1

Когда Сашу спрашивали: «Как дела?» - он искренне отвечал: «Прохо!»

Маленький сероглазый блондин Саша не выговаривал букву «л», такая у него была от природы особенность. «Мой папа дошел до самого «рогова!»», - произносил он, рассказывая о своем отце-артиллеристе, герое войны, дошедшем, вероятно, до бункера Гитлера (кажется, именно это убежище называли «логовом»в советских фильмах).

Саша был сильно похож на отца. А отец его тоже был со странностями: соседи наши часто говорили: у такого-то, хоть он и герой, явно ощущаются последствия контузии.

Когда этот человек еще был жив, я над ним иногда подшучивал, каюсь:

- А что, дядь Юра, скажите-ка, во-он тот овощной ларек - сумели бы вы одним снарядом накрыть?

Помню, как дядя Юра сначала прищурит глаз, примерится. Потом сложит руки на груди, и совершенно серьезно ответит:

- Этот? На той стороне улицы? Ни одной щепки бы не осталось!

- А точный прицел вы мне сообщите?

Тут,обычно, глянув на меня с подозрением, дядя Юра спрашивал:

- А зачем это тебе?

- А они гнилье продают!

Старый артиллерист всегда был за справедливость. И кивнув одобрительно, он называл мне точный прицел. Хотя по натуре, замечу, он был самый что ни на есть добряк…

Как только Саша закончил техникум, папа его устроил работать «в комсомол» - на должность заместителя секретаря комитета хубджамского текстильного комбината. Прямо скажем, заместитель из Саши вышел никакой. Он очень боялся своего начальника – секретаря комитета комсомола комбината. Секретарь был кудрявый, белозубый, цыганистого вида, таджик. Он повторял Саше, похлопывая его по плечу: «Ты, давай, Сашка, больше бумагами занимайся, на людях от тебя толку нету!» Саша ему был нужен, чтобы кричать на совещаниях: «Я за двоих работаю, мой заместитель – ни рыба, ни мясо! Подсунули сына героя!»

Отец за это Саше не раз выговаривал: «Ты гляди на меня! Я тоже ростом был маленький, но все равно на войне делал большие дела!..»

Саша любил отца и ценил. И очень сильно переживал, когда тот ему выговаривал.

2

Но вот пришло время, когда и Сашин папа, героический и чуточку наивный человек – внезапно умер, закрыв навеки свои глаза. И Саша остался в жизни без всякого покровительства. Походив с полгода как в воду опущенный, он добровольно ушел с той работы, где терпели его только из-за папиной биографии…

Мама была гораздо моложе своего покойного мужа-героя. И очень скоро она вышла замуж за другого - не фронтовика…

Саша тяжело это переживал, особенно то, что мать себе выбрала не воевавшего человека. И без того он не мог никак привыкнуть без папы, а тут еще, как он считал, просто-напросто память оскорбили…

Как смурной, он все ходил и ходил по хубджамским улицам, исполняя функцию какого-то крохотного «маятничка» в часовом механизме нашего города. И все мимо, мимо нормальных, благоразумных, живущих правильной жизнью, наших горожан…

И так прошло больше года.

- Ну ладно, - обсуждали соседи Сашино поведение, - ну ладно, папа у него умер. Ну ладно, мама выскочила замуж – она ведь, в конце концов, живой человек! Так женился бы сам, и работал - чего ж он ходит-то без толку?!..

А все дело было в том, что теперь, когда уже некому было строго следить за его распорядком – Саша наш просто гулял, сколько хотел, по городу, который он сильно любил. Он просто прохаживался, не замечая вовсе строго следящих за ним горожан - прохаживался по берегу огромной реки, с чистой голубоватой водой, рассекавшей наш жаркий город надвое. Часто, перейдя по высокому мосту на противоположный берег, он добирался до самого подножья гор: то зеленых, то ярко синих, то каких-то темно-фиолетовых. И поднимался самостоятельно на вершины, чего папа бы прежде ему не разрешил…

А потом он сам нашел себе подходящую работу. И бесплатно катался в автобусе и троллейбусе - у него появилось удостоверение сотрудника Добровольного пожарного общества, которое называлось кратко ДПО. Саша отвечал за тягу в дымоходах. Обычно он являлся по вызову – маленького роста, толстенький, - а двери ему открывали нередко такие красотки!

- Здравствуйте, - робко выговаривал Саша. – Я из ДПО, насчет дымохода.

Нелегко ему было с людьми. Часто на него с ходу шли в атаку, выпучив, к тому же, глаза, словно это он, лично он и никто другой, виноват, что угарный газ от газовой колонки неведомыми путями проникает в другие квартиры.

Саша никогда ни с кем не пререкался.

Он отвечал, сочувственно разведя руками: «Строитери, конечно, напутари!»… И сразу же принимался за дело…

3

Однажды Саша как всегда пришел по срочному вызову. И дверь ему открыла совсем молоденькая женщина, очень приятная – она Саше ужасно понравилась.

- Проходите, - сказала она ему приветливо, - Вот, посмотрите, на кухне… Только вы сами, пожалуйста, у меня дочь болеет…

И тут Саша услышал детский плач.

- А может отменить ваш заказ? – посочувствовал Саша. – Может, не надо?

- Нет, что вы, конечно же надо! - ответила ему женщина. – Нас с дочкой двое, она еще совсем маленькая, а мама моя - два месяца как умерла. И ночью я боюсь с ребенком спать: вдруг мы обе с ней угорим, понимаете?

Саша кивнул: понимаю, конечно.

В этот момент, этажом выше, прямо над головой, зазвучала громко пластинка: «Жи-ил-был художник оди-ин…» И тут же громкий стук каблуков: наверху принялись прямо-таки чечетку выбивать, к тому же в обуви.

«Это непорядок», - подумал Саша. И поинтересовался:

- А что, у вас там, наверху, сегодня день рождения?

- Что вы, какой день рождения! – Молодой женщине сразу захотелось высказаться. – Там алкаш живет с матерью, нигде не работает, каждый день у него танцы! Ребенок мой совсем издергался из-за их пьянок!..

- Поставь про тещу! – громко крикнули наверху: в старом панельном доме все было слышно.

«От меня жена ушла – вот так-так!!!» - высоким резким тенором закричала пластинка. Под такие слова соседи сверху сразу кинулись танцевать вприсядку. Люстра задребезжала, задергалась всеми стеклянными висюльками, и стала раскачиваться…

Девочка вдруг перестала плакать.

- Она пугается! – женщина взяла дочку на руки. – Смотрите, вся сжалась!..

Саша подошел и коснулся руки девочки. Ребенок, действительно, был напуган.

- И ночью покоя нет, - продолжала женщина ему жаловаться. – Включат на всю громкость – сиди и терпи. И милиция приезжать отказывается!..

Саша вдруг ощутил какое-то незнакомое волнение.

- А почему вы терпите? – спросил он женщину.

- А потому что нас некому защитить!..

Саше показалось, что ему не хватает воздуха. Женщины обычно над ним посмеивались - никогда, ни одна из них ему раньше даже не намекала о защите!

- А-а… отец?

- А мы без него растем, - ответила женщина. И поцеловала ребенка.

- А давайте я им скажу, чтоб прекратили! - предложил Саша. И, о чудо, женщина сама его попросила:

- Скажите им! Только не ругайтесь, пожалуйста, скажите им по-хорошему - вдруг поймут!..

Саша торопливо взбежал на третий этаж. Позвонил, длинным звонком.

Песня прервалась. Открыли дверь.

- Чё те? – весело спросил его человек, похожий на черта. Только не страшного: рыжий, кудлатый и рот до ушей.

- Прекратите музыку, - Саша произнес это тоном, каким выражают недовольство дети – обидчивые и упрямые.

- Почему? Ты кто такой, откуда? – выпалил Черт.

- Я из ДПО.

- Дружинник? – в одно мгновенье хитрые глазки Черта потухли.

- Да, - коротко ответил Саша и пошел вниз.

… Пока он раскладывал в кухне инструменты, наверху стояла тишина. Но едва он приступил к работе, как снова зазвучало. Еще громче: «Жи-ил был художник один!..»

Кто-то, и это, вероятно, был тот самый Черт, хозяин квартиры, громкость сбавил. Однако через секунду ее вновь резко подняли - до предела: все стены разом загудели!

Ребенок заплакал.

Наверху началась борьба у проигрывателя. Черт пытался сбавить, а кто-то второй - ставил на всю мощь. Пластинка взвизгивала, как больно ушибленная собака…

Саша напрягся. Авторитет его, в глазах этой девушки, грозил вот-вот разрушиться.

Наверху победила музыка. Песня про тещу пришлась к сердцу всем:

«Слушай, теща, друг родной

Помоги!

Ты пойми, что мы с тобой

Не враги!»

Кажется, уже и сам Черт, плюнув на приличия, кинулся вприсядку – слышно было, как он гикает…

Саша постоял мгновенье, потом взял в руки шлямбур, которым долбят стены, и положил его в карман рабочих брюк. Он вышел, ничего женщине не сказав. И вновь поднялся на третий этаж.

Позвонил два раза - протяжными звонками.

На сей раз к двери Черт подошел не один. Рядом стоял высокий худощавый брюнет, с бачками на висках и в белой летней кепочке. Оглядел Сашу оценивающе, и с удивлением произнес:

- Чё беспокоишь, пацан?

Саша чуть помялся и сказал:

- Там ребенок болеет.

- У нижней, у Ленки? А ты кто ей, муж? Отец ребенка?

- Нет… - растерялся Саша.

- Ага, значит, ё….! – сделал свой вывод худощавый, и покачал укоризненно головой. И сразу переменил тон: – Пошел на хрен! Не мешай мне больше!

Отодвинув рукой кудлатого Черта, он закрыл перед Сашиным носом дверь.

Тут же, через пару секунд, во всю необъятную ширь зазвучала старинная фронтовая песня «Валенки»:

«Э-эх, валенки, д-валенки – да не подшиты, стареньки!»

Это была любимая песня покойного Сашиного отца, героя войны, артиллериста.

Саша отступил, насколько это было возможно на тесной площадке, и ударил плечом в ветхую дверь квартиры. Потом еще – отступил, и ударил. Потом еще! Потом - еще!

Те, кто находился в квартире, кажется, опешили. Очень уж не вязался Сашин облик с таким вот поведением… Через минуту послышались возгласы: вроде бы это Черт удерживал второго: «Валера, Валера!...»

Но дверь все же распахнулась.

- Ну ты что, пес, хочешь, чтоб я «тащил» из-за тебя?! Я там десять лет ни за что пробыл!

Худощавый схватил Сашу за горло и крепко сжал:

- Спроси у людей, кто такой «Португалец», вон там, возле магазина! Понимаешь ты, козлина безбородая?!

- Там ребенок, - задыхаясь, выдавил Саша, - с температурой…

«Португалец» резко его оттолкнул – так резко, что Саша скатился кубарем вниз, на площадку между этажами.

- Ну, болеет, - процедил сквозь зубы Португалец, - до одиннадцати я имею право, что хочу - пусть хоть помирает!

Саша опешил:

- Как это?..

- Как? Так! Вот она уже померла, а я еще громче музыку. Понял теперь?!

И Саша сделал сразу вывод:

- Значит, тебя выпускать нельзя было. Из клетки.

- Ах ты, волк! – Португальца затрясло, он сбежал вниз, на площадку. Защищаясь, словно ребенок, Саша выставил вперед руку, но получил пинок в живот. Охнув, он опустился на бетонный пол. Португалец пинал его и пинал: «Козел, козел, тварь, тварь, - знаешь, что такое «клетка»? Знаешь, тварь? Козел, козел, тварь!»

Соседи снизу и сверху приоткрыли двери. И только одна дверь оставалась закрытой.

К Сашиному счастью, Португалец был обут в тапочки. К тому же, до этого он уже изрядно поддал. Когда один «тапочек» слетел с его ноги, Саша ринулся вперед, и увлек его ногу за собой! Португалец, почти кувырком, повалился через него,– хорошо, хоть руку он себе успел подставить!.. Саша отскочил, и тут же повернулся к противнику. Португалец лежал.

- Вставай! – задыхаясь, крикнул Саша. – Я лежачих не бью!

Португалец с усилием поднялся. Злость его, кажется, проходила.

- Вот, связку из-за тебя опять потянул, - пожаловался он. – Всем телом – на левую. Я ее рвал когда-то. Эх ты… - И он махнул здоровой рукой.

- А я мог тебя грохнуть по башке, - произнес Саша. И вынул из глубокого кармана брюк шлямбур. – Не стар. (Он хотел сказать «не стал»).

- Ты-ы… смотри какой…, - Португалец чиркнул взглядом по его глазам, но не кинулся на Сашу, а только небрежно его отстранил и поднялся наверх.

Саша вернулся в квартиру, где лежали инструменты.

Он переложил их заново, и вытащил мешочек с алебастром….

Врубят или не врубят?...

Врубили. Мощно: «Жи-ил-был художник один…»

И снова наверху завязалась борьба.

Португалец включал – Черт выключал.

Включали – выключали.

И опять пластинка скрипела и визжала.

Наконец, наступила тишина. Дверь наверху открылась, и кого-то выпустила … И этот кто-то крупными шагами сбежал по лестнице вниз…

Долбить дымоход Саше не пришлось – достаточно оказалось его хорошо прочистить. И пока он работал, наверху была тишина…

Когда Саша закончил, женщина предложила ему чаю. Они сели.

И девочка, наконец, уснула…