Какого цвета счастье? Знаю точно. Золотого. Только «золото» — у каждого своё…

— Золотце!

— да-аа, ма-амаа! Меня уносит мой Оле-еень! Я уезжаааю! До свидааанья, мааама!

— дорогие мои, вы куда же?

— мы за чудесами!

— как всегда, голодные!

— мужчину ноги кормят!

— волчьих ягод не наешьтесь!

Мужчины. Посмотрите вы на них! Не зря когда-то мама говорила — давно, правда, но была права: сын — отрезанный ломоть. А тут — два. Два ломтя. Хоть бы девочку одну! «Будут тебе, мама, девочки. Аж две», — любят говорить они. Ну, обещают, значит, будут. Наш милый лесной домик, хоть и неказист, зато уютен до умопоглощения. Как бы мы мило его обуютили, будь со мной рядом дочь. Ну, что же. Буду ждать невестку. Как хорошо, что дни такие выдались на выходные. Чудесные погоды, чтоб лето в банки укатать — так, чтобы до весны хватило.

Они родились в один день, мои мальчики, только с разницей в 24 года. Так мне хотелось внуков, что ещё сына родила себе под старость лет. Два огненных моих бычка, два Овна, из которых младший — чистый Агнец, старший — «полное Овно», как любит он шутя себя назвать.

Предпенсионный возраст навевал рассуждения, солнце норовило подпалить верхушки кленов, печень требовала сладенького. Ни рассуждать, ни тушить пожар, ни кушать не хотелось. Хотелось поудобнее улечься в гамаке и, наблюдая облака, хандрить.

Испытав неоднократно на организме собственном последствия хандры, однако, женщина отправилась в сад за домом, предпочитая желаемым чувствам действия — они любую хандру развеют и зарядят косточки необходимой дозой энергетического коктейля, скромно называемого «Дачный участок». В малинник! Поскольку осень обещает холода нескорые, можно позволить от планов отвлечься и пирог испечь.

Когда солнце стремится к горизонту, становятся видны — почти что ощутимы владельцы леса – тени. Как истинный хозяин гостям не докучает, но повсюду размечает территорию для удобства пришлых, так вот и тени, очерчивая контуры, нам предлагают лес то на картинку, то в корзинку.

Для пирога что надо? Малины ягоды да листья мяты. Да вот ещё рябины гроздь — не только чтоб украсить. Малину с рябиной мята примирит в полчаса в одной духовке.

Ягодка за ягодкой — полный кузовок. Взбивать не будем. Замесим тесто из молока, муки да масла. Яйца не нужны. Да и кур поблизости не водится. А молоко прихвачено в деревне у приятной женщины, которая корову держит. Маслице топленое — так бабушка его готовила, когда ещё не было холодильника в доме. В печке перетопит, остудит и водой доверху зальет горшочек. Бабушка всё говорила: «Поживи у меня, я тебя готовить научу.» — «Так мы ж с тобою, бабушка и так до школы были неразлучны!» А как бабушка ушла — передала свои умения чудесные (их по-другому не назвать, у бабушки волшебные были борщи и каши… ах, ещё котлетки, которые я так не научилась, как она, готовить). И передала она мне их чудесным образом: будто нашептывала на ухо всякий раз, что в кастрюлю положить, в каком порядке да в какой пропорции… и мне не оставалось ничего, кроме как прислушиваться да следовать её, ушедшей, памятным советам. Я ощущала, слышала её присутствие и руководство у плиты…

Куда деваются ушедшие? Столько тайного на свете, сколько теней не земле. Наверное, каждому —– по вере. Коли не верится, что всё вот так вот просто исчезает — было, было, и раз — и нету, — то и всё, значит, остаётся с нами, только в другой форме. Сильнейшая мысль. За такую мысль надо поощрить себя малинкой. И отвлечься. А то ещё начнут мозги съезжать и плавиться, как пирога верхушка в жаркой печке. О тайном не надо думать. Тайное оно на то и тайное, чтобы тайным оставаться. Но дедушки ушедшего улыбка так запомнилась, что воплотилась в нынешнем спутнике — улыбка и всё-всё-всё: движения, черты, привычки… даже истории, что дедушка недорассказал, продолжились. Муж, как и дедушка, историк. Чудеса. Да ладно.

Тесто перемешано раздумьями. Теперь осталось самое волшебное: ягоды по форме разложить, тестом их залить, мятной мелочью просыпать, и — в духовку. Всё это быстро, чтобы не успеть задуматься. Или одуматься. И ждать. Лучше при этом ни о чем не думать. Чтоб не пропустить момент, когда пирог подаёт знак ароматом… Готовность пирога только по запаху узнать можно, когда духовку открывать нельзя.

Сумерки сгущаются. Мистическое время. В этот час всякое дерево пришельцем может показаться. И важно в это время, кого ты ждёшь. В сумерках не надо ничего бояться. Как никогда в такой час мысли материальны, и ощущения становятся притягательно-магнитны. Когда солнце пересекает горизонт, лучше на улицу не выходить совсем, если хочешь сохранить остатки сил. Ну, можно на террасе присесть на лавку или стул, скажем, и отдать уходящему избыток. Главное дверь в дом не закрывать, чтобы не пропустить дух пирога… Готов. Слышу. Странное словосочетание: «слышу запах». Ну, да, он, запах, слышен. Даже виден, если присмотреться — кому как удобнее. Только не слышу мальчиков. Ни запахов, ни звуков приближающихся шагов. Я начинаю беспокоиться, когда не возвращается домой любимый кто-то до сумерек. Мне это промежуточное время тяжело даётся. Ладно, пироги ещё не на столе, ещё есть время.

Собрать на стол. Плюшевая скатерть (бабушкина, ясное дело) приглашает. Где наша стеклянная на ножке, так сказать, тортовница… пироговница… должно быть, в бабушкином же серванте… я её совсем недавно прикупила — наша фабрика открыла снова линию по производству таких форм а-ля пятидесятые стеклянные посуды… Эти формы толстого стекла прекрасны! Придуманные и осуществленные в то время, когда люди радовались жизни уже только от того, что она есть, есть свет, не омраченный ужасом взрывов, дымом пожарищ, подозрением проверок… и в этом свете можно творить свободно – пусть недолго, но дух жизни и свободы воплотился в оформлении бытовом пространства жизни. А может, это было только так у бабушки — но я впитала этот дух свободы рядом с ней, прошедшей и войну, и «чистку», а осознала всё после её ухода в те миры, другие… Да, те «духи' свободы» назывались «Красная Москва». И были не только у бабушки. В те годы многое людей объединяло. Потом ещё были «Рижская сирень», но это уже мамина романтика…

Ну, вот. Шаги. Я слышу веток хруст и хрустальные голоса… Хрустальные голоса — к нам гости? Я же говорила — пироги не вызревают сами по себе. Они гостей притягивают непременно! Кто к нам?

Я выхожу на крыльцо и замираю. То ли у меня в глазах двоится — в сумерках случаются расстройства зрения, то ли это тени…

— Мам, тут мы встретили…

— Я вижу…

Я вижу четырех теперь созданий — словно вытканных из солнечного марева уходящих дней «бабьего лета»… Мои два мальчика и словно тени…

…где вы их нашли?

Абсолютно неземные существа стояли рядом с моими мальчиками. Такими только могут быть нетронутые страхом девочки — то ли они ещё не испытали, то ли настолько уже мудры, что страх их не берёт…

— Чего только в лесу, кроме грибов и ягод, ни находится! Чудесный лес. И хорошо, что мы купили этот домик. Проходите, пироги поспели.

И были долгие рассказы до утра. Молодая мама с дочерью не спешили никуда. Заблудившись по дороге в направлении, где их никто не ждал, они пришли по адресу, где ждали чуда. Как будто ниоткуда к нам явились обещания продолжения. И так спокойно стало на душе, что… можно уходить. Когда ты точно знаешь: всё продолжится. И ты от счастья никуда не денешься. Ни здесь, ни после. Проникнувшись однажды, уже совершенно невозможно отказаться быть — и все вопросы отступают. В тень. И остаётся светлый круг от лампы на столе и мотыльки — в тени, по кругу, к свету…