- Гриша, ты здесь? - прошептал старик, оторвав голову от подушки. - Принеси-ка воды, сынок. Печет изнутри, сил нет...
   От неожиданности Григорий вздрогнул, отложил книжку и нагнулся над парализованным телом (немощь распределялась на нижнюю, ходячую часть туловища). Обнаруженная в уголке стариковского глаза козявка была тут же выковыряна мизинцем; оптический прибор, пораженный диабетической катарактой, отреагировал на вмешательство извне вялым морганием - старик был слеп...
   Григорий вышел в кухню, смочил тряпочку в немытой тарелке (там плавал кисель, отчего завелась фруктовая мошка) и, вернувшись, пришлепал самодельный тампон к фиолетовым губам. Старик пососал ветошку и заговорил еще тише:
- Чую, умру я скоро; смертью пахнет в доме. Как будто рак у меня, Гриша...
- Ты чего выдумал, старик? Этот зверь равнодушен к мумиям, а ты типичная мумия - кожа да кости. Если ты и хворый, то болезнь сию величают другим словом - «старость». Вот послушай лучше, как поэт описывает упомянутую болячку, ее клинику, - и, полистав книгу, начал с выражением декламировать: - «А моя, как та мадонна, не желает без гондона»! Э, совсем не то. Вот оно, нашел: «Сочетался с нею браком... Все равно поставлю раком»! А что, верно подмечено, так оно и бывает. Оказывается, он хулиганом был, этот твой Бродский... Вот что, деда, я тебе сиделку найду. Баба она и есть баба - супом накормит, укол сделает вовремя, в квартире уберется. А то и массаж сделает... эротический! Знаешь, до чего гробовщики додумались, рекламируя свой товар? На второй гроб у них скидка 50%, а третий совсем бесплатно! Во дают! А зачем нам три, деда? Тебе и одного достаточно. И это... Женюсь я, надоело быть монахом. Погоди, зачем ты плачешь? Эх ты, а еще донской казак! Небось, когда руки ампутировали без наркоза, и то не ревел? Да не три ты глаза культями! Пошутил я, дед... Разве ж я тебя брошу? Взбодрить хотел, поднять боевой дух! Шашки наголо, черные мысли - долой! Мы еще юбилей отметим, сто лет грядет как-никак! А ты на кого меня оставить вздумал? Сироту казанскую? С кем прикажешь партию в шахматы сыграть вслепую? Нет, старик, поживи еще, без тебя тоскливо будет.
- Люблю я твои шутки, Гриша. В молодости меня хлебом не корми - дай рассмешить товарища! А ты анекдот про завещание знаешь? Нет? Так послушай, дружок, эта тема и тебя касается:
   «Бродит старый еврей по городу, ищет нотариальную контору на предмет раздела имущества. Ни одна не нравится - то порог оплеванный, то грива у львов в помете и прочем дерьме. Под вечер еле нашел подходящую - витрины чистотой сияют, парадная лестница ковром вымощена, у входа топчется пузатый швейцар. Двери распахнул и улыбается, как контра или холуй буржуйский. Вошел старик в вестибюль, а там все в неоновых лампах, кондиционеры воздух очищают. В общем, понравилось ему. Тут на крыльях подлетает самый главный служащий, очень хорошо одетый - гомосексуалист, не иначе, стул под жопу подсунул и осведомляется: чего изволите, сударь? А хорошо ли известна сия контора в городе? О, да, очень известна! А документы у вас в порядке? Конечно-конечно, и тычет в стену пальцем - обои на самом деле залеплены лицензиями и сертификатами. Хорошо, говорит клиент, а найдется ли в заведении фирменный бланк? Найдется, естественно! И бумага у нас финская, а отпечатано в Германии! Приносит грамоту с невиданным тиснением и множеством гербов. Гут, говорит еврей по-иностранному, а «Паркер» с золотым пером найдется? Непременно найдется, отвечает мокрый, как мартышка, чиновник. Что ж, несите. Тот приносит. Идите. Нет, постойте! Одну минуту... Скажите, милейший, а как правильно пишется  никомунихера?»

                                                                 *****   
 - Дед, ты это к чему рассказывал, зачем глотку напрягал? Ну вот, кровь горлом пошла! Что за напасть, ну-ка сплюнь скорей в ладошку!
  - К тому... Я ведь, Гриша, завещание переделал - не тебе халупа достанется! Отписал квартиру на ЮНЕСКО, в фонд голодающих детей Чада...
  - Ах ты, старый сифилитик! А меня, значит, на улицу выкинешь? Да я тебя... я тебе кислород собственными руками перекрою! Я тебя в лепрозорий определю, или лучше в ЛТП. Нет, я тебя в богадельню упеку, немедленно! А-а, испугался, трухлявый пень? Ну вот... обделался, гомносрай! Не хватало нам еще на памперсы деньги переводить...
   Григорий закурил папиросу, несколько раз энергично затянулся. Пепел упал на волосатую грудь - табачина вспыхнула, оставив метку на коже, и потухла.
  - С другой стороны, может, ты и прав, старик. Я ведь могу и в приймах пожить, что со мной станется. Или в общаге койку предоставят... А ты воевал храбро, жил тяжко, теперь вот уйдешь достойно! Купят бюрократы за твои кровные резиновых изделий, заполнят средствами предохранения грузовой самолет и отправят в Африку. И подпись выгравируют на бандероли: «От сотника Войска казачьего, от Георгиевского кавалера Спесивцева, от инвалида безрукого, пострадавшего за царя и Отечество, получите, черножопые, в подарок презервативы. И прекратите наконец размножаться как кролики, научитесь хоть как-то регулировать рождаемость! А то вымрете, подобно динозаврам, если не от жары да голода, так от блядства и СПИДа»...
Ты прости меня, деда! Не хотел тебя сифилитиком обзывать; заговорился, попутал с паралитиком. Вот ведь сказал, дебил! И так не гоже говорить и эдак. Депрессия всему виной, апрель, спермотоксикоз. Тьфу ты, авитаминоз. М...да. Давай, приподнимись, а то кровью захлебнешься. Попей воды. Да не торопись! Вот так…
  - Ничего, Гриша, пройдет... Кажется, палку я перегнул - это твое наследство, твоя квартира. Видит Бог, пошутил я неудачно.
- Жопа ты, деда, развел меня как мальчишку! Ты - говорящая жопа с ушами! Дай обниму тебя, старик! Вот так, хорошо... Не плачь, прошу тебя! Помолчи, видишь - кровь бьет фонтаном, и не останавливается никак. Молись, дед, молись, у тебя есть несколько минут...