Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
Описывать личность одной краской не только глупо, но и нечестно по отношению к тому, о ком говорят.
 
 
 
Авторам 
Главный редактор 
Выпускающий редактор 
Гостиная 
Поддержать журнал 
Обратная связь 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Гостиная
Наш гость: Джон Маверик

Сегодня в Гостиной журнала современной литературы «Точка ZRения» новый гость: писатель — Джон Маверик.

В сути этого человека живет художник, и потому, его произведения не что иное, как нарисованные словами картины. Картины, которые время превращает в сокровища.

 

Елена Ханн: «Прозу можно сравнить с живописью. Бывают тексты, напоминающие аскетичную графику Пикассо, когда — ничего лишнего. А бывают и такие, что вспоминается буйство пышных форм и яркость красок полотен Рубенса или Кустодиева.

Есть и сюр Дали, и соцреализм...

Тексты Джона Маверика кажутся мне похожими на картины импрессионистов. Необычные, подчас нереальные оттенки в описаниях даже самых обычных явлений и предметов делают прозу Маверика притягательной и загадочной. Хочется задержаться и прочитать ещё раз — про первые солнечные лучи, «розоватые спросонья», которые «удивлённо блуждали по мягким пуховым холмикам, силясь угадать в них кусты...». Меня поражает его способность найти такие точные и неизбитые определения, как «тонкий сахарный ледок», который намерзает по краю тротуара, или — описание восхода: «солнце бызнуло неожиданно, как огненный фонтан...». Это не «красивости», это – красиво.

Маверик тщательно прописывает мельчайшие детали второго плана, поэтому его произведения получаются такими объемными и многогранными. И всё это работает для выражения общей идеи рассказа, которая присутствует всегда и отражает богатый внутренний мир автора».

Марина Рыбникова: «Почему я читаю Джона Маверика? У Роберта Рождественского есть замечательное стихотворение «Всё начинается с любви…». Рискну перефразировать классика и предложить альтернативу – всё начинается с интереса. А уж если интерес со временем не только не угасает, но и усиливается, начало обязательно будет иметь продолжение. Поэтому, некоторое время назад состоявшись, моё знакомство с творчеством Джона длится по сей день. Мне интересно переживать за героев и наблюдать за развитием сюжета. Нравится восхищаться одними идеями Джона и спорить с другими. Интригует возможность проникать, словно в огромную творческую мастерскую, в чужой мир и всякий раз обнаруживать там бережно-любовное отношение к слову. Удивляет высокая степень авторской открытости и доверие к читательскому прикосновению. Мне может быть грустно, больно, смешно или любопытно, но никогда — скучно, потому что всегда – интересно. И, наконец, мне интересен мой же собственный интерес к творчеству Джона, потому что, заглядывая в его новое произведение, я окунаюсь в собственные размышления и переживания».

 

А теперь, мы побеседуем с Джоном Мавериком (Д.М.) Вопросы задает Наталья Уланова (Н.У.)

Наталья УлановаНаталья Уланова (Н.У.)

Джон МаверикДжон Маверик (Д.М.)

Н.У.:
— Здравствуйте, Джон! Рады приветствовать Вас!

Д.М.:
— Здравствуйте, Наталья!

 

Н.У.:
— Во-первых, Джон, разрешите поздравить Вас с Днём рождения! Во-вторых, поздравляю с очередным успехом в таком серьезном конкурсе, как Открытый чемпионат России по литературе!  Повторение результата лишь подтвердило прошлогодний высокий результат.

Д.М.:
—  Спасибо. Успех или неуспех на конкурсе во многом дело случая, и на Чемпионате МК, безусловно, были авторы и талантливее, и опытнее меня. Я не все успел прочитать, но даже среди отклоненных на первом этапе работ встречались очень достойные. С другой стороны, повторение прошлогоднего результата — ведь мой рассказ дошел до финала — говорит о том, что и в случайности можно увидеть закономерность.

 

Н.У.:
Джон, с каким настроением, а, может быть, целью Вы пришли на второй Чемпионат?   

Д.М.:
— Я люблю игры и всяческие состязания, а литературные конкурсы, кроме всего прочего, помогают увидеть непредвзятую читательскую реакцию на свои тексты и оценить их потенциал. В этом году я не надеялся на победу, но хотелось войти в супердесятку.

 

Н.У.:
— Насколько важна в писателе уверенность в себе?

Д.М.:
— Уверенность в себе важна для любого человека. Каждая личность хочет быть востребованной,  самодостаточной, состоявшейся. Писателям, напротив, свойственны сомнения и самокопания, это состояние вечного творческого поиска, которое и побуждает его видеть новое в привычном. Я бы сказал, что в любом творческом человеке есть некий элемент нестабильности.

 

Н.У.:
— Джон, ваши дороги к читателю прекрасно вымощены. Как Вы думаете, если читатель идентифицирует себя с героем произведения, принимает его, значит ли это, что автор не только подобрал верные слова, но и сумел передать собственное отношение к герою?

Д.М.:
— Чтобы читатель идентифицировал себя с героем, мало передать собственное отношение. Нужно самому влезть в шкуру персонажа, осознать себя им и суметь рассказать его «изнутри». Нужно понять и простить все его ошибки, и этим опытом прощения поделиться с читателем, чтобы он почувствовал — каждый человек достоин понимания.  Да, это важно.

 

Н.У.:
Ваша неповторимая манера красиво складывать слова — восхищает. Джон, этому можно научиться? (улыбается) Или, скорее всего, Вы создали свой язык слов, свою языковую реальность?    

Д.М.:
— Научиться, наверное, можно, ведь учат же людей красиво писать в литературных институтах. Но я не учился, мое творчество целиком интуитивно. Это как почерк — его можно специально выработать, натренировать, изучать специально основы каллиграфии, а можно писать просто, как движется рука.

 

Н.У.:
— Можно ли в коротком рассказе уместить громадный смысл?

Д.М.:
— Громадный смысл можно уместить даже в одной фразе. Некоторые афоризмы стоят целых романов. Другое дело, что не нужно требовать от малой прозы слишком многого: едва ли в коротком рассказе можно дать развернутый портрет эпохи. Скорее, это как беглый взгляд в чужое окно — картинка, эпизод, выхваченный из чьей-то жизни. У каждой формы свои методы и ограничения.

 

Н.У.:
— Может ли писатель наделять своих героев чертами любимых им людей?

Д.М.:
— Может и должен.  Писатель черпает образы в действительности и наделяет персонажей чертами своих друзей и врагов, соседей, коллег и любимых людей, и, конечно, своими собственными. Творчество — это в какой-то степени суд над собой и над другими.

 

Н.У.:
— Нужны ли современному обществу интеллектуалы пера?

Д.М.:
— Обществу нужны хлеб, стабильность, уверенность в завтрашнем дне... А интеллектуалы пера? Наверное, нужны — неким одиночкам, которые любят интеллектуальные игры. Все, что в мире существует, кому-нибудь да нужно, я, впрочем, не оригинален, об этом писал еще Маяковский.

 

Н.У.:
— На каком этапе становления писателю нужен критик? И нужен ли он ему вообще?

Д.М.:
— Нужен, особенно на начальном этапе, но способный посоветовать, помочь, указать на ошибки, а не тот, кто пытается оскорбить и обесценить.  Творчество — тонкая материя, и риск что-то сломать, разрушить неумелым вмешательством часто бывает велик. Хотя иногда и шоковая терапия оказывается действенной.

 

Н.У.:
Есть ли в современной литературе авторы, за которыми Вам интересно наблюдать? 

Д.М.:
— Я не наблюдаю за авторами, я просто читаю то, что мне интересно. То, что созвучно моему внутреннему миру.

 

Н.У.:
— Вас привлекает таинственное и загадочное?

Д.М.:
— Да, я люблю загадки.  На самом деле литература, как и любое искусство — это способ познавать неведомое и таинственное, потому что любой человек в процессе творчества выходит за границы себя, проникает мыслями в те области, куда никогда бы не проник в обычном состоянии. Это можно называть вдохновением, озарением или как угодно — но это, действительно, происходит.

 

Н.У.:
— Вы не боитесь писать о том, о чем другие предпочли бы умолчать... Что это? Авторская смелость? Своеобразный поиск других смельчаков… Что же?..     

Д.М.:
— Я считаю, что для литератора нет запретных тем. Писатель, как врач, вскрывает любые нарывы, иначе какой смысл в том, что он делает? Другое дело, что есть темы, которые требуют особого такта, и я стараюсь быть тактичным. Я прикладываю все усилия, чтобы показывать людям их проблемы, никого при этом не осуждая и никого не оскорбляя. Литература — это в каком-то смысле зеркало, а зеркало не осуждает и не оскорбляет, но оно и не боится отражать правду.

 

Н.У.:
— Осенью 1933 года Нобелевскую премию по литературе вручали русскому писателю Ивану Алексеевичу Бунину, живущему в эмиграции в Париже. В его речи прозвучали такие слова: «…Девятого ноября, в далёкой дали, в старинном провансальском городе, в бедном деревенском доме телефон известил меня о решении Шведской академии. Я был бы неискренен, если бы сказал, как говорят в подобных случаях, что это было наиболее сильное впечатление во всей моей жизни... Однако твердо могу сказать я и то, что из всех радостей моей писательской жизни это маленькое чудо современной техники, этот телефонный звонок из Стокгольма в Грасс дал мне как писателю наиболее полное удовлетворение...» Джон, а в чем бы Вы увидели полное писательское удовлетворение

Д.М.:
— Полное удовлетворение — вещь в принципе невозможная. Когда человеку не к чему  стремиться, ему остается только умереть. А вообще, хотелось бы видеть изданными свои рассказы, хотелось бы получать на них отклики, чтобы чувствовать — то, что я делаю, кому-то нужно. 

 

Н.У.:
— Ваши произведения помогают прозреть, что-то переоценить в жизни... Они затрагивают правильные струны души. Джон, а как это у Вас получается? (улыбается)  И что для этого нужно? Постоянно  что-то делать, куда-то идти, что-то придумывать, ведь это бесконечное движение…

Д.М.:
— Вся жизнь есть бесконечное движение. Впрочем, это банальность... Чтобы затрагивать правильные струны души — хоть в ком-то (я не льщу себе и прекрасно понимаю, что очень многим мои произведения ничуть не близки), надо просто писать о том, что кажется важным. Не высасывать из пальца новые идеи и сюжеты, а рассказывать о том, что для тебя, как человеческого существа, имеет смысл.  Если это важно для тебя, то, скорее всего, будет важно и для кого-нибудь другого.  

 

Н.У.:
— И в то же время, … — буйство красок в Ваших произведениях оглушает, поражает, затрагивает сразу все чувства. Вы, правда, рисуете словами? 

Д.М.:
— Я сильный визуал, иногда мне и в самом деле кажется, что я рисую словами. Иногда я ощущаю себя художником... но это, конечно, иллюзия. Художник — совсем другое призвание.

 

Н.У.:
— Когда Вы начали пробовать себя в литературе?

Д.М.:
— В раннем детстве я писал стихи. Наверное, они никуда не годились, как и те, которые я пробовал писать позже, и которые тоже никуда не годятся. В подростковом возрасте написал пару рассказов, а потом забросил и то, и другое — в смысле, и поэзию, и прозу — и вернулся к творчеству уже в более чем зрелом возрасте. В тридцать лет. Просто понял, что если я сейчас не напишу то, что хотел написать — я не напишу этого никогда.

 

Н.У.:
— Должен ли писатель уходить «в подполье», чтобы не отвлекаться, не разбрасываться, а сделать больше?

Д.М.:
— Кто как, наверное. Кому-то нужно уйти в подполье, кому-то броситься в гущу жизни.  Люди порой ищут вдохновения в самых неожиданных местах, а другие черпают его в себе — и только в себе. Надо ли стараться сделать больше? Каждый успеет столько, сколько должен успеть.

 

Н.У.:
— Могли бы Вы для полноты картины и правды в сюжете специально изучить закрытую прежде сторону жизни или предмет? Т.е. достоверно написать о том, чего раньше не знали, но постарались узнать.

Д.М.:
— Наверное, мог бы, почему бы и нет? Все авторы так делают — и я так делаю — чтобы описать жизнь достоверно, не переврать историю, не допустить фактических ляпов, приходится углубленно изучать некоторые темы. Но я не пишу о том, что мне не интересно. Ведь я свободный художник, и пишу не на заказ.

 

Н.У.:
— Надо ли навязывать кому-то свой литературный вкус? (улыбается) 

Д.М.:
— Зачем, ведь это бесполезно. Навязанный вкус все равно не приживется. Максимум, чего можно добиться — это заставить другого человека лгать.

 

Н.У.:
— Верно ли мнение: чем больше преодолеваешь, тем больше счастлив?

Д.М.:
— Я не слышал такого мнения, не думаю, что оно верно. Точнее, счастье и преодоление не имеют между собой ничего общего. «Счастлив тот, кто радуется своей доле», — это еврейская мудрость, и я с ней согласен. Счастье — это умение довольствоваться тем, что имеешь, а не бороться за то, чего нет. Это, конечно, не значит, что не надо преодолевать трудности — ведь без этого не будет и развития.

 

Н.У.:
— Джон, расскажите, пожалуйста, о своих творческих победах на данный момент

Д.М.:
—Я не очень люблю говорить о своих победах. Да и что такое победа — ведь мы не на войне. Скорее, достижения...  Пожалуй, самой большой радостью было издание моего сборника в Санкт-петербургском издательстве «Другие люди». Все-таки видеть свои произведения отпечатанными на бумаге, да еще и собранными вместе — приятно, и дает ощущение некой основательности, что ли. Виртуал эфемерен. Приятно было увидеть свою повесть «Аплодисменты для Кукольника» в журнале «Полдень. XXI век», а рассказ «Ржавый золотой ключик» в бумажной версии альманаха «Млечный путь».

Н.У.:
—  В каком жанре Вы предпочитаете писать? Будете ли пробовать что-то еще..

Д.М.:
— Я пишу в жанре магического реализма, из всех он, пожалуй, ближе всего моему внутреннему миру. Но это, конечно, не означает единообразия, я постоянно ищу новые подходы и приемы.  А пробовать что-то еще? Жанр — это инструмент. Если в процессе строительства здания мне понадобится взять в руки молоток — я возьму молоток. В данном случае он — средство, а не цель.

 

Н.У.:
— Если можно было начать жизнь сначала (улыбается), Вы бы стали писать?

Д.М.:
— Думаю, начал бы писать раньше, и, может быть, больше успел бы. А вообще бесполезно пытаться представить себе жизнь начатой сначала. Человек думает, что смог бы избежать многих ошибок, но на самом деле здесь работает «эффект бабочки», исправляя одно, он одновременно изменяет и другое, то, что возможно менять не хотел бы. Никто не может предсказать, что получится в итоге.

 

Н.У.:
На вопрос: «Что мешает писателю?»  Эрнест Хемингуэй говорил  так: «Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия». Что скажете Вы, Джон? (улыбается)

Д.М.:
— Другими словами, иллюзорному миру писателя мешает реальная жизнь, но она же ему необходима. Да, это так. 

 

Н.У.:
— Когда Вы пишете большую вещь, думаете ли, не переставая, о том, что дальше будут делать ваши герои, или абстрагироваться получается? 

Д.М.:
— Я не пишу очень больших вещей, в основном, рассказы и маленькие повести. У меня есть только один соавторский роман...  Нет, конечно, я не думаю о своих героях не переставая, в реальной жизни очень много других вещей, которые приходится обдумывать — но время от времени мысли возвращаются к придуманному миру. Чтобы его описать, надо прожить в нем хоть сколько-то.

 

Н.У.:
— Можно ли из искренности, очарования и смелости быть самим собой создать собственный тренд в литературе?

Д.М.:
— Вряд ли, разве что кому-то удастся совмещать все это с профессионализмом. Непрофессионала в большую литературу не пустят.

 

Н.У.:
— Правильно ли верить в судьбу  не больше, чем в собственные силы

Д.М.:
— Человеку нужно во что-то верить, без этого он не может. Вера в судьбу помогает не бояться будущего и принять прошлое. Она в какой-то степени снимает с человека груз ответственности — порой непосильный. А вера в собственные силы — попытаться изменить настоящее. И то и другое — необходимо. 

 

Н.У.:
— И напоследок, два вопроса из опросника Марселя Пруста. Ваша самая характерная черта? 

Д.М.:
— Трудный вопрос. Человек — не картинка, его не обрисовать двумя-тремя словами. К тому же велико искушение принять желаемое за действительное. Наверное, жизнелюбие, не в том смысле, что охотно живу на этом свете, а в том, что люблю жизнь в разных ее проявлениях.

 

Н.У.:
— Способность, которой вам хотелось бы обладать?

Д.М.:
— Я хотел бы уметь рисовать. Всегда по-хорошему завидовал художникам, какое у них есть замечательное и удобное средство воплотить красоту окружающего мира. Живопись — столь же универсальный язык, как и музыка, и, пожалуй, еще более доступный восприятию.

 

Н.У.
  Спасибо за интересную беседу, Джон! И напоследок, Ваши пожелания читателям.

Д.М.:
— И Вам, Наталья, большое спасибо за разговор. А читателям хочу пожелать легкости бытия, любви и гармонии!

 

Благодарим за встречу и приятное сотрудничество, Джон. Спасибо Вам огромное! С нетерпением ждем Ваших произведений, потому что каждый раз это изысканное чтение, с попаданием в правду, в сказку, в красоту...

 

В Гостиной журнала «Точка ZRения» с нами беседовал писатель Джон Маверик.

При любом  использовании материалов интервью ссылка на сайт «Точка ZRения» обязательна.


 
 
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024