Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Шустерман Леонид

Gloria Mundi
Произведение опубликовано в 73 выпуске "Точка ZRения"

Как-то, гуляя в окрестностях Букингемского дворца, я набрел на круглую площадь, по периметру которой стояли мраморные колонны. На каждой колонне была табличка, а на табличке — название очередной территории, присоединенной к Империи — Америка, Ямайка, Индия, Австралия, Новая Зеландия, Сингапур, Египет, какие-то еще острова в океанах, какие-то еще земли в Азии и Африке.

Был типичный лондонский вечер, мокрый и серый, и надписи на табличках можно было прочитать, только подойдя вплотную. Я натянул на голову болоньевый капюшон и переходил от колонны к колонне, чтобы рассмотреть эти памятки величия. Золоченые буквы, впечатанные в белый камень, поблескивали даже в этой тусклой атмосфере. От колонн веяло спокойствием, солидностью и уверенностью в завтрашнем дне - в завтрашнем дне Империи, которая должна была просуществовать вечно. Во всяком случае, так считали те, кто воздвиг колонны и врезал в мрамор эти письмена.

Англия напоминает немолодого человека, прожившего полную опасностей и достижений жизнь, а теперь удалившегося на покой. За долгие годы было многое: и то, о чём можно рассказывать с гордостью, и такое, о чём лучше помалкивать, а кое о чем он и сам рад был бы забыть. Но всё в прошлом: и женщины, которых любил; и враги, с которыми дрался; и друзья, которым оставался верен, а также и те, которых  предал; и богатства, которыми некогда овладел, а потом растерял. Он уже не способен ни на любовь, ни на дерзость, ни на труд, ни на грабеж — остались лишь воспоминания обо всем этом.

Лондон вообще наполнен воспоминаниями о прошлом. Даже такси здесь сохранили ту форму (и те неудобства), которые они имели в начале двадцатого века, когда Империя ещё красовалась во всем своем величии. Англичане одинаково бережно относятся и к героическому, и к мерзкому в своем прошлом: ведь и неприятное прошлое — часть славной истории Империи. Даже наследие Джека-Потрошителя бережно сохраняется в специальном подземном музее. Вот нож, которым Джек кромсал несчастных лондонских проституток. А вот покрытый кровью труп одной из них. Не бойтесь, это восковой манекен, а не настоящий труп. Вот Вестминстерское аббатство, где венчались на царство короли и королевы Англии. А вот Тауэр — тюрьма, в которой некоторые из них закончили свою жизнь. 

Вот через эту дверь прошла семнадцатилетняя леди Джейн Грей. На пороге она была вынуждена остановиться и приподнять платье, дабы переступить через обезглавленный труп своего мужа, а затем поднялась по ступеням к плахе. У девушки еще хватило мужества обратиться к палачу со словами прощения. Процарствовав всего девять дней, она все же умерла как королева.

А вот в этой камере дожидалась смерти несчастная Анна Болейн. Её муж-король, помня, как мучительно долго тянулся развод с предыдущей женой, решил на этот раз поступить иначе: он просто обвинил супругу в государственной измене и отрубил ей голову. Тут же, кстати, выставлены доспехи и самого венценосного убийцы — Генриха Восьмого, многоженца и еретика. Раздраженный нежеланием Папы считаться с его сексуальной энергией, Генрих порвал с Римом и основал собственную церковь, которой руководил лично. Таким образом, король получил возможность без лишних проволочек утверждать свои женитьбы и разводы, однако сохранил ненужную уже привычку рубить головы бывшим супругам.

В области паха у демонстрируемых доспехов имеется конусообразный футляр, в котором король должен был хранить свое мужское достоинство. Мастера явно польстили Генриху — трудно себе представить, чтобы реальные половые органы (даже королевские) могли бы быть столь огромны. Но это, видимо, был тот случай, когда за перерасход материала не наказывали, а вот чрезмерная экономия могла бы выйти боком.

Сей символ союза войны и секса напоминает о том времени, когда король и его народ были переполнены гормонами и жаждали сражений и любви. Нисколько не задумываясь о правильном планировании семьи, англичане пускали в ход свои мужские орудия, а англичанки без устали рожали сыновей. В толпе юношей всегда найдутся исключительные храбрецы, которые зарядят своей неудержимой энергией всех прочих, в том числе и тех, кто постарше. Им вскоре станет тесно в родном краю, и они бросятся покорять мир. Так выплыли грозные ладьи викингов из некогда мирных северных морей. Так вырвались непобедимые тумены из до поры забытых Богом степей Монголии, и их энергии хватило, чтобы доскакать до стен Вены. А молодежь Англии погрузилась на корабли и отправилась во все концы света — создавать Империю. Это они завоевали земли, чьи названия надписаны на колоннах близ Букингемского дворца. Они искали сражений — и находили их. «Народы юные — сыны свирепой брани».

Мать Френсиса Дрейка родила его отцу двенадцать детей, из которых Френсис был старшим. Он ушел в море в тринадцать лет, а капитаном стал в шестнадцать. Уолтер Рейли покинул дом в семнадцать лет, дабы участвовать в войне на стороне французских протестантов. Англичане бросались в бой и гибли за тридевять земель от дома, но англичанки рожали и воспитывали им замену. Единственной женщиной, пожертвовавшей семьей ради карьеры, была королева Англии.

Но всё это в прошлом: англичане уже не плывут открывать и завоевывать новые земли, а англичанки чаще всего производят на свет лишь одного потомка. Англичане постарели, посерьезнели. Детский смех слышен нечасто, а поредевшая молодежь всё еще может нахулиганить на футбольном матче, но не более того. Теперь англичане хотят покоя, как раньше алкали страстей и битвы. Остались лишь воспоминания о той бурной поре.

Воспоминания повсюду: в музеях и памятниках, во дворцах и парках, в скульптурах на площадях и в названиях самих площадей. Вот я вхожу в музей восковых фигур, где выставлены манекены всех более-менее значительных людей прошлого и современности. Адольф Гитлер здесь, как привратник, охраняет вход в подвал, где обитают Джек Потрошитель и другие знаменитые мерзавцы.

Более светлые персонажи поселились на верхних этажах. Вот Веллингтон, вот Нельсон, а вот и их страшный и непримиримый враг — Наполеон Бонапарт, «сей всадник, перед кем склонилися цари». Как ужасна была эта битва гигантов! Сколь многое в нашем мире было бы иным, если бы она закончилась по-другому. Был бы это лучший или худший мир? Трудно сказать, но в одном этот мир был бы лучше: в нём мы бы говорили по-французски, а этот язык, пожалуй, поблагозвучнее опостылевшего английского. Но наш мир говорит по-английски, потому что в свое время англичане превзошли своими энергией и доблестью французов, голландцев, испанцев, немцев и всех прочих, кто вступал с ними в схватку. А может быть, просто фортуна была благосклоннее к англичанам?

Мое глубокомысленное созерцание великих исторических образов и размышления об их влиянии на современность внезапно были прерваны раздавшимися сзади громкими гортанными звуками. Звуки эти никак не гармонировали с насыщенной тенями прошлого атмосферой помещения. Они были слишком гортанны, слишком громки, слишком веселы. Эти звуки и стоящие передо мной восковые манекены происходили из разных миров. Тем более удивительным являлось то, что звуки эти складывались в слова, смысл которых был мне вполне понятен. Тут только я осознал, что слышу иврит — язык своего нового отечества.

Я оглянулся. Позади меня стояло семейство израильтян: упитанный моложавый Папаша и четверо Отпрысков — уменьшенных копий своего отца. Одеты туристы были в какие-то чрезмерно цветастые шорты и рубашки, вызывавшие подозрение, что они перепутали Лондон с Гавайями. На лице Папаши застыло блаженное самодовольство только что отобедавшего самца. На лицах Отпрысков это выражение тоже присутствовало, но оно перекрывалось гримасами восторженного любопытства, которое охватывает детей, впервые посетивших зоопарк. Они-то, делясь впечатлениями друг с другом, и наполняли зал этими громкими гортанными звуками.

Папаша приблизился к табличке перед Наполеоном и громко прочитал по слогам: «На-по-ле-он Бу-о-на-пар-те…». Затем задумался на пару секунд: он явно что-то слышал про этого человека, хотя обычно слово «наполеон» для него ассоциировалось со слоеным тортом (также как «цезарь» - с салатом, а «кровавая мери» - с напитком).

— А, Наполеон! — внезапно озарило его. — А ну-ка, сынки, станьте с ним рядом, я вас сфоткаю!

Сынки, восторженно гогоча, бросились к Наполеону и облепили его со всех сторон. Строя всевозможнейшие рожи и не забывая наставлять «рожки» бедному императору, они принялись позировать перед фотокамерой, которой энергично щелкал Папаша. При этом вся компания гикала, улюлюкала и выражала свой восторг всяческими другими способами. Затем они переключились на доселе робко жавшихся в сторонке Веллингтона и Нельсона и устроили им то же испытание. Наконец, вдоволь накуражившись, они удалились с веселым хохотом. Это был триумфально наглый хохот юности.

Я взглянул в восковое лицо Наполеона. Он отрешенно смотрел сквозь меня, и его взгляд абсолютно ничего не выражал. Очевидно, с ним уже не в первый раз так обращаются. И Наполеон, и его товарищи-враги — Нельсон и Веллингтон уже давно к этому привыкли и смирились со своей участью.

Sic Transit Gloria Mundi!


<<<Другие произведения автора
 
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024