- И на что мы теперь будем жить? – В круглых Ларискиных глазах полыхало возмущение. – Петь начнем в электричках?
   Николай отрицательно покачал головой. К своим тридцати годам он окончательно убедился в том, что петь ему не дано. Он надеялся найти работу, похожую на ту, с которой его выперли по сокращению штатов. «Кризис, - буркнул на прощание директор, - Ничего не поделаешь», - а во взгляде осуждение, будто Николай был организатором глобального экономического бардака. Немного утешало, что кое-что для дестабилизации финансовой обстановки в стране он все же совершил – в один прекрасный день они с Лариской обошли магазины и, набрав кредитов, исполнили свои заветные желания. Теперь эти кредиты висели дамокловым мечом над их маленькой семьей, и Лариска, как и положено молодой жене, боялась: 
   - У нас все отнимут!
   - Чего у нас отнимать? – не верил Николай.
   - Диван, например, - отвечала Лариска. На самом деле она волновалась за гарнитур из магазина элитного белья, приобретенный в состоянии эйфории за немыслимые деньги.
   - Нужен банку твой диван. Если бы у нас был дворец за городом... - Николай, как и положено мужу пресекал панику, хотя сам уже был на грани.
   - А ты еще куришь, - упрекала Лариска. – Чем на сигареты последние деньги переводить, курил бы свои газеты. Все равно от них никакого толку.
   Она была права. За последний месяц куча газет с рекламными и прочими объявлениями выросла почти до потолка. Поначалу обилие объявлений вселяло уверенность, что найти работу не проблема, что кризиса не было и нет, а причина волны увольнений кроется в желании скучающего от безделья руководства выпустить кишки подчиненным и насладиться зрелищем. Но пролетел месяц, а работа так и не нашлась. В этот критический момент, когда он всерьез задумался, не податься ли ему в грузчики, дядя Боря, сосед, с которым они регулярно курили на лестнице, рассказал, что у них на работе вводят должность исполнительного директора, что он своими ушами слышал, как Зоя Ивановна, хозяйка, говорила об этом администратору. Николай погасил сигарету, пожал руку соседу и помчался по горячему следу, мысленно благодаря дядю Борю за то, что приколачивая гардины в кабинете начальницы, он держал уши топориком и не упустил такую важную информацию.
   Домой Николай вернулся окрыленный - в понедельник он напишет заявление и приступит к работе. Зоя Ивановна оказалась дамой немногословной и решительной, несмотря на то, что походила на провинциальную тетку с претензиями – квадратное, цвета выгоревшего кирпича лицо, брови скобками и короткая, почти мужская стрижка. На нее произвело впечатление, что Николай почти пять лет проработал заместителем начальника сбыта, и она дала «добро».
   Лариска скептически поджала губы:
   - Завтра пятница, там еще суббота, воскресение. До понедельника у них еще пятнадцать кандидатов появится. До понедельника эта Зоя про тебя вообще забудет. Завтра надо напомнить о себе. Отнеси подарок какой-нибудь, тогда она точно тебя запомнит.
   Николай хотел было рассмеяться в ответ, но передумал. В безумной Ларискиной идее просвечивало здравое зерно.
   - А что дарить? Духи?
   - С духами можно нарваться, не угадаешь, - в голосе жены появились интонации сведущего человека. – Оптимальный вариант - бутылка хорошего вина.
   Николай засомневался:
   - Ты не видела эту Зою Ивановну, у нее вид такой... Мне кажется, ее вином не прошибешь. Она, наверное, кроме водки ничего не пьет.
   - Водку не надо, - отрезала Лариска: - Сомневаешься насчет вина - дари коньяк.
   В пятницу, выждав приличное послеобеденное время, Николай переступил порог уже знакомого кабинета. На этот раз на его улыбающееся «здрасьте», начальственная дама не соблаговолила даже кивнуть. Она смотрела  из-под своих круглых бровей и ничем не выдавала интереса.  Николай слегка растерялся. Уверенность, что он все делает правильно улетучилась. Он проклинал про себя подарочки, сувенирчики, знаки внимания и все бабские идеи скопом, но деваться было некуда. 
   - Я буду у вас работать с понедельника ...
   Дугообразные брови на кирпичном лице слегка приподнялись.
   - Вот я и решил зайти поблагодарить за доверие, - после этих слов он решительно подошел к столу и поставил под нос Зое Ивановне купленную Лариской картонную сумочку вызывающего желтого цвета в серебряную крапинку.
   Зоя Ивановна скосила взгляд на торчащее из сумки бутылочное горло, после чего опять посмотрела на Николая:
   - Ты, что же, собрался отметить это дело?
   - Вы не так поняли, я вовсе не это имел ввиду... - Николай начал оправдываться, а Зоя Ивановна поднялась из-за стола и, повернувшись к нему спиной, стала хлопать дверками набитых бумагами шкафов.
   - Это... чисто символически, сувенир... На представительские нужды... - он продолжал убеждать ее обтянутую зеленым трикотажем спину. – Я очень рад, что буду у вас работать, я подумал, может быть, какие-то вопросы... Впереди выходные...
   - Да, - поддакнула строгим голосом Зоя Ивановна. – Выходные.
   Николай умолк. Поток его оправданий остановила не короткая реплика потенциального босса, а два пузатых стакана и чайное блюдце с подсохшими ломтиками лимона, появившиеся на респектабельном письменном столе. Зоя Ивановна села в кресло и кивнула на бутылку. После минутного замешательства он сообразил, что получил приказ разлить коньяк.
   Николай вдохновился. Слава богу, ничего опрометчивого он не совершил, предложение работы остается в силе, а поскольку с понедельника он будет практически правой рукой руководителя, небольшой тест на алкоголь имеет смысл. Эта Зоя – здравомыслящая женщина!
   Он не считал себя пьющим, как собственно и непьющим тоже. Выпивал с удовольствием, но не часто, похмельем не страдал и испытание его не напугало. Даже наоборот, это была возможность показать себя во всей красе.
   Первый тост был коротким – за знакомство. Произнесла его Зоя Ивановна, а Николай мелко затряс головой, выражая полное согласие.
   - Первая колом, вторая соколом, - сообщала она практически следом, требовательно глядя Николаю в глаза.
Он мгновенно наполнил бокалы, и также мгновенно они опустели. После чего выпили за предстоящий уикенд и еще «дай бог, не последнюю». Коньяк кончился. Никогда в жизни Николай не пил на такой скорости. Теперь он понимал, что чувствует Лариска после фужера шампанского и что значат ее слова: «Ой, я поплыла». Николай тоже «поплыл». Голова отяжелела, и стоило позволить себе расслабиться, как она немедленно свешивалась. Чтобы выглядеть достойно, он решил сосредоточиться, сидеть прямо и смотреть только вперед.
   - Надо заказать пиццу, - объявила Зоя Ивановна и покинула поле его обзора. Николаю пришлось смотреть в шкаф. За его спиной велись долгие телефонные переговоры, хлопали двери, раздавались незнакомые голоса, он упорно смотрел прямо перед собой, таращил глаза и, как мог, боролся с опьянением.
   Что-то громко стукнуло по столу, Николай отлепил взгляд от шкафа и увидел бутылку. В бутылке был коньяк. Его объял ужас, и, появившаяся в обозримом пространстве Зоя Ивановна, это заметила:
   - Не бойся, это не последняя, у меня есть еще, - она опять сидела напротив него, он, как мог, изображал доброжелательное внимание, а Зоя Ивановна пустилась в откровения: - Эта работа меня достает. Звонки, люди... Всем чего-то надо. Покоя нет. Ни радости нет, ни удовольствия, а, главное, нет покоя... А я люблю вот так посидеть. Никто не дергает, никаких дел, тихо, спокойно... А почему?  А потому что у меня ведь не только кошелек, у меня еще и душа есть. 
   Речь Зои Ивановны произвела на него впечатление. Николай был потрясен. 
   - Зоя Ивановна, вы - человек! Вы необыкновенный человек, Зоя Ивановна! Я преклоняюсь! 
   - Просто Зоя. И давай на ты, - предложила она и собственноручно отвинтила крышку у бутылки. 
   Выпили, пожевали остатки лимона.
   - А тебя как зовут? – спросила Зоя. 
   Николай вскочил с места и в полупоклоне представился:
   - Николай Александрович.
   На ее кирпичном лице появилось разочарование. Она покачала головой:
   - Нет, не пойдет.
   - Почему? -  спросил он упавшим голосом.
   - У меня уже был один Николай Александрович. Не хочу.
   Николай расстроился. Зачем он сказал ей свое отчество? И зачем вообще пришел? 
    - Ты будешь Антон, - обявила Зоя Ивановна.
    - Антон? – удивился Николай. - Почему? 
   - Потому что Антон лучше. Ты хочешь как лучше?
   Он согласно затряс головой:
   - Хочу. Я хочу как лучше.
   - Давай выпьем за тебя, Антон.
   Потом принесли пиццу, и они выпили за пиццу.
   Под утро Николая разбудила знакомая песня, ее пела Зоя:
   - Призрачно все в этом мире бушуууующееееем, есть только миг за него и держиииииись... 
   За окном брезжил тусклый рассвет. Зоя, сидела на прежнем месте, водила пустым стаканом по столу и пела:
   - Есть только миг между прошлым и буууудущииим. Именно ооон называется жизнь. 
   Увидев, что Николай разлепил веки, она кивком головы предложила ему присоединиться. Он не стал ломаться, почему-то в эту минуту он понял, что сможет, что он не просто споет, а потрясет своим пением Зою и всех, кому повезет его услышать.
   Он выкрикнул: «Вечный покой!», вложив в эти слова всю свою душу, Зоя благодарно кивнула и откликнулась: «сердце вряд ли обраааадует». Он опять крикнул «Вечный покой», и сипловатый Зоин голос допел: «для седых пирамииииид». 
   Николай самозабвенно пел, полагая, что вставляет свой «вечный покой» в самую точку, он уже не слышал Зою, зато он слышал собственное пение и удивлялся, как замечательно у него получается. Он в очередной раз набрал в легкие воздуха, чтобы поразить Зою своим громким голосом, и тут она перебила его, сказав то, что он хотел услышать:
   - Молодец, ты хорошо поешь.
   Николай порозовел. Он и раньше подозревал, что вокальные данные у него есть, только не развиты из-за насмешек окружающих, в том числе и собственной жены.
   Он вспомнил про Лариску, и желание петь дальше пропало.
   - Мне надо позвонить жене.
   Зоя понимающе кивнула. Оказалось, Лариска уже звонила и не один раз. Николай вспомнил, что перед тем как войти в кабинет к Зое, он отключил у телефона звук. Он сделал звонок и Лариска сразу взяла трубку, сначала обрадовалась, потом назвала его свиньей. Сказала, что только такая безработная свинья, как он, может звонить в пять утра и врать, что он на работе.
   - Ларис, я... Ларис...
   Зоя снисходительно улыбаясь попросила у него телефон:
   - Я все ей объясню. Не волнуйся, все наладим и решим, - она приподняла брови, сделала вежливое лицо и сказала в трубку: - Добрый вечер. Ваш Антон у меня. Так что будьте спокойны, он в целости и сохранности.  
   - Что она ответила? – спросил разволновавшийся Николай.
   - Она обрадовалась. Сказала, что теперь она за Антона абсолютно спокойна.
   - Зоя, ты гений! – восхитился Николай. – Я хочу пригласить тебя на танец.
   - А музыка?
   - Не нужна никакая музыка! – он вскочил с места, обойдя стол, подошел к ней и подал  руку. 
   Они танцевали медленный танец, Николай бережно держал Зою в объятиях. 
   - Тебя в детстве не дразнили «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку», - спросила она. 
   - Нет. В детстве меня звали Колей.
   - Почему?
   Николай не знал.
   - А меня в детстве дразнили бочкой, - пожаловалась Зоя. - Мне было обидно. Я злилась, плакала, а они все равно дразнили.
   Николай положил ее квадратную голову себе на грудь и погладил ежик из жестких крашеных волос.
   - Я за тебя отомщу. Я их всех найду и каждому навешаю.
   - Они все в Саратове. Я тогда в Саратове жила. 

   - Вам куда? – спросил таксит.
   Николай открыл глаза, рядом с ним, на заднем сиденье машины, свесив стриженую голову, спала Зоя.
   - Сначала даму отвезем, - Он потряс ее за плечо. – Ты где живешь? Говори адрес.
   Не открывая глаз, она пробормотала:
   - Ленинградская шестнадцать.
   - Говорите, как туда ехать, - потребовал таксист. -  Я города не знаю. 
   Николай выглянул в окно – район незнакомый.
   - А мы сейчас где?
   - В Саратове.. 
   - В Саратове?! – не поверил Николай. - Что мы тут делаем?
   - Этого я не знаю. Сказали, в Саратов, я и привез в Саратов.
   Николай растолкал Зою Ивановну.
   - Мы в Саратов приехали. Ты знаешь, зачем?
  - Понятия не имею, - она зевнула. – Чего мы тут стоим как вкопанные? Ну его, этот Саратов.  Поехали домой, завтра на работу...