Сегодня в Гостиной журнала современной литературы «Точка ZRения» — поэт и писатель из Хайфы (Израиль) Елена ФРЕЙДКИНА.

Интервью с Еленой ФРЕЙДКИНОЙ (Е.Ф.) ведёт Лауреат премий Союза Журналистов РФ и Московского Союза Журналистов, член Союза писателей России Карина Аручеан /Мусаэлян/ (К.А.).

Фрейдкина Елена

Карина Аручеан /Мусаэлян/

К.А.:
— Вы пишете и стихи, и прозу. Что ближе, что более «своё»? Или и то, и то — своё, родное, одинаково близкое, и это просто «языки» под разное настроение?

Е.Ф.:
— Всё написанное, конечно же, своё, родное, независимо от формы. Наверное, форма не так уж и важна. Кажется, Иосиф Бродский говорил, что проза — это продолжение поэзии другими средствами. Я, к сожалению, пишу урывками, поскольку в моей жизни редки периоды, когда получается выкроить время для творчества, не говоря уж о том, чтоб отдаться ему целиком. Хотя "позывы" к этому делу случаются систематически, но выбор жанра во многом определяется  наличием времени, которое в моём распоряжении. Такой вот «прозаический» ответ получился.

К.А.:
— Когда начали писать?

Е.Ф.:
— Всё началось с «юбилейных» стихов, которые по заказу мужа писала для его сотрудников. Потом «жертвами» моего стихотворчества стали домашние: я старательно сочиняла на их дни рождения развлекательно-поздравительные вирши. Писать всерьёз было страшно и некогда. Ну, что некогда, это понятно, - работающей советской женщине было не до писания стихов, хотя некоторые умудрялись (улыбается). А страшно, потому что со школьной скамьи я была просто нашпигована стихами, — и они так прочно угнездились в моей душе, что я их тысячу раз усыновила и удочерила, они были уже «моими». Не обретя собственного голоса, я боялась стать невольным плагиатором... Но однажды на 10-летие старшего сына у меня написались лирические стихи о незабываемых ощущениях первой беременности. Я прочла их сынуле. Он как-то очень серьёзно на меня посмотрел и ничего не сказал. А на следующий день подарил мне блокнот. На первой странице упругими крупными буквами он написал: «Этот блокнот я дарю маме, чтобы она писала в него свои стихи». Ну не могла же я обмануть ожидания собственного ребёнка!? Вот, со стихотворения "Так я ждала тебя на свет" всё и началось...

К.А.:
— Какие события, настроения, размышления порождают стихи, а какие — прозу?

Е.Ф.:
— Проза пишется тогда, когда в голове возникает сюжет или происходят события, захватывающие эмоционально и требующие осмысления, события, с которыми душа не соглашается, не может мириться... Так было с рассказом "Гримаса каракара".
1 июня 2001 года, в Международный день защиты детей, арабский террорист-самоубийца взорвался в тель-авивской дискотеке. В тот вечер на дискотеку "Дольфи" пришли одни подростки. Для 22 мальчиков и девочек она стала последней в жизни. В Израиле теракты, к сожалению, не редкость. Но это намеренное убийство детей и абсолютная его безнаказанность просто пронзили меня насквозь, до реальной физической боли, которую не могла долго унять. Сам рассказ появился через несколько лет после этой трагедии. Он стал для меня ответом на вопрос: что можно противопоставить ненависти и разрушению?
Очень часто на бумагу прозой ложится то, что мучит, сидит в тебе многие годы, а порой и всю жизнь. Мы ведь все не святые, и даже самый замечательный человек не застрахован от совершения поступков, которых потом стыдится. В моей жизни и в жизни моих героев таких эпизодов тоже немало. Один из них лёг в основу рассказа "Дрессировка мышей". Конечно, об этом уже тысячу раз написано — о человеческой трусости и малодушии, — но мне захотелось именно об этом еще раз. И, конечно же, о взаимосвязи событий нашей жизни — о том, что возвращается к нам безжалостным бумерангом, о случайностях, которые вовсе и не случайности.
Но бывает и по-другому. Хочется вспомнить о событиях, давно прошедших, о дорогих и любимых людях. Когда был закончен рассказ "Неслучайные встречи", я почувствовала, будто отдала давний долг. По жизни я человек счастливый, хоть рассказы мои, в основном, грустные (но счастье ведь всегда немного грустное, как и любовь!). Я очень рада, что мне удалось рассказать о чудесных людях, духовно богатых, любящих, благородных, великодушных, бескорыстных, о той наполненности, которая была характерна для их жизни. Сейчас это большая редкость, и мне как-то очень не хватает всего этого. Интеракция между людьми все больше происходит на совершенно других основах и на ином уровне. Хотя, может быть, это мой идеализм говорит (улыбается).
А стихи… стихи могут родиться в любой момент, иногда достаточно увидеть или услышать что-то по-новому, просто натолкнуться на какую-то мысль или обрывок фразы. Но при этом внутри обязательно создаётся какой-то особый настрой. В стихах я больше играю, фантазирую, создаю ситуации, настроения, рисую картины. В стихотворении мне хочется не только создать визуальный образ, но и наполнить его определенной атмосферой, звуками, сделать его живым…

Опять привиделось:
Деревня, озерца тугая гладь,
Две лодки-плоскодонки
На берегу. И можно выбирать,
Куда нам плыть. И ветерок вдогонку
Не бросится, и не нарушит тишь
Той стороны, где мы вдвоём с тобою
Так счастливы. Хоть ты весь день молчишь,
А я строку слагаю за строкою.
("101-ый километр")

Вообще, я постоянно ощущаю себя "в природе", и жизнь воспринимаю через неё, мне хорошо от этого:

Моей душе ещё нужна волна,
Прибоя звуки, шорохи отлива,
И близость обнажившегося дна,
И бегство рыбок трепетно-пугливых,
И серп луны, что над водой завис,
И солнца диск, спускающийся смело, —
Отчаянный, лихой парашютист,
Вниз головой ныряющий умело.
("Прогулка")

Часто на писание стихов меня провоцирует музыка. Я её как-то изнутри чувствую, отношения с ней у меня особые, абсолютно иррациональные, я бы даже сказала, интимные. В раннем детстве очень хотела стать балериной, мне казалось, что я смогу, потому что музыка, сидящая внутри меня, сама поднимет тело и заставит его грациозно двигаться, взлетать, изгибаться, потому что музыке всё подвластно... Но с балетом как-то не срослось...
Стихи должны нести настроение, звучать, завораживать, стихи и музыка — это как бы продолжение одного в другом. Наверно, поэтому в моих стихах довольно много звуковых ассоциаций.

Дом слышал торжество органа,
Томленье скрипки по ночам,
А на рассвете, утром ранним,
В нём альт застенчивый звучал.
("Мой дом")

Или:

В гибких звуках Альбинони,
В нежной грусти переливах
Без мучительных агоний
Происходят все разрывы.
("Слушая адажио Альбинони")

Мои стихи — это, в основном, лирика, всё тянет меня на неё, несмотря на годы.  Как-то  Афанасия Афанасьевича Фета спросили, как ему удаются в семидесятилетнем возрасте лирические шедевры, он безмятежно ответил: "По памяти!" Вот и моя память в этом смысле меня не подводит.
Правда, последнее время стало тянуть на "размышлизмы" в стихах о человеческой сущности, о том, что такое человек и все ли мы люди, о сочетании в наших душах "дьяволов" и "ангелов". Вообще, после прочтения качественной, умной и хорошо написанной литературы хочется "продолжения банкета" в стихах. Может, поэтому мне так дороги слова моего героя из рассказа "Гримаса каракара" о том, что восприятие искусства требует творчества. Я нахожу своих "муз" и соавторов среди писателей, художников, музыкантов. Так получилось со стихотворением "Богохульское".
Кстати, именно ваша книга, Карина, "Полководец Соня, или в поисках Земли Обетованной" подтолкнула меня к этому стихотворению:

Был верный друг, теперь – предатель.
Как путаницу превозмочь?
Дуален облик твой, Создатель,
День плавно переходит в ночь.
Ночь в день. Подспудно, незаметно
Из правды прорастает ложь.
И мудростью ветхозаветной
Ты мир не спас и не спасёшь.
И сколько бы ты сил ни тратил,
На кровь не падает цена.
Я не молюсь тебе, Создатель,
Ведь у тебя своя война.

Казалось бы, это классика, что стихотворение должно быть цельным по мелодике, размеру, но у меня часто пишутся стихи с «нарушенным» ритмом. Не знаю, правомерно ли это, но это мне это кажется оправданным, т.к. позволяет стилистически выделить нужные строки, противопоставить строфы, создать двухголосие... Работать над стихом — потрясающее удовольствие, на многие ранние стихи я смотрю сегодня как на фундамент, к которому пристраивать и пристраивать...

К.А.:
— Что движет Вами при создании стихов? И что — при создании прозы? Это потребность выразить себя? Нечто созревшее в себе и рвущееся наружу? Или это способ самой что-то понять, переосмысливая какие-то проблемы через творчество? Или это способ преодоления внутреннего одиночества? потребность в резонансе со стороны потенциальных читателей?

Е.Ф.:
- Я никогда не задавала себе таких вопросов. Что движет? Не знаю. Но что-то явно движет. Наверное, это и осмысление жизни, и зашкаливающие эмоции, и психологические проблемы, и изживание комплексов, и желание с кем-то поделиться тем, что стало понятно самой, и необходимость побыть наедине с собой, и нередкое желание бежать от жизненных реалий в другой мир, где тебе многое подвластно, — ты не отрицаешь мир, а как бы перестраиваешь в своей душе, подчиняя своему взгляду… всё это находит выход в творчестве.
Я человек пишущий, но ни писателем, ни поэтом себя не считаю. Радуюсь, когда что-то получается, и вылепливается нужная форма. Но для меня совершенно очевидно, что настоящее писательство — это совсем другое. Думаю, что это одержимость, полное погружение, отрешение от быта, уверенность в своем праве, в своем призвании, в понимании, что ЭТО — главное, то, для чего родился и без чего жизнь не имеет смысла. У настоящего писателя одна большая любовь, а с действительностью лишь легкий флирт.
Потребность резонанса появилась совсем недавно. Много лет я писала «в стол». Более того, мне не хотелось делиться написанным с чужими людьми… Читателей придирчиво выбирала сама среди друзей и знакомых. Есть в написании стихов и лирической прозы известный элемент публичного самораздевания, особенно когда пишешь от первого лица. Читатель довольно часто склонен грубо проецировать чувства и поступки  героев на личность автора и на его ближайшее окружение. Например,  прочитавшие рассказ «Гримаса каракара», были уверены в том, что события, описанные в нём, автобиографичны, — и всё время спрашивали меня, что сталось с Тимошкой. Ну что я могла им ответить?! Ведь ни Аркадия, ни Тимошки в моей жизни не было.
Конечно, многие факты и переживания очень личные. Стоит ли их делать достоянием общественным? Мне было непросто преодолеть этот барьер, и думаю, что я, со своей вечной склонностью сомневаться, в одиночку бы его так и не преодолела, если бы не поддержка людей, которым я сегодня очень благодарна. Отклики и комментарии читателей бывают интересными, неожиданными, трогательными. Ругательные отзывы я тоже воспринимаю вполне позитивно. Не люблю только одного — когда по написанному начинают составлять "психологический портрет" автора, хотя понимаю, что это неизбежно, сама себя много раз ловила на этом, читая других авторов.
Когда я пишу от первого лица, мне проще перевоплотиться в образ, проще в него вжиться. Сегодня  я однолюб, а завтра — гуляка и повеса, сегодня — уставший от жизни путник, завтра — восторженный искатель новых впечатлений, сегодня — нытик и зануда, завтра — бесшабашный авантюрист и балабол..Понятно, что в каждом из нас есть абсолютно все цвета радуги, другое дело, какой выбор мы делаем, какие краски выбираем для жизни и почему.

К.А.:
— Вы, бывшая россиянка, давно уже живёте в другой стране с другим языком, который стал, видимо, вторым родным... по крайней мере, рабочим языком повседневного общения. Это трудно? Расскажите немного о том, как живётся одновременно в двух параллельных языковых мирах? На каком языке снятся сны? На каком думаете?

Е.Ф.:
— Родной язык для меня по-прежнему русский. И лучшее доказательство этому то, что стихи и прозу я пишу по-русски. Хотя своему младшему сыну, для которого иврит роднее, посвятила пару стихотворений на иврите. Параллельность переношу нормально, хотя первое время было много и курьёзных случаев, и раздражения в ситуациях, когда ничего не можешь понять, и даже отчаяния: "никогда мне этот язык не освоить". Но когда ты приезжаешь в страну в зрелом возрасте и тебе надо всё начинать с нуля, растить детей, давать им хорошее образование, то понимаешь: без языка это невозможно. И ты его грызешь, нравится тебе или не нравится. Но мне, честно говоря, нравилось и сейчас нравится, даже пробовала переводить стихи ивритоязычной поэтессы Рахель на русский язык:

Не пела я тебе, моя страна,
И имя я твоё не прославляла,
И не слагала од о героических боях.
Лишь дерево взрастили мои руки
На берегах безмолвных Иордана,
Лишь тропку проложили мои ноги
В твоих полях.
("Моей стране")

Кстати, с изучением языка мне повезло: в Израиле я встретила людей, которые здорово помогли. На работе думаю и говорю на иврите, дома — по-русски. В нашей стране большинство людей говорит на нескольких языках, как минимум - на трёх, и легко переходят с одного на другой. У меня язык не такой поворотливый, переход на английский, который когда-то знала очень неплохо, даётся сегодня с трудом.
Сны у меня, как правило, бессловесные, иногда слышу музыку, или вижу картины. Самый удивительный сон в моей жизни связан со стихотворением "Палач". Оно мне просто приснилось, целиком, кроме последней строчки:

Каждый день он приходит домой,
Аккуратно снимает плащ
И садится пить чай с женой,
Славный парень такой — палач.
Как уютно горит камин.
Верещит на полу детвора,
Предки гордо глядят с картин...
Если б только не казнь с утра!
То сынишка прильнёт к груди,
То жена обовьёт рукой,
Счастья в доме — хоть пруд пруди!
И неважно, кто он такой.
После ночи любви, со сна
Завалившись на бок другой,
Утомлённо шепнет жена:
"Не забудь топор, дорогой!"

К.А.:
— Ваши внуки, наверняка, уже будут носителями другого языка, не русского... по крайней мере, вряд ли русский будет их родным. А уж правнуки тем более... Как относитесь к этому?

Е.Ф.:
— Как к этому можно относиться? Философски... Кстати, пока мой трёхлетний внучок совсем неплохо говорит по-русски, хотя ходит в садик, где русского слова не услышишь. Читает сказки Чуковского, Маршака... Так что, как поёт Тимур Шаов, всё не так суицидально...

К.А.:
— Спасибо, Леночка, за то, что впустили в свой мир! Надеюсь, что интервью заинтересует и тех, кто уже знаком с Вашими произведениями, и тех, кто их ещё не читал, — и они захотят их найти тут, в этом журнале, и прочитать. Уверена, они получат удовольствие.

Редакторы журнала «Точка ZRения» благодарят Елену Фрейдкину и Карину Аручеан /Мусаэлян/ за встречу, интереснейшую беседу и приятное сотрудничество!

В Гостиной журнала «Точка ZRения» с Лауреатом премий Союза Журналистов РФ и Московского Союза Журналистов, членом Союза писателей России Кариной Аручеан /Мусаэлян/ беседовала поэт и писатель Елена Фрейдкина.

При любом использовании материалов интервью ссылка на сайт «Точка ZRения» обязательна.