Доктор медицинских наук, профессор, автор девяти стихотворных сборников — Валерий Пайков, посетил Гостиную журнала современной литературы «Точка ZRения» и любезно согласился ответить на наши вопросы.
Валерий Пайков — глубокий поэт
В серьезном вдохновении, не сбегая от действительности, Валерий творит красоту, от воздействия которой, никуда не проваливаясь, остаешься в своём, реальном мире, не рассыпаешься открытой благодарностью, но, тем не менее, — ярко и живо проживаешь всю полноту сюжетной интриги.
Право каждого из нас — искать в жизни красоту. Познакомившись с творчеством Валерия, понимаешь, что находка состоялась. Никто не останется равнодушным, а душевный покой придет сам собой. Мягко, без давления, в каком-то новом мудром понимании, проходит через тебя грусть, вера, надежда, любовь… А то, что сегодня не получилось, завтра непременно станет по силам.
И пусть многое написано симпатическими чернилами, но кто умеет, непременно прочтёт: «Не волнуйся, всё у меня хорошо, плохое позади, я всё так же люблю».
Валерий Пайков:
От каменных улиц,
и домов престольных,
похожих на ульи,
пахнущие канифолью;
от памятников, изваянных
до неба из гранита,
чтобы мучилась от зависти
вся заграница;
от каналов, отсвечивающих
дворянским серебром
и сединою Вечности
под молотом и серпом;
от площадей, на которых
сделала абзац История,
чтобы начать от вола и сохи
новые свои стихи, -
я однажды ушёл,
безответной любовью томим.
Я однажды ушёл
к другим.
Что искал я, и что нашёл, -
вслух об этом не говорят…
2
Я хочу рассказать о дверях,
распахивающихся со словом «люблю».
Бойтесь их пахнущей мёдом глуби,
рук, которые приголубят,
чтобы, любя, накинуть петлю.
Не доверяйте раскрытым дверям,
ожидающим вас дарам:
всё, что даётся даром,
оборачивается ударом –
под лепет воркующих голубей.
Нет ничего глупей,
чем входить в раскрытые двери,
сердце своё доверив
теням, что так подчёркнуто милы,
как у края выкопанной могилы.
Двери, распахивающиеся ловко, -
лишь очень древняя мышеловка,
«чёрный» ход из которой бездны черней.
Бойтесь распахивающихся дверей.
2005
А теперь мы побеседуем с Валерием Пайковым (В.П.).
Вопросы задает Наталья Уланова (Н.У.)
Н.У.:
— Здравствуйте, Валерий! Рады видеть Вас в Гостиной журнала современной литературы «Точка ZRения».
В.П.:
— Взаимно.
Н.У.:
— Валерий, читая Ваши произведения, испытываешь редкое чувство полного душевного удовлетворения. На мой взгляд, очевидное отсутствие эффектности и отличает красоту Вашей поэзии. Существенную роль тут играет безмятежность этой красоты, ее сдержанность. Словно поэзия сама знает о своем величии и не считает нужным громко о себе заявлять. Это производит неизгладимое впечатление. Расскажите, пожалуйста, о Вашем становлении, как поэта.
В.П.:
— Первой книжкой, которую прочла мне мама, а было это в 1944 году, были изданные «Детгиз»ом «Стихи» Н. А. Некрасова. С тех пор люблю Некрасова и поэзию. Толчком для написания первого стихотворения послужила прочитанная мною книга лирики Генриха Гейне. Было это в 1955г. Жил я тогда в городе Днепропетровске. Своими учителями в области поэзии считаю двух ленинградских поэтов Юрия Оболенцева и Семёна Ботвинника (в Ленинграде-Санкт-Петербурге я прожил 40 лет). У Ботвинника есть такие строки: "Дано ли тебе, не дано — давно не решаешь ты это. Ты взялся за это давно, ты накрепко взялся за это". В равной мере сказанное им относится и ко мне. Хочу оговориться: никогда не считал поэзию своим призванием. Но и отказаться от своей скромной музы не смог. Первые публикации: в газете Ленинградского педиатрического мединститута (по профессии я врач-педиатр), далее — в районной газете (Калининградская область), в "Медицинской газете" (Москва), в ежегоднике Ленинградского отделения СП СССР "День поэзии-87". Вообще-то, я редакции газет и журналов не истязал своими произведениями, фактически писал в стол. После защиты докторской диссертации судьба забросила меня в Архангельск, где я прошёл по конкурсу на должность зав.кафедрой педиатрии АГМИ. Решил установить связь с местным отделением СП СССР, руководил которым в те годы поэт Вадим Беднов. Он передал подборку моих стихов на рецензию замечательному русскому поэту Дмитрию Ушакову (Москва). В этой рецензии впервые я назван поэтом. Но до сегодняшнего дня не берусь говорить о себе как о поэте, ибо не сумел достичь той планки в поэзии, которую достигли другие.
Н.У.:
— Валерий, Вы можете озвучить одно из тех событий, что произошло на решающем этапе жизни, бросило вызов, потребовало предельного напряжения сил; событие, после которого начинаешь оценивать самого себя уже иначе…
В.П.:
— Не хочу ничего выдумывать. Мой жизненный путь не был гладким, и всё же он был типичным для большинства советских граждан: учился, был комсомольским активистом, служил в армии, работал (много работал), женился, воспитывал детей, делал карьеру в области медицины. Переоценить же свои взгляды, себя, своё место в советском и постсоветском обществе заставила сама жизнь, те процессы, которые происходили в стране, длительное время закрытой, основанной на идеологии "светлого будущего". Две книги, прочитанные в годы горбачёвской перестройки, оказали в этом смысле на меня большое влияние: "Архипелаг ГУЛАГ" А.Солженицына и "Дети Арбата" А.Рыбакова.
Н.У.:
— Война, эвакуация… Время, когда вокруг Вас, тогда крошечного ребенка, стали развиваться весьма огорчительные события. Впереди — бесконечная череда сложных дней, месяцев, лет… Тогда представление, конечно же, было другое. Но сегодня, когда память возвращается к тем давним событиям, они и вправду могут оказаться драгоценными минутами жизни? Даже при всём том, что известная горечь тут, естественно, неизбежна…
В.П.:
— Когда ребёнок рождается и живёт в определённых условиях, то он и воспринимает их как нечто естественное, как данность. Лишь постепенно, взрослея, приобретая возможность сравнивать, человек начинает критически оценивать реалии. Пару месяцев тому назад я решил, для себя, естественно, записать свои воспоминания о прожитом, начиная с первых детских вспышек памяти. То, что было со мной в годы войны и в первые послевоенные годы, в частности: жизнь в землянках, скудный хлеб по талонам, перемалывание на ручной мельничке жмыхов на муку, из которой на каком-то экзотическом "масле" пекли оладьи, жизнь при свечах или карбидной лампе, мой 90-летний дедушка в фуфайке, читающий Талмуд, окошко, выглядывающее из-под земли, и я в этой комнате-полуподвале, разглядывающий валенки, сапоги, туфли, скользящие мимо окна, — это и многое другое видится мне в светлых тонах, в этих воспоминаниях нет места чёрному цвету. И Вы правы, называя те давние события "драгоценными минутами жизни".
Н.У.:
— Надо ли оборачиваться к прежнему опыту, чтобы быть еще более уверенным в себе?
В.П.:
— Этот вопрос, вроде бы, простой, но как на него ответить? — Я в далёком прошлом не был уверенным в себе субъектом: последним заходил в трамвай или автобус, пропускал вперёд людей, которые были позади меня, не участвовал в спорах, не пытался отбить понравившуюся мне девушку у соперника, панически боялся выходить на трибуну. Вряд ли, всё это — проявление воспитанности. Как врач, я могу утверждать, что речь идёт о комплексах, заложенных в раннем детстве. И в то же время, я сделал вполне успешную карьеру, не будучи, как в нашей вузовской среде выражались, "позвоночным кадром". Значит, опыт детства и юности был важен в моём человеческом становлении. И сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой и сочувствием к тому мальчику, подростку, юноше.
Н.У.:
— Каким надо быть, чтобы не сломили никакие внешние обстоятельства, сколь бы внезапными, тревожными и досадными они не оказались?
В.П.:
— Во-первых, надо уважать людей, стараться понять их обстоятельства, уметь их слушать и слышать. Когда-то я сформулировал для себя некий закон: люди не хотят мне зла, но они хотят себе добра, и в этой ситуации я могу оказаться на их пути; надо уступить, ибо та дорога интереснее, которая только твоя. Во-вторых, надо, всё же, верить в себя — без этого, и при наличии таланта, ничего не выйдет, и сломаться легко. В-третьих, надо много работать. Праздники и выходные — это лишь дополнительные рабочие дни.
Н.У.:
— Можно иметь совершенно противоположные точки зрения на один и тот же предмет, но при этом оставаться близкими людьми?
В.П.:
— Несомненно. Люди становятся истинно близкими не на основе единства точек зрения, но "единства противоположностей"
Н.У.:
— Видимо, надо уяснить себе, что даже самые близкие люди несовершенны и способны на разные поступки… Но ведь это не повод перестать их любить. Так же?
В.П.:
— По-моему, это у Дэйла Карнеги: "Не старайся исправить свою половину, своих друзей, люби их такими, какие они есть". В конце концов, у любви нет причины. Не в цвете глаз дело. Природа любви необъяснима до сих пор. Возможно, речь идёт о субмолекулярном дефиците именно тех элементов, которые есть именно у другого человека. Фантазирую. Но, почему, в таком случае, 50% браков распадаются? В науке говорят о возможности ложноположительных и ложноотрицательных результатов исследований. Так и в отношениях между людьми…
Н.У.:
— Если мужчина считает, что женщина слаба, должна ли она с успехом доказывать обратное?
В.П.:
— Слаба в чём? В выраженности и силе скелетной мускулатуры? Но в современной жизни далеко не всегда физическая сила является решающей. У А.М.Горького есть интересное исследование о роли и месте женщины в обществе, в котором он прослеживает эволюцию этого вопроса с пещерных времён, доказывая, что место "слабого пола" она получила благодаря усилиям мужчин, ранее материально и политически заинтересованных в этом. Как следствие, в архетипической памяти заложена установка на женскую слабость. И до сегодняшнего дня сами женщины в большинстве своём предпочитают относить себя к слабому полу. И, на мой взгляд, ломать это не следует. Есть стереотипы, которые не следует трогать. Женщина чувствует себя сильнее в роли "слабого пола".
Н.У.:
— Разборчивость… Что для Вас это слово?
В.П.:
— Я не могу отнести себя к людям разборчивым во всём. Я исключаю из этого "всё" неразборчивость в выборе средств для достижения цели, но что касается одежды, пищи, условий проживания и т.п. — это для меня вторично. В выборе друзей предельно разборчив. В молодые годы легко сближался с людьми, позднее — много труднее. Возможно, в этом сказывается моя увлечённость делом, когда отсекаешь то, что может отвлекать, отрывать от него.
Н.У.:
— Как по-Вашему, жизнь следует воспринимать как лестницу, или скорее как колесо?
В.П.:
— Жизнь — не колесо, когда катишься, как перекати-поле, не лестница, по которой карабкаешься всё вверх; жизнь — это путь, который когда-нибудь закончится. В книге Бытие (первая часть Пятикнижия Моисея) есть такой сюжет. Яаков, сын Авраама, бежит от возмездия своего брата Эйсава, у которого он обманным путём отобрал право первородства. В районе поселения Луз (по одной из версий, Вифлеем) он останавливается на ночлег, подложив под голову, первый, попавшийся ему на глаза плоский камень (согласно легенде, именно этот камень в последствии ляжет в основу первого Храма). И ему снится сон: вот лестница в небо, и по ней вверх и вниз перемещаются ангелы. Мораль: вся жизнь должна стать залогом возможности потом подняться по этой лестнице к Богу. Но сама жизнь не лестница, повторюсь.
Н.У.:
— Видимость важнее сути?
В.П.:
— Помните у Козьмы Пруткова: "Смотри в корень". Но часто ли нам удаётся откопать этот корень, чтобы на него посмотреть. Риторический вопрос. Поэтому-то, нравится нам, или нет, но чаще всего мы удовлетворяемся видимостью, ибо она доступнее. Человек часто говорит о сути, любит это слово. Но, что дальше? Верующие считают, что Бог — и есть суть. Правда, можно снизить планку понимания слова "суть", приблизив его к повседневной жизни ("Говори главное, существенное"). Вначале, человек открыл клетку (Левенгук), затем ядро в ней, затем органеллы ядра, затем элементы органелл. То же и в физике. Достижима ли суть? Я не берусь ответить на этот вопрос.
Н.У.:
— Если задним числом углубиться в поиски «поворотных моментов судьбы», не начнут ли они мерещиться на каждом шагу? Ведь распознать такие мгновения, разумеется, можно только в прошлом, но никак не в настоящем.
В.П.:
— А зачем их искать?.. Чаще всего, "поворотные моменты судьбы" связаны со встречей с людьми, сыгравшими определённую (со знаком "плюс" или "минус") роль в твоей жизни. В любом случае, хорошем ли дурном, надо их помнить и благодарить.
Н.У.:
— Степенность, медлительность, что приходит с годами. Что на самом деле это такое? Усталость от жизни, или потухла та искра, что некогда делала человека резвым, живым, шебутным, а порой и непредсказуемым? Теперь же он стал более молчаливым, а лицо таким спокойным, что в выражении легко уловить некоторую печаль… Что же это такое?
В.П.:
— Поскольку я говорю о себе, то могу сказать лишь о том, что с возрастом приобретается жизненный опыт, и это накладывает отпечаток на характер поведения, на выбор действий, на реакции на те или иные обстоятельства. Что касается типа темперамента, то он сохраняется на всю жизнь: флегматик так и не станет холериком, а холерик — пессимистом. Но из каждого закона есть свои исключения.
Н.У.:
— Что толку впадать в уныние? И позволительная ли это роскошь?
В.П.:
— В некоторых случаях депрессия развивается независимо от желания человека — это зависит от тех же типов нервной деятельности. Одни быстро и самостоятельно выходят из этого состояния, другим требуется специальная помощь.
Н.У.:
— Правильно ли, в случае расхождения во взглядах и невозможности доходчивого объяснения своей точки зрения, — счесть за лучшее просто улыбнуться и сказать: «Вы, разумеется, совершенно правы»?
В.П.:
— Я сторонник именно такого решения, ибо истина никогда не рождается в споре.
Н.У.:
— Вам знакомо чувство глубокого торжества?
В.П.:
— Нет, никогда ничего подобного не испытывал. Мне кажется это чувство свойственно очень честолюбивым людям.
Н.У.:
— Заключается ли для Вас вопрос в том, — не только с каким блеском, но и — ради чего использовать свое мастерство?
В.П.:
— Альбер Камю в работе "Творчество без расчёта на будущее" писал: "Работать и творить, зная, что твоё произведение рано или поздно будет разрушено... У человеческой воли нет иной цели, кроме поддержания сознания. Для этого необходима дисциплина. Творчество — наиболее эффективная школа терпения и ясности... [Оно] требует каждодневных усилий, владения самим собой, точной оценки границ, требует меры и силы... Но может быть, важно не само великое произведение, а то испытание, которое оно требует от человека". Блеск меня не интересует, польза людям от моего труда — да. "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся". И не надо ничего предугадывать, не надо рассчитывать на благодарность потомков — надо жить, любить, трудиться, сострадать.
Н.У.:
— Мимолетная встреча, простая любезность, за которую сказали: «Спасибо!», и простая услуга, предложенная в ответ… Может ли перечисленное привести в прекрасное расположение духа; неожиданно вселить надежду на успех всего, что намечено в ближайшее время?
В.П.:
— "Вселить надежду на успех всего, что намечено" — не уверен, а вызвать доброе ответное чувство — да, сказать себе: "Не перевелись добрые люди на земле".
Н.У.:
— Быть правильным в жизни — это правильно? (улыбается)
В.П.:
— Что такое быть правильным в жизни? Жизнь в соответствии с декалогом Моисея (он вошёл потом в нагорную проповедь Христа): не убий, не обмани и т. д.? Если бы все эти заповеди удавалось соблюсти Homo sapiens, то жизнь на земле была бы идеальной, и Золотой век продолжался бы бесконечно. Я не исключаю, что самому Богу было бы неинтересно наблюдать за такой жизнью — Ему нужна драма, безумие, жестокость. В противном случае, почему человек не совершенен нравственно?
Н.У.:
— “Есть, молиться, любить”. На этом точка или что-то еще?
В.П.:
— Я уже невольно опередил Ваш вопрос выше. К перечисленному Вами ещё раз добавлю: трудиться и сострадать.
Н.У.:
— В сложной ситуации, когда нет никого рядом и некому прийти на помощь, неожиданно слышишь собственный внутренний голос. Он звучит так заботливо проникновенно, будто жизнь наполнена теплом и определенностью. Собственный голос не произносит ничего особенного, а говорит что-то вроде: «Иди спать, утро вечера мудренее…» Удивительно, но подчиняешься, мало того, облегченно вздыхаешь и почти уже понимаешь, что на данный момент — это и есть единственный выход. Может, и вправду необязательно знать важный ответ прямо сейчас?
В.П.:
— Конечно, не обязательно: утро вечера мудренее... Не все обладают способностью слышать свой внутренний голос, да и по-разному он слышится. Кажется, Платон рассказывал о своём внутреннем голосе, который предупреждал его об опасности. Что-то в этом роде.
Н.У.:
— Валерий, беседовать с таким мудрым, спокойным и понимающим человеком — удовольствие. Спасибо Вам! И напоследок, Ваши пожелания читателям.
В.П.:
— Больше оптимизма и терпимости друг к другу, и, конечно же, творчества, каким бы ни был их род деятельности.
Вам спасибо за терпение.
При любом использовании материалов интервью ссылка на сайт «Точка ZRения» обязательна.
|