Сегодня в Гостиной журнала современной литературы «Точка ZRения» новый гость: журналист, писатель, литературный редактор — Альфия Умарова.  

Истории её очень интересны. Умение рассматривать людей, видеть их сущность, понимать, кто есть кто, раскрывать настоящие характеры в сложных, порой страшных ситуациях — в этом обезоруживающе притягательная сила прозаического слова Альфии Умаровой. 
Рассказывая о герое, автор пытается услышать весь «оркестр», все струны характера, понять, какие звучат фальшиво, какие порваны или настроены неверно. И тогда становятся очевидными, объяснимыми ошибки и заблуждения насчет самих себя, сбитые ориентиры и неумение видеть себя со стороны…
Но можно быть уверенным, герой, не сразу разобравшийся в том, что с ним произошло, переломит себя, не сломается. Человек сильный, он непременно сделает какие-то шаги и совершенно осознанно пойдет по избранному пути, понимая, что ему грозит, что предстоит пережить, невзирая на осуждения и пересуды. Альфие блестяще удается раскрыть разные стороны индивидуальности своих героев, обнаруживая в разнообразных, даже противоположных характерах тонкую человеческую природу. Читаешь, читаешь в волнении, и ничего не можешь с этим поделать...
Произведения Альфии дают эмоциональный заряд. И не  разгадать загадку её огромной творческой энергии, дарящей читателю мощную подпитку. Слова воодушевляют, наполняют душу чувственностью, помогают жить. Давно ничего не знающие друг о друге люди на самом деле связаны тоненькими важными ниточками. Всё, как в жизни.

Вера Свириденко об Альфие Умаровой.

Просто жизнь

Что значит жить? Просто есть, просто спать, просто быть? Ответ на этот вопрос всегда будет открытым. И будет человек стремиться найти этот ответ в окружающем мире, в задушевных разговорах с друзьями, в стихах и прозаических произведениях. И в самый важный момент приходит та самая книга, тот самый человек, которые помогут найти те самые нужные слова и выводы, что откроют эту великую тайну — что же это значит «жить»?
Когда читаешь литературное  произведение, то возникают разные ощущения: иногда это просто ощущение сопровождения героев в качестве стороннего наблюдателя, и тогда герой со всеми его переживаниями забывается очень скоро, не оставив в душе следа. А порой  проживаешь вместе с этим героем его жизнь, и в этом случае это литературное произведение становится очень важным, значимым. Именно тогда  и получаешь ответ на свой самый важный вопрос: что же значит жить?
Повесть Альфии Умаровой «Жизнь, которая приснилась» — из того ряда произведений, которые заставляют возвращаться к себе вновь и вновь, и всякий раз они читаются по-новому. Ее герои, выписанные ярким, живым языком, очень узнаваемы, они живут рядом с нами, а может, в чем-то они и нас отражают. Казалось бы, что такого есть в этой повести: обычный сюжет, обычные люди… Но характер каждого настолько удивительно четко автором обозначен, что эти люди вдруг как-то становятся очень близкими.
Мать, по сути своей скорее хрупкая и тонкая некогда натура, ставшая жесткой и властной в силу обстоятельств, когда, как ей казалось, она хранила своих детей от всех бед и несчастий, ограждая их от важного научения — отвечать за себя, свои поступки и слова. Как мать она права… и не права. Детям дальше жизнь жить.  Но как сложится она, если человек не умеет ответить за свои дела?
Александр и Анастасия… Отношения двух людей всегда сложные, но еще сложнее с позиций многогранности, нетривиальности отношения мужчины и женщины. Кто может сказать в этих отношениях, кто прав, кто виноват? Возможно, будь Ася столь же суровой, откажись от себя той, какой она выросла в родительской семье, где важны были ЛЮДИ, может, и у ее семьи была бы иная судьба. И даже то потрясшее ее открытие, которое Анастасия сделала о своем отце, не смогло сломить в ней стержня, оно просто стало уроком. Ася училась прощать и принимать любимого человека таким, каков он есть. Но процесс этот не может быть односторонним. Для того чтобы семья стала СЕМЬЕЙ, каждый должен быть понят, принят и ценим таким, как есть. А меняться для счастья своей семьи — это уже решение каждого из нас.
И выбор каждого из нас — как наша жизнь будет построена, какой она будет: счастливой или нет, наполненной событиями или просто уйдет с закатным солнышком легкими сумерками.
Одна маленькая повесть. А сколько разных мыслей и чувств… Удивительно мастерство автора,  умеющего, казалось бы, простыми словами вызвать целую бурю чувств, эмоций и размышлений. Именно этим отличаются все произведения Альфии Умаровой. Ее герои всегда очень ярки, за своей обычностью каждый из них хранит огромный внутренний мир, они остаются с читателем надолго, некоторые — навсегда.  Как празднично искриста, радужна в своем стремлении к красоте непоседа Варя («Бабочки»). У каждого из нас была и своя «Галка» («Услышь меня, Галка!»), которой мы будем всю жизнь что-то доказывать, осознавая это или нет, но будем стремиться доказать свою в чем-то правоту. А герои ее «Мухи» — они все же больше люди.  Именно редкое умение не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать отличают произведения Альфии.
Мне как-то так думается, что если к рассказам, стихам или романам того или иного автора хочется вернуться снова, чтобы найти там еще что-то для себя, то автор состоялся как Автор, пусть даже у него и будет всего одно произведение. А к удивительно добрым и светлым рассказам Альфии Умаровой хочется вернуться и не раз. Спасибо огромное ей за ее творчество!

А теперь мы побеседуем с писателем, чьи произведения — индивидуальное видение нашей действительности.

Альфия Умарова (А.У.)
Вопросы задает Наталья Уланова (Н.У.)

Н.У.
— Здравствуйте, Альфия! Рады приветствовать Вас!

А.У.
— Здравствуйте, Наташа! А я рада, что Вы меня пригласили.

Н.У.
— Первый вопрос, он самый трудный… (улыбается). Потому начнем с главного. Наша память о детстве, как антикварная лавочка, в которой мы не случайные посетители… Расскажете о маленькой Але, о людях, что её окружали?  

А.У.
— Ваш вопрос, Наташа, получился почти рифмованным, видимо, это влияние припозднившейся нынче весны:
«…о маленькой Але,
…ее окружали»… (улыбается).
Мое детство было по-настоящему счастливым: я выросла в любви, а потому без комплексов недолюбленности или неуверенности в себе, и очень благодарна за это судьбе и, конечно же, родителям.
Очень добрая и мудрая мама, обожаемый мной отец, три любимых брата — и все старше меня, «поскребыша», — этого для счастья, согласитесь, более чем достаточно.
Знаете, сейчас, возвращаясь памятью к годам детства, думаю: какое счастье было родиться именно тогда. Мы жили в уверенности, что и завтра всё будет так же — так же хорошо и стабильно. Будет возможность бесплатно учиться, заниматься спортом, развивать свои таланты… Я, пока училась в школе, чем только не занималась: и спортивной гимнастикой, и легкой атлетикой, и в «Зарницу» играла, и «орленком» была, и на турслеты ездила. И даже то, что мы месяца по два, а то и больше, были еще и помощниками хлопкоробов — весной пропалывали хлопчатник, а осенью собирали его — оставило большей частью светлые воспоминания. Мы не хныкали, что жарко, что хочется пить, что мешок с «белым золотом» оттягивает поясницу. Да нет же! Мы соревновались, кто больше соберет, пели, шутили…
Возможно, это просто ностальжи по детству, по временам, когда и солнце светило ярче, и небо было голубей…

Н.У.
— Фрагменты реальности… Вам хочется найти трогательное, симпатичное в людях, даже если на самом деле они не совсем такие?

А.У.
— Да, почти всегда. Во мне отчего-то и сегодня живет наивная вера в то, что почти в каждом человеке есть-таки это трогательно, симпатичное. Иногда обманываюсь на сей счет, но это не заставляет меня прекратить «раскопки» в людях в поисках позитивного, доброго. Уверена, что-нибудь, пусть крохотное, пусть в зачатке, но отыщется.

Н.У.
— Можно ли позволять чувствам влиять на суждения?

А.У.
— А разве наши чувства и суждения не связаны накрепко? По-моему, это неразрушимый тандем, если только мы говорим о достаточно откровенных, искренних суждениях, а не об игре словами. Наши суждения продиктованы чувствами — приятия, неприятия чего-то, любви или ненависти к чему-то или кому-то. Я не представляю, что смогу абсолютно отстраненно, максимально «объективно» судить о чем-то, отбросив прочь собственные чувства. Может быть, и нужно не позволять чувствам брать верх, но я так не умею. Совершенно «трезвая» и холодная голова — это не про меня.

Н.У.
— Традиции формируют наши жизни. Каких традиций придерживаются в Вашей семье?

А.У.
— Если говорить о каких-то традициях высокого порядка, то в семье, в которой я выросла, это были любовь друг к другу, уважение, забота, поддержка, неравнодушие. Из более приземленных, привычных, но так гревших сердце, пожалуй, это так любимое мной время ужина, когда собиралась вся семья. Особенно приятно было сидеть летом во дворе за столом, под виноградником, когда дневная жара уже спадала, приходила легкая прохлада, звезды мерцали в по-южному черном небе, а мамина стряпня была необыкновенно вкусной, хотя и простой, без изысков. Мы рассказывали о произошедшем за день, о прочитанном, делились планами. И ужин затягивался, и никому не хотелось расходиться…

Дома всё как обычно:
Дремлет отец усталый,
Мама снует привычно —
Снедь из печи достала.

Хлебом домашним пахнет,
С вечера испеченным,
Вспомню и снова ахну —
Мне б той горбушки черной.

Вечер с семьей встречаю,
Мама с отцом и братцы.
Сдобные плюшки к чаю —
Да за уроки браться.

И еще один крохотный и, возможно, мало значащий момент: если кто-то прилег отдохнуть или ненароком задремал, не важно, ребенок это или взрослый, никто никогда не шумел, все ходили на цыпочках и обязательно укрывали спящего, чтобы он не озяб во сне.

Н.У.
— Что послужило предлогом, чтобы начать писать? Как Вы почувствовали призвание писателя?

А.У.
— Я открою тайну: по большому счету писателем я себя не считаю. Скорее я человек, у которого есть такое хобби — писать. Но если уж меня пригласили в Гостиную в качестве писателя, то есть пишущего человека, то отвечу: предлогом была… школьная программа по литературе… (улыбается). Сочинения, особенно на свободную тему — вот где я почувствовала вкус к сочинительству. Даже стала победителем Всесоюзного конкурса сочинений. Позже, когда, получив профессию корректора, стала работать в газетах, писала заметки и статьи для них. Я рассказывала в них о простых людях, которых знала, которые жили и работали рядом. Например, о нашем почтальоне с необычной судьбой, о медсестре, парикмахере, известном на весь город… В миниатюры и рассказы эти заметки переросли гораздо позже.    

Н.У.
— Альфия, в каких жанрах Вы уже попробовали себя? Или Вас можно охарактеризовать автором определенного направления?

А.У.
— Большим жанровым разнообразием я похвастать не могу, да и надо ли быть непременно универсальным в этом? Миниатюра, рассказ, повесть — вот, пожалуй, и все направления. Причем последнее, похоже, получилось практически случайно — когда тому, о чем хотелось рассказать, стало тесно в рамках рассказа (улыбается). Но направление одно, пожалуй, есть, но оно скорее не жанровое, а целевое — писать о жизни. Просто о жизни. Фэнтези, мистика, фантастика, столь любимая мной в детстве и юности, — вот уж точно не мой жанровый «букет». Но есть один небольшой грех, который, надеюсь, мне прощается как слабость, — это мои так сказать стихи. Иногда случается так, что именно эта форма кажется единственно приемлемой для выражения чувств, мыслей, эмоций, обуревающих меня…

Н.У.
— Если бы Вам предложили экранизацию произведений, какое из них Вы бы первым захотели донести до зрителя?

А.У.
— Несколько моих читателей отметили кинематографичность рассказа «Продолжение не следует». Наверное, именно его. А еще, возможно, повесть «Ритка».

Н.У.
— У Вас есть свой читатель? Каким Вы его видите или хотели бы видеть?

А.У.
— Никогда не думала, что он появится — мой читатель, но, наверное, он действительно есть. Какой он? Это женщина, зрелая по возрасту и жизненному опыту, которой судьба отмерила достаточно невзгод, переживаний, имеющая детей, может, не очень счастливая в личной жизни или одинокая, но со всей страстью души жаждущая любви, счастья и верного плеча. Моя читательница, кроме того, умеет сострадать, потому что и сама настрадалась. А еще она, несмотря ни на что, любит людей и жизнь.
А вот охарактеризовать читающих мои произведения мужчин мне довольно сложно. Думаю, что их не так много и они чаще случайные, потому что проза моя «женская», а стало быть, нередко сентиментальная. А представители сильного пола к этим женским слабостям относятся с иронией и чуть свысока (улыбается).

Н.У.
— Писатель, заставивший читателя работать над своей душой… Не тогда ли происходит единение этих людей?

А.У.
— Да, именно так, этих людей объединяет душевная обнаженность, когда человек не боится жить чувствами, эмоциями, когда душа не заскорузла от накопительства исключительно того, что осязаемо.

Н.У.
—– Если читатель плачет над сюжетом или каким-то персонажем… Значит ли это, что он плачет над своими историями? Или здесь что-то еще?

А.У.
— Чаще — да. Общее с судьбой героя, схожесть жизненных перипетий — обычно именно это не оставляет равнодушным. А еще СОзвучие — вот что заставляет плакать. И лишь в малой степени отношу к умению автора по-хорошему педалировать на эмоциональность, вызывающую такую реакцию. А вообще, мне становится, с одной стороны, немножко неловко, когда мне пишут, что мой рассказ заставил плакать, с другой — наверное, он не совсем плох, если вызвал такие эмоции.

Н.У.
— Что важно для грамотного выстраивания сюжета?

А.У.
— Вот чего я никогда не умела делать — так это грамотно выстраивать сюжет. Я практически НИКОГДА не знаю, во что выльется мое повествование, куда вывернет (смеется). Если серьезно, прежде чем приступать к очередной вещи, опытные писатели советуют: надо в первую очередь определить для себя — ЧТО ты хочешь сказать? ЕСТЬ ли тебе что сказать. Существует масса умных книг, которые учат, КАК следует писать. Но я твердо убеждена, если тебе НЕЧЕГО сказать, знание КАК — не спасет…

Н.У.
— В одном из своих произведений Татьяна Москвина утверждает, что изучение жизни важно не писателю, а мошеннику на доверие. Писатель же настоящее знание жизни должен взрастить в себе, как зернышко… Согласны Вы с таким утверждением или озвучите свою точку зрения?

А.У.
— Я бы вывела свою формулу. Писателю для творчества нужно и изучение жизни, а именно практический опыт, причем разнообразный, и, как утверждает Татьяна Москвина, и взращивание знания  в себе тоже. Сравните. Один автор — человек, у которого богатая и разнообразная биография — он и учился, и золото мыл, и в тюрьме сидел, и любил многих женщин, и терял родных и друзей, и много еще чего за прожитые немалые годы пережил и видел. Другой — вполне благополучный среднестатистический человек: учеба, работа, семья, не привлекался, не замечен, не участвовал… Тот и другой пишут, и пишут хорошо. Казалось бы, в первом случае это вполне объяснимо, ведь автор свидетель стольких человеческих судеб, ему есть о чем писать, хотя бы потому, что опыт жизни — огромный. Но как второй пишет? Что он видел этакого, что умеет захватить внимание с первой строчки? Откуда в нем это? А дано — свыше ли, Создателем, космосом или еще кем, Бог его знает, главное — дано.    

Н.У.
— Несмотря на то, что лирическая влага разжижает сюжет, писатель вряд ли откажется от таких фрагментов? (улыбается)

А.У.
— Женщина-писательница и «лирическая влага», как Вы ее мило назвали, это нередко неразлучные сестры (смеется). Мне кажется, если некоторая доля сентиментальности, чисто женское чувствование окружающего и вообще мироощущения присущи женщине, то в ее произведениях это так или иначе будет присутствовать. Редко какой из наших сестер удается писать по-мужски — без «розовых соплей», глубоко, непременно с толикой философичности, не растекаясь мыслью по древу. Увы, у меня так не получается. Потому что я, во-первых, женщина, и, во-вторых — опять же она... Так что и продукт получается «жидковатым», зато не будет несварения у читателя (улыбается).

Н.У.
— В произведениях слышны и голос рассказчика, и голоса героев… Пользуясь каким из приемов, Вам интереснее излагать историю: повествуя от первого или от третьего лица?

А.У.
— Когда я начинала писать, мне было удобно писать именно от первого лица. Да и сейчас, честно говоря, тоже комфортнее было бы. Но теперь-то я уже научена опытом, подсказали: лучше и профессиональнее вести повествование от третьего лица. Но при этом важно, чтобы лично твой голос, авторская позиция, отношение к героям были достаточно прорисованы и обозначены. То есть такое действующее лицо как автор зримо или незримо должно присутствовать всегда.

Н.У.
— Для прорисовки персонажей Вы используете реальных людей?

А.У.
— И реальных, и выдуманных. Как правило, образы собирательные, составленные из тех, кого я знаю лично, кого просто видела, не будучи знакомой, кого встречала в поездках… Есть, разумеется, и моделирование: как бы тот или иной типаж мог поступить в ситуации, в которую мог бы попасть в реальности или по моей авторской воле. Но в любом случае — речевые характеристики или внешние — они все равно из жизни.

Н.У.
— Деление персонажей на плохих и хороших принято считать приемом в несерьезной литературе. У желающих же писать высоким стилем герои должны быть неоднозначными, непредсказуемыми, сочетающими свои человеческие качества в самых разных пропорциях. Как по-Вашему, Альфия, где их искать, этих настоящих героев: неординарных, постоянно развивающихся, умеющих поразить, обратить на себя внимание?

А.У.
— Уверена, ответ знаете и Вы, Наташа: только в себе. Почему я так отвечаю? Любой человек — и хороший в широком смысле, и подлец — опять же в общепринятом понимании, люди неоднозначные. И у «причесанного» есть свои скелеты в шкафу, и «гад» наверняка любит кого-то, и это черта — не из плохих. То есть в итоге наша задача, людей пишущих, вытащить из того и другого их качества разнообразного свойства прежде всего для себя, а потом уже рассказать об этом читателю. Не скажу, что умею делать это хорошо. Порой, так мне кажется, мои герои несколько однобоки, слишком белы или черны. Это означает, что мне есть чему учиться, к чему стремиться.

Н.У.
— В последнем романе «Жизнь, которая приснилась» Вы глубоко расписали каждого из героев, начиная с истоков, с детства. Как Вам удалось создать так много столь разноликих образов, нигде не сбившись, не сфальшивив?

А.У.
— Вы, Наташа, упорно называете мою повесть романом. Значит, Вы ее видите в таком формате (улыбается). Вы правильно заметили: в повести я рассказывала о своих героях, начиная с детских лет, с того, в какой семье они родились, в какой обстановке и в каком окружении росли. Корни, как правило, всегда там. Иначе не были бы логичными причинно-следственные связи поступков героев, и мне бы не поверили. А как удалось не сфальшивить? Наверное, мне помогло то, что я писала эту вещь, погрузившись в нее целиком, живя среди своих героев, переживая с ними то, что отмеряно судьбой, примеряя на себя каждый образ, становясь им в конце концов.

Н.У.
— Возможно ли, в час вдохновения жизнь вымышленных героев ощущать реальней настоящей жизни?

А.У.
— Порой погружение в мир творимого тобой таинства под названием «рассказ» (повесть, роман — не важно) бывает таким глубоким, что «выныривать» из него бывает проблематично. Сочинительство не отпускает тебя. О сюжете, дальнейших его поворотах думаешь, занимаясь чем-то посторонним, засыпая, во сне… И тогда эта придуманная жизнь становится весьма реальной, навязчивой. Но настоящая жизнь на самом деле куда как фантастичней самого крутого вымысла — я знаю это точно.

Н.У.
— Писатель может быть кем угодно? (улыбается)

А.У.
— ...только не плохим писателем (улыбается). Хотя и у такого есть свои читатели. Если отвечать на Ваш вопрос серьезно, то писатель может быть действительно кем угодно: и по половому принципу, и по возрасту, и по профессии… Можно даже несказочным троллем быть или клоном — теперь и этого «добра» развелось на сайтах... Сейчас вообще проще простого стать писателем: зарегистрировался на одном из множества литературных сайтов, выкладываешь что «наваял» и мечтаешь проснуться со СЛАВОЙ. Но если есть будильник, просыпаешься от него (улыбается).

Н.У.
— Кто обычно у Вас ведет? Вы или герои ведут Вас?

А.У.
— Когда как. Иногда это бывает исключительно на паритетных началах. Порой герои овладевают мной и ведут за собой, заставляя следовать. Но случается и так, что всё под моим контролем: как захочу, так и поверну. И тут ощущаешь себя этаким творцом в масштабах своей вселенной (улыбается). 

Н.У.
— Как Вы пишете: быстро или медленно?

А.У.
— Тоже по-разному. Есть несколько вещей, написанных «за один присест». При этом мне даже не хочется там что-то править. Есть произведения, которые писались тяжело и долго, к которым я просто заставляла себя возвращаться. Если вспомнить повесть «Ритка», то она, застопорившись на одной из глав, долго не двигалась дальше, и бедной героине пришлось вынашивать ребенка года два с лишним, будучи оставленной беременной в последней из глав (смеется). 

Н.У.
— Важно ли в реальных историях выдерживать достоверность?

А.У.
— Мне кажется, выдерживать достоверность при описании реальной истории следует обязательно в жанре, правила которого этого требуют, — в очерке, документальном репортаже и т.д. Во всех прочих литературных направлениях — это на откупе у пишущего. Я считаю, что главное все-таки в произведении не то, насколько оно соответствует действительности. В конце концов, об этом может знать только автор и герой или герои, если они живы и здравствуют. Важно в итоге насколько художественно написанное, насколько талантливо.

Н.У.
— Считаете ли Вы себя человеком, который сделал себя сам?

А.У.
— В какой-то мере, очень небольшой — да, но тут особой моей заслуги нет. Вообще, я отношу себя к умеренным фаталистам, верю, что проживаю жизнь, предначертанную мне.

Н.У.
— Должен ли писатель чего-то стесняться?

А.У.
— Уверена, что да. И у каждого свои границы и рамки, за которые он не позволяет себе выходить. Говоря лично о себе, скажу, что не стану описывать какие-то излишне натуралистичные сцены, картинки. Еще стараюсь избегать использования матерных слов, их в моих работах можно сосчитать на пальцах одной руки. Может, потому, что и в жизни предпочитаю обходиться без них. Не приемлю этого и в произведениях других авторов. Может, и то и другое востребовано, но разве этим можно «чувства добрые пробудить»?! Скорее наоборот.

Н.У.
— Над чем Вы работаете сейчас?

А.У.
— Начатого много. Последнюю пару лет не писалось: очевидно, была пора «собирания камней». И накопилось их, надо признать, прилично. Буду потихоньку «разбрасывать».

Н.У.
— Сможет ли Ваш герой без видимой причины совершить что-то совершенно противоречивое? (улыбается)

А.У.
— Вряд ли. Я и сама до неприличия предсказуема (смеется), и герои мои не способны на спонтанные противоречивые поступки. Хотя зарекаться нельзя! А вдруг да…

Н.У.
— Считается, что писатель — человек нервный… А каким бы эпитетами Вы наделили это удивительное создание? (улыбается)

А.У.
— О, их много! Ранимый, чувствительный, обуреваемый честолюбием, жаждой славы, слегка не в себе (улыбается), умный, мудрый, с богатой фантазией и т.д.

Н.У.
— Вы любите рассматривать фотографии?

А.У.
— Скорее да, чем нет. Не скажу ничего нового, что фотоснимок — это запечатленное мгновение, частичка истории — и не важно, твоей лично или мира вокруг. И каждый этот миг абсолютно неповторим. Вот каких фотографий точно не люблю — это с подробностями жизни публичных личностей: «посмотрите, какие они без грима, какой у них целлюлит, кариес…» Вообще не люблю таких подробностей — это слишком личное, а подглядывать в замочную скважину не в моих привычках.

Н.У.
— Ваш любимый цвет?

А.У.
— Солнечный.

Н.У.
— Какие фильмы Вам по душе? Какой из новых особенно впечатлил?

А.У.
— Цепляющие — за душу, печенку, нутро, которые не забыть не только назавтра, но и через много лет. Из последнего, это, пожалуй, «На солнечной стороне улицы» по одноименному роману Дины Рубиной. И потому, что основная часть событий происходит на моей родине — в Узбекистане, и потому, что талантливая литературная основа, и игра актеров великолепна, особенно тронул Сергей Маковецкий, и режиссура на таком же высоком уровне.

Н.У.
— О, как же я с Вами согласна…(улыбается). Мы еще с Вами обо всем этом поговорим! А сейчас… Спасибо за интересную беседу, Альфия! И напоследок, Ваши пожелания читателям.

А.У.
— Хочу пожелать всем наступления столь затянувшей с приходом весны — и не только на улице, но и в душе! А еще принятия с любовью себя, окружающих и мира такими, каковы они есть, и, зная, что переделать это всё равно нельзя, постараться найти во всем этом светлое и доброе! И сопутствия удачи!

Благодарим за встречу и приятное сотрудничество, Альфия! Радуйте нас и впредь изысками слов и красочными сочетаниями мыслей… Желаем Вам творческого вдохновения, страстей, восторгов, любви! Спасибо Вам!

В Гостиной журнала «Точка ZRения» с нами беседовала журналист, писатель, литературный редактор Альфия Умарова.

При любом  использовании материалов интервью ссылка на сайт «Точка ZRения» обязательна.