Любимая серость улиц посильно изуродована искусственными красителями фасадной водоэмульсионки. Бродить по тишине дворов уже не доставляет удовольствия – и только след ушедшего, вспыхивая успокоительным прежде черно-белым единением зимы на фоне ярких снов, являющих противовес действительности, уравновешивает состояние пограничности. Всё труднее принимать реальность – и тем понятней делаются сны. Опознаваемая лишь по негативу – все позитивы сожжены и изувечены, жизнь памятью хранит смысл вечности прекрасного течения, и бесконечного влечения прекрасного… всё тише, тише… осталось память воплотить, пренебрегая невозможностью, уповая на веру. И каждый день я хороню надежду. И неправда, что она уходит. Лукавство кроется в договорённости с собой. Но – мы договорились. Договорились, будто это и есть Жизнь. Из череды Встреч и Прощаний, Возвращений и Побегов, между которыми – игнорируемая Невозможность. Отринуть невозможность – и родятся Чудеса, независимые от Воли. О чём я тщусь? Беременная Верой, проклятая мнимой несправедливостью, которую сознательно пишу я маленькими буквочками – чтобы случайно из неё не пролилась Энергия, я всё (почти) могу понять и не могу всего принять, путая понятия принятия и присвоения... Случайность вспышки – мой удел. Питаюсь встреченным и жду, жду, жду, активно мучаясь, Прихода… и как бы я ни аккуратизировала речь, словечки из соседствующих жаргонов прорывают Чистоту… А всё что? Жажда. Я ненасытна? Да, отказываясь ото всего, чего стараюсь миновать, я тешу жажду, превращаясь в мученика Пустоты. И главной целью существования становится отдаться, не поддавшись, Пустоте. Пусть пожирает она лишнее, кусками отвалившейся душевной штукатурки падающее со стенок существа – словами, эмоциями, действенностью мыслей. Оставит пусть Любовь. Я заклинаю! Пусть оставит… Осознанность абсурда творящей суеты лишь Чувство призывает во спасение. Я чувствую – и только это мне говорит о том, что существую… |