Памяти моего отца...
Я дочь милиционера, или милицейская дочь? Сколько я себя помню ребёнком, столько «папа на службе, или папа спит». Нет, ещё помню, как он бреется опасной бритвой, как «правит» её на ремне, натянутом на деревяшку и как чистит пуговицы на своём мундире. Пуговицы - это очень интересно. У отца была специальная «приспособа» для чистки пуговиц - узкая фанерка, с пропиленной в ней щелью, заканчивающейся дыркой, в которую проходила пуговица. Пуговицы кителя просовывались в эту дырку и продвигались в щель. Дальше он брал зелёный камень, но этот камень был мягкий, типа сланца, и натирал пуговицы этим камнем, а потом полировал суконкой. После этого они блестели, как золотые. Папа всегда чистил пуговицы сам, не доверял ни мне, ни сестре. Форменные пуговицы - со звёздочкой и серпом с молотом, сейчас это «раритет». У нас уцелело несколько таких пуговиц. Ещё помню, как стирали и крахмалили белый чехол милицейской фуражки, когда объявляли летнюю форму одежды. Каждый год отцу выдавали отрезы тёмно-синего сукна на форму. Тонкое сукно - на китель и брюки, и толстое - на шинель. Мама «экономила». Отцу шили форму реже, чем выдавали материал. Из сэкономленного шили нам с сестрой юбки. Чем выше становилось звание отца, тем лучшего качества материал выдавали на форму. Мне кажется, у мамы до сих пор хранится пара «сэкономленных» отрезов. Вот служебных ботинок ему не хватало, приходилось покупать, а новехонькие сапоги, хромовые, полагающиеся к галифе, долго перекладывали с места на место во время генеральных уборок; может, целы и сегодня...
Отец хорошо «рос» по службе и быстро стал начальником одного из районов нашего города. Папа был честным милиционером, и жили мы довольно бедно, мама даже не хотела переезжать из коммуналки в отдельную квартиру. Квартира была хоть и отдельная, но совсем маленькая. Всего полторы комнаты, небольшая кухня с плитой, которую топили дровами, дровяной титан в ванной и огромная веранда. Мебели у мамы совсем не было, и купить её было не на что. Чемодан, поставленный на попа и накрытый салфеткой, служил тумбочкой. Масло покупали только детям, а у курицы мама любила шею, чем несказанно меня удивляла. Как можно любить шкуру, «пупырчатую субстанцию», и кости? На зиму рубили бочку капусты. Один вечер соседи приходили помогать рубить капусту к нам, на другой вечер наши родители шли к ним. Для детей получался настоящий праздник с хрустящими кочерыжками... Когда через много лет, мне пришлось «давать на лапу» в военкомате, папа не поверил, что полковник, в форме, в своём кабинете, легко брал у меня взятку и только после этого подписал бумаги. Он и фильмы про «оборотней в погонах» считал чистой выдумкой…
Наша новая квартира была ведомственной. Это значит, что дом принадлежал милиции, и квартиры в нём давали только милиционерам. Дом построили в центре города, буквально в двух шагах от городского отделения милиции. Таких домов было несколько, первые строили сразу после войны пленные немцы. Так что наше с сестрой детство прошло в узком кругу милицейских детей. Севастополь расположен на холмах, дом спускается с горки. Подъезд нашей квартиры получился в среднем дворе. Чтобы попасть на улицу надо или подняться вверх, и пройти через верхний двор, или спуститься вниз, и через нижний двор выйти на остановку троллейбуса. Сейчас отец умер, а мама, по-прежнему, живёт в этой квартире. Во всём доме из первых его обитателей - только мама и верхняя соседка, вдова милиционера, с сыном. Они с мамой жили в одной коммуналке и одновременно переехали в этот дом. Соседи мамы по балкону - тоже старожилы, это семья внука начальника паспортного стола, но он был не первым, а вторым жильцом в своей квартире. Под ним - дочь милиционера, из первых заселенцев. И всё. В соседних домах тоже по паре семей из «бывших». Раньше мама знала всех, кто проживал в этих домах, а сейчас не знает и тех, кто живёт в одном с ней подъезде.... Дом в самом центре, и часть больших квартир были коммунальными. Их первыми расселили предприимчивые комбинаторы. Так что в нашем доме теперь проживают начальник таможни и господа бизнесмены.
Отец любил свою нелёгкую работу и слыл строгим начальником. Когда мне пришло время оканчивать школу и задумываться о выборе института, я хотела поступать в юридический. Папа отговорил. Он даже водил меня в КПЗ и показал контингент, с которым придётся работать. Пьяницы, воры, убийцы, маньяки... Я стала программистом, о чём не жалею. А вот внуков дед хотел видеть юристами.
У отца была трудная судьба. Родился на Смоленщине, в деревне Дроздово, чем очень гордился. Среди его земляков немало знаменитых людей. Семья у них была большая: три старших сестры, папа, его младший брат, младшая сестра и совсем маленький братишка. Их отец умер сорокалетним, когда сестре было пятнадцать, папе двенадцать, брату восемь, младшей сестре четыре, а маленькому всего один год. К этому времени самая старшая сестра жила с мужем в Москве. Вскоре после смерти отца умирает маленький брат. По рассказам семьи, отец «взял его с собой, чтобы матери было легче». Вот такая суровая правда жизни. Так двенадцатилетний мальчик сразу стал взрослым - старшим мужчиной в семье, опорой матери, брату и сестрам на всю жизнь.
После окончания школы отец пошёл работать участковым уполномоченным в своей родной деревне. То есть поступил на службу в милицию. А через год его в Армию призвали. Но тут грянула война. Девятнадцатилетним парнишкой, прямо с Красной площади он отправился на фронт. Прошёл всю войну разведчиком. Не пил и не курил, свои пайки однополчанам отдавал. Был дважды ранен. Второй раз - в сорок четвёртом, под Варшавой, а День Победы встретил в госпитале. Получил много боевых и служебных наград. Два ордена «Красного Знамени», медали «За боевые заслуги», «За безупречную службу», «За победу над Германией»... при этом ни я с сестрой, ни наши дети, его внуки, не слышали от него рассказов о войне, не знаем, за какие подвиги он получил награды. Война для всех - очень тяжёлое время, и он не делился своими воспоминаниями. Хотя искал однополчан. Просил моего мужа переснять и увеличить фронтовые фотографии и посылал их на передачу «Жди меня». Никого не нашёл....
После войны папа поступил в школу милиции и, по окончании её, получил назначение в Севастополь. Здесь он встретил маму и женился, родились мы с сестрой. Потом отец заочно поступил в Харьковский юридический институт и успешно его окончил. Мама вспоминает, что он умел сосредоточиться в любой обстановке. Мы с сестрой, пользуясь редкими днями папиного присутствия дома, во время выполнения им курсовых работ, не отходили от него. В один из таких дней маму насторожила подозрительная тишина, войдя в комнату, она увидела папу, склонившегося над учебником с двумя огромными зелёными бантами на голове, и нас с сестрой, сосредоточенно поправляющими их. Она со смехом поднесла ему зеркало. Он мог заниматься в шумной обстановке общежития, во время сессий удивляя своих сокурсников умением не отвлекаться на разговоры и не замечать ничего вокруг. Отца хорошо знали в Морской библиотеке, которая находилась буквально в соседнем с нашим доме. Много часов провёл он в стенах читального зала, готовя контрольные и рефераты.
Во время учебы в институте он уже работал начальником милиции на Северной стороне и в Инкермане. Когда я болела коклюшем и надо было «дышать морским воздухом», папа возил меня в Инкерман на катере. Для меня коклюш оказался приятной болезнью. Отец любил нас не формально, как любой отец любит своих детей. Он уделял нам каждую свободную минуту своего времени. Если кто-то из дочерей болел, об этом знала вся милиция. Начальник переживал... Пока Севастополь был «открытым» городом, сумел перетащить из деревни Дроздово своих сестёр, мать и семью брата. Поселились они в маленьких комнатах в коммуналках.
Вскоре отца назначили начальником водной милиции. Вода в Севастополе - море. Это управление имело свой офис на Графской пристани. У отца в распоряжении появился служебный катер. Корпоративные поездки на рыбалку и ныряние с катера в чистейшую воду открытого моря - это мои воспоминания о том периоде его службы. Ещё мы смотрели морские парады в День Военно-Морского Флота прямо с балкона его кабинета. Эти парады всегда были торжественными и очень красочными. Нептун, непременно, выходил из вод морских в сопровождении Черномора и тридцати трех богатырей. Салюты не были такими фееричными как сегодня, но были только в городах-героях, и на праздники в Севастополь приезжала тьма народа, чтобы посмотреть салют. Работы милиции в такие дни хватало с лихвой. Приморский бульвар в выходные представлял собой сплошные бескозырки моряков и курсантов - в праздник всех отпускали в увольнение. Потом отца, или в наказание за какое-то самостоятельное решение, или как повышение, сняли с начальника водной милиции, и перевели, опять же начальником, в более удалённый и беспокойный Нахимовский район. Здесь он служил до пенсии и до звания подполковника. Сажал не только преступников, но и деревья на Малаховом кургане - с Хрущёвым, с Микояном, с Иосифом Броз Тито. Это только те, кого я помню по фотографиям в нашем семейном альбоме. Сажал и аллею космонавтов со всеми первыми и вторыми космонавтами. Отец участвовал в совещаниях с первыми лицами нашего города Севастополя. Одним словом, был заметной фигурой и имел как друзей, так и врагов.
Папа никогда ничего не рассказывал дома о своей работе. Ни о каких блестящих расследованиях или «глухарях». Правда, в то время, убийство в нашем городе было ЧП всесоюзного масштаба и, к счастью, случалось крайне редко. Зато помню курьёзный случай, как отца спутали с Микояном, хотя папа никогда не «носил» ни усов, ни бороды. В тот день он сопровождал правительственную делегацию одетым «по гражданке». На нём было пальто, пошитое все из того же сэкономленного сукна и шляпа. Силуэт пальто и шляпы, рост и фигура совпадали с Микояновскими. В какой-то момент он услышал за спиной: «Товарищ Микоян...» - оглянулся, обращались к нему, но отсутствие усов сразу обнаружило ошибку. Все рассмеялись... У нас есть фотография, наглядно подтверждающая правдивость этой истории.
Карьера отца остановилась самым неожиданным образом. Накануне отставки прошло крупное совещание, на котором он выступил с критикой. Буквально через неделю после совещания отцу предложили торжественно уйти на пенсию «по выслуге». Культурно выпроводили из милиции в сорок пять лет. К этому времени он отслужил в органах двадцать пять лет, включая войну. Его служебная карьера подходила к должности начальника городского отделения милиции, но отец получил отставку. Конечно, у папы было много знакомых. Все знали его как очень честного и очень ответственного человека. Ему сразу предложили несколько начальственных должностей. Он выбрал должность первого помощника большого рефрижератора «Севастополь». Так папа стал моряком и повидал мир. Пока позволяло здоровье, он плавал на этом самом «Севастополе». Денег стало заметно больше. Я училась в институте, сестра заканчивала школу. Но милиция оставалась его «болью». Он дружил со своими бывшими сослуживцами, его помнили и уважали.
Но помнили не только сослуживцы. Однажды в троллейбусе привязался какой-то пьяный. На весь троллейбус он угрожал папе, узнав в нём «начальника», который его «сажал». Было страшно. Отец убеждал мужика, мол, ты ошибся, но тот твёрдо стоял на своём: «Я узнал тебя, начальник, я тебя запомнил. Это ты меня посадил...» Мы поспешили выйти на ближайшей остановке, к счастью, этот человек нас не преследовал. Мама рассказывала, что был случай, когда некто приходил разбираться к нам домой, но ошибся квартирой. Тогда в нашем доме жили только милиционеры, так что вызвали своих... Вот так откликалась его служба.
Но иногда его дружба с милицией помогала. Я с соседкой, тоже дочерью милиционера, учились в институте на одном курсе. Мы приехали на выходные домой из колхоза, в который нас «посылали» каждой осенью на помощь в уборке винограда. В воскресенье надо было возвращаться, мы, конечно, прозевали свой автобус, и отец, по старой дружбе, договорился в милиции, чтобы нас отвезли на служебной машине, милицейском «Уазике». Он был с красной полосой, с надписью «МИЛИЦИЯ», всё как положено, и отвозил нас милиционер. Приехав к колхозному общежитию, я попросила водителя, он был в форме, пойти к руководителю, куратору группы, и сказать, что вот, мол, доставил ваших девиц. Эффект был, как в удачной программе «Розыгрыш».
После десяти лет плаванья папа устал от рейсов. Он совершенно не страдал морской болезнью, и даже не понимал, что значит - «укачивает». Просто устал. Впечатления от новых стран притупились и потускнели, осталась усталость от ответственности и разлук. Его позвали работать начальником «вторсырья». Здесь он усилил партячейку. В те далёкие времена был острый книжный дефицит. Чтобы привлечь население сдавать макулатуру, придумали выдавать книжки, в обмен на газеты и тряпки. Мы выгребли все сараи и «заработали» все книги, которые полагались на вторсырье. Делали папе план, как в «Зигзаге удачи». У нас, как сейчас здесь, в Америке, был отдельный мешок для макулатуры, куда складывались все газеты, а их было немало, тетрадки и упаковка от всего. Даже битые бутылки не выбрасывались, а шли в «план по битому стеклу». Но вскоре это место, понадобилось другому, и папу стали сильно ругать за невыполнение плана по заготовкам «рогов и копыт». Он уволился, и его тут же позвали начальником на какую-то захолустную товарную железнодорожную станцию, тоже усилить линию партии. На эту работу ездить было далеко, и вскоре он перешёл на работу в Горисполком, заместителем начальника по транспорту и связи. Работа была ответственная, но опыт «начальствования» помогал с ней справляться. На этом посту он и завершил свою рабочую карьеру. Стали ныть старые раны, он оформил инвалидность, занялся дачей, внуками и разгадыванием кроссвордов. Мечтал поехать на передачу «Поле чудес». Оставаясь пенсионером МВД, отец всегда приглашался на торжества, посвящённые Дню Милиции, и даже получил звание полковника в отставке. Его фотографии есть в музее милиции. Как ветерана ВОВ, отца не забывали и в День Победы. Он был участником торжественного собрания ветеранов, посвящённого шестидесятилетию Победы, ездил с группой ветеранов в Киев. Отец любил жизнь, любил, чтобы мы собирались, любил выпить и закусить, и хотел жить долго. Но…
Похоронили его с участием МВД, и над могилой прозвучал воинский салют...
На День милиции, десятого ноября, маме, как вдове ветерана МВД, приносят подарок от Нахимовского отделения милиции - «выпить и закусить». Кстати, мой день рождения - одиннадцатого, на денёк опоздала родиться... |