...
Наверняка, думаю я, мусульманскому Азербайджану было бы, в чем упрекнуть Москву - и в двухвековом господстве всего русского и русскоязычного, и в танках на городских улицах, и в Нагорном Карабахе. Однако в Баку продолжает функционировать единственный в СНГ институт по подготовке преподавателей русского языка и литературы. В большинстве общеобразовательных школ города обучение ведется параллельно и на русском, и на азербайджанском языках. В самом центре столицы идут театральные постановки на русском языке. Ухоженная вывеска на бывшем театре малых форм "Сатирагит" гласит - обратите внимание! - "Азербайджанский национальный русский драматический театр имени Самеда Вургуна".
Почему?
Вот для меня первая загадка. Завтрак съеден, все домашние дела переделаны. Самое время нам отправляться в город.

Настоящий Баку

Гигантское патио сталинской многоэтажки кажется белоснежным под полуденным южным солнцем, также как и стены самого дома. По периметру двора тянется узкая полоса неровного потрескавшегося асфальта. Машин, видимо, давно не проезжало: неподалеку от подъезда прямо посреди асфальтовой полосы беззаботно спят разноцветные котята. Зелени не видно, но она должна быть где-то рядом: умопомрачительно пахнет жасмином. В поле видимости - ряды веревок с выстиранным бельем, какой-то металлический сарай или гараж, баскетбольное кольцо на поржавевшей опоре. Вот несколько давно запаркованных машин. На выходе из двора - черная шелковица (ягоды поспели и с нижних веток тщательно оборваны) и гараж, оборудованный под автомойку. Вокруг вода, пена - в гараже кипит работа: моют огромный ковер. Рядом лежит еще несколько, свернутые, ждут очереди.

Путь на остановку маршрутки лежит мимо той самой лавчоночки, где Алексий утром покупал лаваш. До центра, в принципе, и пешком идти около получаса, но - на ногах по жаре - Наташа отзывается на эту идею неодобрительно. Выглядываем нужный маршрут, несколько попыток оканчивается неудачей, так как водители останавливают свои шарабаны (по российским понятиям, это транспортное средство представляет собой нечто среднее между "пазиком" и легковой "газелью" - достаточно высокое, чтобы стоять, но кресла расположены почти так, как в московских маршрутках) то задолго до официальной остановки, то сильно ее проскочив. Опытный в делах общественного транспорта Алеша использует проверенный метод - когда в очередной раз наш номер останавливается на полквартала раньше, он выскакивает на дорогу и бежит в сторону маршрутки, отчаянно размахивая купюрами на билет.
Мы попадаем на борт дребезжащего пассажирского автолайнера и обмениваем маленькие потрепанные банкноты на три билета. Пятьсот манатов за одного пассажира, даже меньше, чем основная единица денежных расчетов - мамед, около шести рублей. С тысячей манатов или, "мин манат" в обиходе особо не церемонятся, называя ее одним мамедом. "Бир мамед" - в честь Мамеда Эмина Расулзаде, президента существовавшей в 1918-1920-е годы Азербайджанской демократической республики, некогда сподвижника Сталина, а затем непримиримого врага большевиков. Из семидесяти лет жизни в дорогом сердцу Азербайджане ему довелось провести всего лет тридцать, написать подшивку революционных статей, поучаствовать в социал-демократическом движении, сочинить пару пьес и охапку стихов, расстрелять двадцать шесть бакинских комиссаров. Он часто менял местожительство и практически в каждой стране вел бурную деятельность на тему независимости и освобождения: издавал газету за газетой, писал работы и статьи, проводил партийные съезды, собрания. Фантом сопричастности... А в 1954-м, за год до смерти, издал "Воспоминания о беседах со Сталиным" - с человеком, от помощи которого отказался, несмотря на падение Азербайджанской демократической республики, а ведь это сотрудничество позволило бы ему быть вблизи Азербайджана, участвовать в его реальной судьбе. Мне почему-то кажется, что Мамед Эмин вел мысленные диалоги со Сталиным до самой смерти.
В советские времена фигура Мамеда Расулзаде была, мягко говоря, непопулярной. В независимом Азербайджане его имя реабилитировали, а портрет поместили на тысячной (крупной) банкноте. Однако в управлении массовыми образами все не так просто - восстановить репутацию главного мусаватиста среди тех, кто вырос на советских учебниках, это не помогло. Тем более что ценность "мамеда" в условиях галопирующей инфляции неуклонно падала. Несколько лет назад министерство финансов спохватилось и изъяло из оборота все купюры с изображением Мамеда. Теперь на банкноте в тысячу манатов нарисованы нефтяные фонтаны и вышки. А название осталось.
Впрочем, в 2006 году манат собираются деноминировать - в пять тысяч раз - и изменить дизайн "лица нации". В таком случае манат будет примерно равен доллару, с небольшим запасом на инфляцию. Авось, народ забудет про "мамед".

Дорога вдребедень, жара ничуть не поддается открытым окнам, водитель показывает чудеса лавирования. Я каждый день езжу за рулем в самое пекло московских пробок; я видела, как водят машину в Италии - на бешеной скорости по крутым горным серпантинам или по узким старинным улочкам миниатюрных южных городов. Однако изящное искусство бакинских водителей до сих пор вспоминаю как невиданный по эффекту ужаса аттракцион. Представьте, что за руль "пазика" уселся владелец пацанской "девятки": педаль в пол, на второй передаче - взлетает, телом балансирует резкие повороты, распугивает своим грозным видом груду "легковых" малышей и зазевавшихся пешеходов - и победоносно вписывает всю груду дребезжащего металла в очередной бравирующий маневр.