Почему-то некоторые женщины ассоциируются у меня с птицами. Я бы даже сказал - с ПТИЦЕЙ, как с Божьим созданием.
Я вообще люблю птиц. Особенно крупных. Именно в них наиболее проявлена их скрытая сущность. И, несмотря на завидную свободу и способность парить в вышине, в их жизни чувствуется какая-то трагичность. А порой весьма даже ощутимая. Совестью нашей ощутимая, не знающей сроков давности.

Раз со мной произошло такое. Выстрелил в крупную чёрную галку из пневморужья. Вот она, проклятая мужская тяга к добыче, заложенная в нас с древних времён. Ну стрелял бы и стрелял себе по банкам, через час бы надоело и всё. Так нет, надо было выстрелить в живое существо. В птицу!
Она не погибла. Повреждения были незначительны. Пуля лишь слегка оглушила ее, пройдя по касательной, и срезала несколько перьев. Она замерла и, обернувшись смотрела недоуменно, выставив острый клюв.
Я подбежал и взял её на руки. Она не вырывалась, просто смотрела на меня, поворачивая головку под разными углами. Я ощутил тепло её оперённого тельца, осторожно взял за лапку. Инстинктивно она поджала её и опять отпустила: три расставленных черточки с загнутыми коготками, как на детском рисунке, и всё продолжала смотреть.
О чём думала она, беззащитная, глядя на меня? Что ощущала? Как будто после непонятного удара, какого не бывает в природе, к ней подошёл человеческий самец и, взяв в руки, разглядывает её, решает, что же сделать с ней. По сути, решает сейчас её судьбу?
Может быть и так. Аккуратно поставил её на лапки и отошел. Повертев головкой и слегка помедлив, она пошла за мной. И вошла в дом и осталась ночевать. От еды отказалась. Забралась на перекладину высокой табуретки и сидела там, чистила клювом оперенье, изредка потряхиваясь. Ночью почти не спал, ощущая по шороху крыльев её мистическое присутствие где-то рядом. И мучился укорами совести. А утром она вышла со мной на улицу, постояла немного и, оглянувшись в последний раз, пошла. Просто пошла. Куда-то.
Как уходят ОНИ. Навсегда. От того, кто причинил им боль, оставляя нас наедине с чувством вины, по счастью, иногда промывающим душу. Впрочем, она всё равно не осталась бы. Она же ПТИЦА. И место её там, в поднебесье. Там, где не быть ни мне, ни мне подобным.
Никогда.