После слепящего июльского солнца тишина и прохлада магазина показались Пашке настоящим раем. В воздухе таял едва уловимый звон "поющего ветра" - колокольчиков у двери. Тонкие серебряные палочки таинственно посверкивали в полумраке.

Пашка невольно остановился на пороге, наслаждаясь прохладой и сумраком. После нервной сутолоки и пыли городских улиц, трудно было поверить в реальность этого места. Где-то там, за массивной полированной дверью, город кипел и плавился в полуденной жаре, задыхаясь от смога в автомобильных пробках - а здесь царили их величества Тишина, Полумрак и Прохлада...

Хозяина магазина - Яна Андреевича, еще не было. Павел медленно спустился по ступенькам, стараясь ступать так, чтобы даже легкий скрип не нарушал благостную тишину этого зачарованного места. Холщовую сумку с учебниками он повесил на привычное место в крохотной подсобке, где лежали ведро, метла и коробки с барахлом. Вещи подороже Ян Андреевич хранил в небольшой комнатке, которая служила ему рабочим кабинетом - там он принимал особых клиентов или перекупщиков.

Проходя мимо подсобки, Павел привычно скорчил рожу своему тусклому отражению в старом потемневшем зеркале. Оно висело в таком месте, куда почти не попадал свет из узкого подвального оконца, расположенного почти под потолком. Беспощадное время и скудное освещение искажали отражение до неузнаваемости. Но Пашка давно уже привык к этому и свято соблюдал утренний ритуал: скорчив рожу зеркалу, он забывал о нем до следующего дня.

"Интересно, почему он не любит дневное освещение?" - думал парень, включая ряд светильников-бра на стенах. Пыльные плафоны заливали помещение мутноватым желтым светом, делая его похожим на аквариум, в котором давно не меняли воду. "Может быть, ему так удобнее втюхивать подделки?"

Паша был прекрасно осведомлен об обратной стороне бизнеса своего директора. Ян Андреевич, не скрываясь, называл себя торгашом и никогда не упускал случая выгодно пристроить современную, но умело, мастерски состаренную вещь. Благо и средства и нужные люди с умелыми руками у него на этот случай были. При этом Ян Андреевич был очень осторожен и щепетилен - никогда не связывался с подозрительными людьми, предпочитая давно проверенные и надежные каналы для сбыта и приобретения товара. В отличие от большинства своих коллег по бизнесу он всегда старался провернуть сделку так, чтобы совесть его была чиста. Мог спокойно навариться на богатом лохе, но при этом, покупая старинные безделушки, медали, монеты у стариков или военных - всегда платил щедро, понимая, как тяжело и непросто бывает людям, попавшим в отчаянное положение, нести на продажу вещи, хранящие память, радость и боль ушедших дней...

Пашка тяжело вздохнул. Он привык к владельцу магазина, привык к этому месту, ему нравилось здесь работать: антикварная лавка - это вам не Макдональдс и не супермаркет. Народу немного, люди в основном приличные. Зарплата небольшая, зато полно свободного времени, чтобы грызть гранит науки. К тому же общение с древностями подходило по профилю его обучению - Паша собирался стать археологом и заочно заканчивал третий курс университета.

Он достал из-под прилавка пустую коробку и опять тяжело вздохнул. Руки его аккуратно снимали вещи с полок, заботливо оборачивая каждую пупырчатым полиэтиленом и бережно укладывали в коробку - а мысли были где-то далеко.... Мысли были невеселые - он думал о том, что теперь опять придется искать новое место работы, что денег, присланных из дома, почти не осталось....

Хрупкие безделицы постепенно заполнили коробку. Паша обмотал ее несколькими слоями скотча и поставил в угол, к куче других. Оставалось немного вещей, пылившихся наверху, под потолком на самых верхних полках. Парень придвинул стремянку и стал собирать старинные подсвечники, статуэтки, шкатулки. А мысли снова и снова, как белки в колесе, крутились вокруг закрытия магазина. Он пытался понять, что могло послужить этому причиной, прикидывал так и сяк, и все равно не мог найти однозначного ответа.

Память услужливо подбрасывала картинки из недавнего прошлого, но они словно кусочки разбросанной мозаики не давали понять того, что случилось в целом.

Ему вспомнилось, как он пришел в магазин впервые, как сразу расположил его к себе обаятельный и улыбчивый Ян Андреевич, как влекли и манили глубины полок, заваленных древним и не очень барахлом. Все было так хорошо, так удачно... во всяком случае, насколько он мог судить. У хозяина не было каких-то особенных проблем, разве что только семейные размолвки...
...Однажды, придя на работу раньше обычного, он услышал обрывки разговора, на повышенных тонах, доносившегося из кабинета хозяина. Кричала женщина, но слов было не разобрать. Потом раздался звон бьющегося стекла и истеричные всхлипывания. Паша смущенно остановился посреди зала, не понимая, что ему делать дальше - бежать туда, или деликатно сделать вид, что ничего не происходит?

Дверь кабинета резко распахнулась, не оставив времени на размышления. Оттуда выскочила заплаканная женщина с перекошенным лицом, прижимая к локтю пропитанный кровью носовой платок. Она пробежала мимо парнишки, даже не заметив его сквозь пелену слез, испачкала кровью ручку двери и исчезла.

За ней выскочил из кабинета Ян Андреевич, руки его заметно дрожали.

- Лена! Лена, стой!! - крикнул он вслед женщине. В ответ лишь хлопнула входная дверь и звонко вскрикнули колокольчики.

Мужчина бессильно всплеснул руками и опустился на стул.

- Чертова баба, - проворчал он, вздохнув. - Познакомься, Павел, это была моя жена, Елена.

- Ага, - только и смог выдавить из себя парнишка.

- Ревнует, - с непонятным выражением объяснил хозяин. - Бабья дурь!

Он вздохнул, встал, застегнув ворот рубашки и попросил:

- Паш, там в кабинете, она случайно задела локтем стекло, убери, пожалуйста, осколки...

- Да, да, конечно, - засуетился Паша. - Вы за врачом?

Хозяин нахмурился.

- За каким врачом? А-а! Ты о ней... Забудь, пустяки! Царапина. Как на собаке заживет...

Он криво улыбнулся.

- К тому же наверняка к матери своей побежала. Плакаться, какой я подлец... потом вернется, будет просить прощения... знал бы ты, как же мне все это осточертело... Уж ушла бы один раз - и навсегда. Так нет - всегда возвращается и все начинается опять, все снова, одни и те же слова, упреки, слезы.... Господи... сдохнуть бы скорее, - неожиданно закончил он свой монолог.

... Несколько дней эта сцена не выходила у Паши из головы. Директор, по-видимому тоже не находил себе места, потому что на третий день он открыл дверь кабинета со словами:

- Павел, когда отпустишь клиентку, запри двери, зайди ко мне.

Павел послушно выполнил сказанное. На столе хозяина стояла початая бутылка коньяка, блюдце с нарезанным лимоном и тарелка с засохшими пирожными.

- Я их не ем, - смущенно сказал Ян Андреевич. - Так, держу для клиенток. Женщины любят сладкое... А ты - ешь, они вкусные... наверно...

Паша осторожно надкусил крошечное пирожное. Шоколадная масса залепила рот и склеила зубы.

- Паш... - осторожно начал хозяин. - Я позвал тебя, и вот даже не знаю, как сказать... Знаешь, - он открыл бутылку и наполнил бокалы, - Давай выпьем и мне будет легче. А то я сам не свой после того скандала. Ты, хоть и недавно у меня работаешь, но сразу видно - парнишка умный и схватываешь все на лету. Я не хочу, чтобы ты подумал что-то....

- Я ничего не думаю, - пробурчал Павел. Проклятый шоколад, клейкий, как ириска, не давал говорить внятно.

- Вот и замечательно! - обрадовался директор. - А то знаешь... ты ведь почти как сын для меня - и мне не хочется, чтобы ты решил, что такое для моей жизни - это норма.

Паша знал, что у хозяина не было детей. Ян Андреевич залпом выпил четверть бокала коньяка и перевел дыхание.

- Пургу несу какую-то... - буркнул он. - Пей!

Паша послушно глотнул. Дорогой коньяк ожег горло и разлился мягким теплом в груди. Шоколад во рту размягчился и дал себя проглотить. Во рту расцвел букет неведомых ароматных цветов с лугов старой доброй Франции. "Классный коньяк" - отметил Паша, не увлекавшийся особо спиртным, но понимающий толк в хорошем.

- Я по-своему люблю эту дуру, - буднично сообщил хозяин. - Привык, удобно - как хочешь, так и называй - а я говорю ей "люблю", и этого достаточно. Ты еще слишком молод и не очень хорошо знаешь женщин... Им всегда нужно владеть тобой полностью, им мало запустить свои когти тебе в сердце и пить твою кровь - они должны быть уверены, что тебе это нравится!!! Что ты, блин, охренетительно счастлив!!!

Он резко ударил кулаком по столу, бокалы жалобно звякнули.

- Вот скажи, - Ян Андреевич наклонился и вперился в Пашкино лицо хмельным взглядом серых глаз, - у тебя есть женщина?

Пашка поперхнулся. Директор ничего не мог знать о Тане, однокурснице. Пашка пока даже думать о ней боялся, трепетно изучая ее тонкий профиль на занятиях и грезя о ней по ночам.

- Есть, конечно! - возмутился парень.

Ян Андреевич скривился.

- Значит, нет пока...

- Что значит - нет? - взвился Павел, но директор его перебил:

- Разовые связи - не в счет. Я говорю о постоянной женщине. О той, которая готовит тебе обед, ждет тебя домой - такой у тебя нет. И не заводи ее, понял?

- Как это не заводи? Она же не собака... - язык у Пашки уже начинал заплетаться.

- Все они - собаки... Суки... - злобно и тоскливо прошипел директор. - Все, кроме одной... но и эта... одна - хуже всех, вместе взятых... как же я ее ненавижу!!!!

Пашка вздрогнул - такая сила была в этих словах, столько боли сквозило в его взгляде - взрослого успешного человека.

- Это вы - о жене? - осторожно спросил он. Коньяк снимал запреты и можно было говорить обо всем без стеснения. Ян Андреевич казался близким и бесконечно родным.

Директор фыркнул.

- Я не о курице говорю, а о тигре!

Он вздохнул и устало провел рукой по лбу.

- Иди работай, Паш. И еще - извини, если что...

...После того разговора их отношения с директором стали более дружескими. Он, правда, больше не разговаривал с Павлом так откровенно, но стал доверять щепетильные секреты и поручать мелкие сделки. Это благоприятно сказывалось на зарплате, и Пашка радовался такому стечению обстоятельств.

Стычки с женой, если они и происходили, переместились из магазина в дом и, кроме того памятного дня, Павел больше ни разу не видел жену директора. Хотя, по виду Яна Андреевича, он догадывался, что дела идут все хуже и хуже. Директор стал приходить на работу небритым, от него все чаще и чаще разило спиртным, а однажды Павел слышал, как он кричал в своем кабинете, обращаясь к кому-то:

- Оставь меня!!!!!! Оставь, слышишь, я не могу больше!!!!

Что странно - в тот момент директор был в кабинете совершенно один, а забытый им мобильник валялся на прилавке.

Видимо, в бизнесе дела шли еще хуже, но Пашка об этом не догадывался, пока однажды - неделю назад - Ян Андреевич не объявил ему с убитым видом, что он продает магазин. "В делах страшная неразбериха и я по уши в долгах", - только и сказал он. Затем попросил Павла доработать эту неделю, помочь со сбором и продажей вещей.

Вот так Пашка и потерял хорошую работу. Правда, хозяин сказал, что попытается помочь найти ему что-то подходящее, но ничего конкретного обещать не стал.

Звякнули колокольчики, Пашка обернулся. На пороге стоял Ян Андреевич. Давно небритое лицо, помятый костюм, усталые запавшие глаза - когда же он успел стать таким? Ему даже стало жаль этого человека, так резко, сразу потерявшего весь свой лоск. Да-а... похоже дела у него действительно - хуже некуда...

- Я собрал почти все, Ян Андреевич, - деловито начал Паша. - Вот, только верхнюю полку сейчас освобожу - и все...

Директор молча мотнул головой, прошел через зал и устало опустился на стул для посетителей. Вся его поза, закрытые глаза и бессильно упавшие руки говорили о том, что ему чертовски плохо.

Пашка молчал, не находя нужных слов и каким-то чутьем понимая, что для разговоров сейчас не время. Он ощущал себя так же, как в детстве на похоронах отца - случилось что-то настолько страшное, что мозг отказывался воспринимать эту информацию, прячась от нее за железным занавесом, но каждое утро приходилось просыпаться и понимать, что вот оно - страшное и неотвратимое, вошло в твою жизнь и теперь уже нельзя сделать так, как было, ничего нельзя вернуть и остается только ждать. Жить и ждать - когда станет не так больно, когда можно будет улыбнуться сухими губами, когда можно будет ощущать снова вкус еды...

Он повернулся и неловко задел предметы на полке. Какая-то вещица, сверкнув серебряным хвостиком, грохнулась с верхней полки прямо на стекло витрины, чудом не расколотив его и, оттуда свалилась прямо к ногам хозяина. Тот разлепил уставшие веки.

- Ой, простите, я сейчас подниму, - засуетился Павел. Но директор остановил его властным жестом. Глаза его вспыхнули лихорадочным блеском.

- Не может быть!!!! - шептал он, как зачарованный, не отрывая глаз от вещицы, лежавшей у его ног. Он осторожно протянул к ней руку, как к ядовитой змее, боясь, что она может укусить - или исчезнуть....

Это был массивный серебряный медальон на цепочке. Ян Андреевич открыл его, нажав на скрытую в вязи кнопочку. Глаза его расширились, лицо стремительно побледнело и Пашка решил, что он сейчас потеряет сознание. Рывком спрыгнув со стремянки, он бросился в кладовку, нацедил стакан воды и протянул ее директору.

- Ян Андреевич, выпейте, я же вижу, вам плохо...

Директор поднял на него невидящие глаза. Они лихорадочно сверкали, на щеках горел пятнами нездоровый румянец. Он пытался что-то сказать, но не смог. Вместо ответа он протянул Паше открытый медальон.

С фотографии в медальоне на Павла смотрела молодая женщина. Упрямый, немного вызывающий взгляд, лукавая улыбка - она была похожа и на ребенка и на женщину одновременно. Хорошенькое личико, тонкая рука, поправляющая волосы - и все.

- Кто это? - спросил Павел, заворожено разглядывая портрет. Он был не в силах оторваться от него: вроде бы ничего особенного, но хотелось смотреть на нее снова и снова. Каждый взгляд менял лицо, придавая ему новое выражение - то беспомощное и кроткое, то хищное, напряженное и самодовольное, то нежное, полное любви, то раскованно-сладострастное... Он ловил что-то неуловимо кошачье в ее взгляде, а через секунду удивлялся - как могло ему такое привидеться? Ее глаза были полны чистого света льющегося прямо с небес. Проходило мгновение и адский огонь, соблазнительный и обжигающий огонь страсти вспыхивал в этих глазах.

Паша терялся в догадках - как такое возможно? Ведь это же - фотография?! Статичная, не меняющаяся фотография, которая передает только одно идиотически-напряженное выражение, застывшее на лице человека в момент, когда "вылетает птичка"?

- Я думал, что никогда уже ее не увижу... - хрипло выдавил директор. - Это... ты только не удивляйся... это - мандрагора...

- Кто??! - брови Павла взлетели вверх.

Ян Андреевич усмехнулся.

- Я так ее называл, после того, как прочел где-то, что мандрагора - символ всяческого колдовства и в особенности колдовского очарования женщины - прекрасной и манящей.

- Но.. но ведь мандрагора - это растение? - неуверенно спросил парень. Он неплохо знал мифологию, но тут засомневался.

- Растение, верно, - кивнул директор. - В виде человечка, кажется... как женьшень.

- Да, я читал что-то такое... - копался в памяти Павел. - Оно обладает многими полезными, ой, нет, не полезными - волшебными свойствами, но когда его выкапывают, издает такой звук, что все живое вокруг умирает.

- Точно! Поэтому к нему привязывают собаку и убегают. А сдыхает только Бобик, вытаскивая растение из земли. А еще - мандрагорой называли женщину. Не простую женщину, как наверно, ты уже догадался... Дай сюда, я так соскучился по этим волшебным глазам...

Пашка с сожалением вернул медальон.

- А как ее звали? И почему вы говорите о ней в прошедшем времени? Она что - умерла?

- Имя у нее цыганское - Рада. А насчет остального - да... она почти как умерла... - шептал директор, не отрывая глаз от портрета. - Привет, Рада, радость моя, Рада-Радуга.... Злая ты ведьма моя... Ушла и меня оставила здесь, сдыхать без тебя... нехорошая...

Он внезапно поднял счастливые глаза на Пашу.

- Это знак! - ликующе прошептал он. - Понимаешь ты - знак!!!! Это она говорит мне, что скоро все кончится!!

Ян Андреевич внезапно вскочил и забегал по залу.

- Ты же ничерта не понимаешь! Сейчас....

Он запер входную дверь, зацепив при этом колокольчики. Хрустальный стон застыл в воздухе.

- Садись! Слушай! - он рывком усадил парня на диван, придвинул к нему стул и начал длинный рассказ...

* * *

Пару лет назад, когда Ян еще только начинал свой антикварный бизнес, у него произошла одна не очень приятная история, о которой он предпочитал умалчивать. Эта история так сильно на него подействовала, что во всех своих дальнейших сделках он старался быть максимально щепетильным и не допускать такого, что произошло тем памятным летом.

То лето он провел в небольшой деревеньке, неподалеку от которой он проводил свои раскопки, разыскивая первые предметы, на которых потом и поднялся - военные трофеи, он потом продавал их через Интернет. Но, вспоминая о тех днях, сразу мрачнел и отказывался вообще затрагивать эту тему.

Однажды подвыпив, он проговорился другу, что слышал голоса, когда рыл землю. Голоса, которые звали его, предупреждали и угрожали. Он думал, что это галлюцинации, потому что голоса продолжали звучать в его голове и после того, как он возвращался с раскопок. Как это было связано с одной нелепой смертью, произошедшей в это же время в деревеньке - никто не знает. Почему в этом оказался замешан одинокий искатель раритетов - история тоже умалчивает. Сам Ян, конечно, знал больше, но никогда об этом не говорил.

Его поспешное бегство из деревни, и дальнейший резкий финансовый взлет можно было как-то связать в одно целое, но никому это не было нужно. Через некоторое время в только открывшийся антикварный магазин Яна пожаловал некий посетитель, оказавшийся жителем из той же деревни.

Старик поговорил с Яном, и вроде остался доволен разговором, потому что, уходя, оставил ему на память подарок.

- Это тебе обязательно пригодится - он достал небольшую коробочку, в которой лежал какой-то непонятный корешок. - Зарой в землю, где-нибудь под магазином. К тебе притянется и удача большая и большие деньги. А это - так... на память... - он протянул небольшую гравюру. - Это художник один проезжий сделал, а мне она ни к чему...

... Ян Андреевич перевел дыхание, рассказав о визите старика.

- Какой же я дурак был тогда! Поверил, что он ко мне действительно с добром. Ведь деньги, после того, как я закопал коробочку, действительно хлынули рекой. Уж после того, как я все понял, копал-копал, перекопал все - но ничего не нашел. Ни следа.... А гравюра - она так и осталась... До сих пор не понял, зачем она нужна и какой вред она должна была принести - но рука так и не поднялась выбросить... Там и висит до сих пор - рядом с зеркалом, можешь посмотреть...

Паша подошел к зеркалу и обнаружил рядом с ним темный квадрат гравюры, на который он никогда не обращал внимания, считая его чем-то вроде пятна на обоях. Картинка оказалась довольно неожиданной.

Прямая, как по линейке дорожка, уходила вдаль. По дорожке шла женщина в длинном платье, ветер развевал длинные волосы, обнажая точеные плечи. Бока дорожки были усажены странными, абстрактными деревьями. Павел скорее назвал бы их бочонками, редьками, морковками - чем угодно, но только не деревьями в привычном понимании этого слова. Квадратные и круглые, нелепые, толстые и уродливые - деревья тянули лапы-ветки к хрупкой женской фигурке, разевая страшные зубастые рты и грозя проглотить ее. Но спина женщины была прямой и спокойной - не похоже было, чтобы ее пугало то, что происходило по сторонам. Во всяком случае, неизвестный художник даже не попытался изобразить испуганного человека.

Ян Андреевич, прикрыл глаза, вспоминая события давних дней...

Вскоре после того, как его бизнес пошел в гору, он женился на милой девушке Елене. Добрая и отзывчивая, нервная и трогательная девушка внесла в его жизнь приятное разнообразие. Поначалу она забавляла его, как ребенка забавляет новая игрушка - ее тащат с собой в постель, кормят с ложечки, гуляют и покупают красивую одежду... но сердце его было спокойно и очень скоро он остыл к жене.

Он по-прежнему приходил домой вовремя, терпеливо выслушивая ее милую болтовню, прикручивал и чинил дома все, что отвалилось, снисходительно принимая похвалы и восторги. Ему нравилось смотреть в преданные щенячьи глаза и видеть в них свет обожания.

Чуткое женское сердце сразу почувствовало перемену - начались слезы. Сначала по ночам, в подушку, потом чаще и более открыто, она обвиняла его в том, что он не любит ее. Когда выяснилось, что она не может иметь детей, Елену захлестнула такая волна отчаяния, что Ян испугался не на шутку - как бы жена не наложила на себя руки. Она стала потихоньку пить, усиливая чувство отвращения у мужа.

Впервые в жизни ему пришлось узнать что такое - быть в ответе за другое существо. Человека, женщину, которую он приручил к своим рукам, а потом отказался, когда она надоела... Глядя в умоляющие глаза, полные отчаяния и немого крика - ну полюби же меня снова!! Пожалуйста, ради всего святого - не бросай меня одну, ведь я без тебя не смогу жить и дышать, милый!!!! - Ян испытывал стыд и боль за то, что не может дать этому близкому и хорошему человеку того, в чем она нуждалась больше всего - любви. Не было любви, хоть убейся, ну что же он мог поделать?! Была привычка, привязанность - и все. Со временем все вроде бы встало на места, жена вроде бы смирилась с существующим положением, лишь изредка срываясь в истерику...

В магазине дела шли в гору и очень скоро Ян стал искать себе помощника, толкового паренька. Подходящих ребят долго не находилось - те, кто обращался, казались Яну слишком медлительными или просто туповатыми. Однажды, когда в магазине был наплыв покупателей и Ян просто сбился с ног, вошла молодая девушка. Сначала он заметил только огромные очки на вздернутом носу и челку. А спустя какое-то время с удивлением заметил, что вздернутый нос консультирует покупателей и делает это довольно толково - ничуть не хуже его самого.

Когда толпа покупателей поредела, девушка подошла к прилавку и обворожительно улыбнулась. Ян молча поставил перед ней небольшую статуэтку африканского божка. Девушка поправила очки и сообщила.

- Очень качественная подделка. Для тех, кто не знает, что такой древесины в Африке не найти - она там просто не растет.

Ян поднял бровь и поставил невзрачную шкатулку.

- О-о, - уважительно протянула девушка. - Очень хорошая вещь. Правда, требует умелой реставрации. Ручная работа, красное дерево, камушки дорогие, правда, все повыковыривали... такие шкатулочки дарили сильным мира сего и те держали в них предметы первой необходимости - яд, например.

- Как тебя зовут?

- Рада.

- Хочешь работать у меня?

- Я у ж е работаю у вас, - поправила его девушка. - Покажите где лежат ведро и швабра...

Так в его жизнь вошла Рада. Взялась ниоткуда - и потом ушла в никуда....

Ян долго присматривался к новой помощнице, находя в ней все новые и новые достоинства. Рада была остроумна, находчива, образованна, могла уболтать любого, самого капризного клиента, спустя пять минут после разговора с ней, клиенты были готовы есть с ее рук. При этом она была застенчива, как ребенок и легко краснела. Она быстро научилась переводить "скользкие" разговоры в нужное ей русло, возвращая особо ретивых покупателей на путь истинный, ведущий к кассе.

Ян ценил эту девушку, как редкий бриллиант, понимая, что найти такого толкового помощника - настоящая удача. Он не замечал в ней женщины, пока однажды все не изменилось резко и безвозвратно...

В самом начале лета перед Яном замаячила редкая возможность перекупить настоящие раритеты за умеренную цену. Для этого нужно было ехать на юг, в Крым, и без помощника обойтись там было практически невозможно. Рада немного колебалась, но потом все-таки согласилась поехать с ним на неделю - за приличные комиссионные. Единственное, о чем она попросила - ехать на машине.

Ян не очень любил водить, и такая длительная поездка заранее вызывала у него нервную дрожь, но делать было нечего - Рада категорически отказалась ехать на поезде или самолете. Он не знал истинной причины и списал ее на страх, хотя вариантов у него было очень много. Ян даже подумал о такой странной вещи - что никогда не видел документов Рады - ни паспорта, ни какого-либо удостоверения. Трудовую книжку она "несла" уже несколько месяцев, твердя, что ей не нужно официальное оформление. Он не знал ее фамилии или отчества, не знал даже полного ее имени! Хотя, она, кажется, говорила ему? Или - не говорила? Но ему почему-то было неудобно переспрашивать.

Была у Рады еще одна странная особенность - она всегда ходила в тонких кружевных перчатках, снимая их только для того, чтобы вымыть пол, или протереть пыль с витрин - это была ее прихоть. Ян хотел нанять уборщицу, но девушка категорически воспротивилась, сказав, что ей нетрудно будет наводить порядок. И обязанность свою исполняла так, как ни одна наемная уборщица - магазин всегда блистал чистотой. Как-то Ян спросил у нее, почему девушка всегда носит перчатки, но Рада умело перевела разговор на другую тему, так и не дав вразумительного ответа.

...Дорога в Крым была невыносимо долгой. Жара и дорожная пыль измучили обоих. Ян, и без того не особо любивший автомобиль, буквально возненавидел железного коня. Рада стойко переносила все неудобства, улыбалась и не подавала виду, что устала.

Крым купался в солнце и синем блеске волн. Воздух пах нагретыми камнями. Алые маки пятнами крови пестрели среди древних развалин. Полусонные изумрудные ящерицы дремали в раскаленном мареве полудня. Нагретая вода отдавала железом и не утоляла жажды. Старики, сидевшие в тени раскидистых инжиров, смотрели на дорогу глазами Вечности, которой здесь было пропитано все...

Ночью они остановились в придорожном отеле. Ян заказал ужин. В дополнение к заказу официант принес кувшин местного вина, в качестве подарка. Рада пила вино, как воду, оживилась, раскраснелась, глаза ее стали глубокими, манящими.... Ян не понимал, что происходит, ведь он всегда относился к ней, как к ребенку, а тут... Эта непонятная девушка волновала его, манила и кружила голову, хлеще любого алкоголя.

Она совершенно не умела пить. Ближе к концу вечера ей стало плохо, глаза закрывались, как у куклы, она уронила голову на его плечо и смогла проговорить только: "Отнеси меня в номер".

Ян донес ее до кровати, помог раздеться, почти ничего не соображая от желания, охватившего все его существо. Голова уже давно перестала работать, он только твердил беспрестанно - нельзя, держи себя в руках.... И понимал, что слова перестают иметь значение. Только одно в мире было важно - ее прерывистое дыхание, бешено пульсирующая тонкая жилка на шее, и - хрупкая, гибкая фигурка, покорная его рукам...

Рада тряхнула головой, рассыпав по полу зазвеневшие шпильки, удерживающие волосы. Ян уловил тонкий волнующий аромат, ему неудержимо захотелось зарыться в эти густые роскошные волны... Затем она сняла огромные очки. Глаза, которые раньше было трудно рассмотреть из-за толстых стекол, оказались необыкновенными - бездонные, искрящиеся озера, в которых так легко было утонуть.... И он сдался, он забыл, что умеет плавать и позволил себе утонуть.

В сладком омуте наслаждения не было дна, его захлестывали волны невероятных ощущений, он задыхался, почти теряя сознание... нежные стоны и горячий шепот ее губ заполнили собой весь мир... и не было музыки слаще.... Они снова и снова возвращались в мучительный плен желания, пили дыхание друг друга, теряя голову от страсти... Срывающимся голосом Рада шептала какие-то слова на неизвестном языке, слова плыли по убогой комнате придорожного отеля, заполняя ее завитками арабской вязи...

Эта ночь изменила все. Резко и сразу. Утром Ян проснулся с невероятным ощущением гармонии. Счастье пришло. Вот оно, счастье - здесь, рядом. Спит, замученное бессонной ночью, нервно подрагивают ресницы, тени под глазами, спутанные волосы на подушке... "Я никогда не отпущу ее" - думал он, и сердце его щемило от нежности и на глаза наворачивались давно забытые в далеком детстве слезы. И он сам верил в свои слова. Верил, что теперь сможет все - сломать свою неправильную жизнь и построить новую, с этой необыкновенной девочкой, в которую без памяти влюбился.

Раритеты перестали его интересовать. Вообще, теперь мало что в окружающем его мире имело значение. Как он заключил сделку, он не помнил, зато никогда потом так и не смог забыть эти прозрачные летние дни, напоенные любовью.... Как качалось и кружилось над головой звездное небо, как ветер трепал короткий подол ее синего сарафана, как море, собачьим языком волн облизывало ее длинные стройные ноги...

- Как она смеялась!!! - возбужденно рассказывал Ян Андреевич Пашке. - Ты себе даже представить не можешь, какой у нее был смех - словно крошечные чертики скачут по серебряной лестнице! А как она была хороша... Ни одна фотография в мире не в силах была передать ведьминское очарование этой женщины! Ей вслед оборачивались все мужчины. Я шел рядом с ней, гордый, как петух, откопавший жемчужное зерно в навозной куче. А самое главное - она любила меня, и... о, боже... не найти слов...

Пашка смотрел на изображение в медальоне и верил каждому слову директора. Да, эта женщина действительно была не такой как все....

- А что случилось потом?

Хозяин помолчал. Улыбка поблекла и он глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.

- Потом мы вернулись в город. И все сразу пошло не так....

...В городе уже была осень, шли дожди. Жена, разумеется, сразу же все поняла. Его дом превратился в настоящий ад. Истерики, не прекращаясь, переходили одна в другую, она словно обезумела, постоянно угрожала покончить с собой, отказалась дать ему развод. В бешенстве он впервые поднял на нее руку, и потом загибался от стыда и раскаяния, глядя, как она униженно просит прощения. Дом наводнили многочисленные родственники, пытающиеся примирить их. Хорошо еще, что никто не догадывался о том, что причиной размолвки стала его молодая помощница - Ян тщательно соблюдал конспирацию, а для всех подготовил легенду о сумасшедшем курортном романе, из-за которого хочет развестись и уехать из города. Но эта тайна могла быть открыта в любой момент и Ян с ужасом думал о том, что может тогда произойти.

Он снял квартиру, где встречался с Радой. На работе всегда были люди, и Ян не хотел рисковать. Каждая встреча была глотком свежего воздуха, ее нежные руки снимали боль, заботы и усталость. Рядом с ней был его дом - то место, куда стремишься всем сердцем... Но - она уходила, и ему снова приходилось возвращаться в чужой и враждебный мир.

Так прошло несколько месяцев. Наступила зима. Однажды Рада явилась на работу с остриженными волосами. Ян был в шоке. Он не понимал, зачем она это сделала.

- Я не хочу, чтобы ты уходил из семьи, - кротко сказала она. - Пусть все идет, как идет. Со временем ты привыкнешь и перестанешь ощущать любовь так сильно. А потом, она может и вовсе уйти.

Он был немого растерян и сбит с толку, но спорить не стал, знал, что спорить с ней бесполезно. Рада была упряма, как черт.

- Теперь в твоем доме будет потише. Так будет, я знаю, - она закрыла ему рот ладошкой, отметая все вопросы и возражения.

Странное дело, но она точно в воду смотрела. Скандалы действительно поутихли. Сложившееся положение дел сначала раздражало Яна, а потом он привык и даже стал находить в нем особую пикантность. Лишь одно беспокоило его - иногда он ловил на себе странный изучающий взгляд Рады, от которого пробегал холодок по спине. Ему казалось, что она видит его насквозь: его трусость и нежелание что-то кардинально изменить в своей жизни, его зависимость от устоявшегося образа жизни и всего, в чем он сам не желал себе признаваться. Он гасил в себе тревогу, мысленно успокаивая себя, что ему показалось.

А потом случилось такое, что заставило его на время забыть обо всех остальных переживаниях.

В тот день Рада впервые сняла перчатки.

Клиент принес старинную монету, попросил оценить. Когда он доставал ее, монетка выскользнула из его рук и закатилась под прилавок. Там она провалилась в небольшую щель и застряла намертво. Ян, вместе с клиентом, ползали на четвереньках, пытаясь достать ее при помощи скрепки, ножниц и ручки, но ничего не получалось. Эту картину увидела вошедшая Рада. Девушка попыталась помочь, но даже ее ловкие пальцы не смогли достать монетку, она выскальзывала. Немного поколебавшись, она нерешительно стянула перчатку и дотронулась пальцем до монеты.

Ян с удивлением осознал, что, пожалуй, впервые видит на работе ее руки обнаженными. Он уже привык к этой странной причуде девушки и не придавал ей значения. Рада изловчилась и вытащила монетку, с торжеством передала ее владельцу. Она рассказывала клиенту о стоимости монеты, а Ян, как зачарованный следил за ее руками. Перчатки лежали перед ней на витрине, Рада не торопилась их надеть, видимо, опасаясь того, что монетка может снова выскользнуть.

Клиент поблагодарил и попрощался. Когда за ним закрылась дверь, Рада посмотрела на Яна и улыбнулась.

- Ты думал, что у меня с руками что-то страшное?

Он неуверенно подал плечами.

- Нет. Ведь ты снимала перчатки, когда прикасалась ко мне. А на работе - я привык, что ты всегда в них.

Все дальнейшее произошло как в медленном нереальном сне. Она стояла, улыбаясь, глядя на него своими удивительными яркими глазами, он невольно потянулся к ней, и боком, неловко зацепил стойку.

Стойку тряхнуло и какой-то предмет, медленно кувыркаясь, полетел вниз. Девушка дернулась, вытянув руку.

С полки упала подвеска. Нехитрое бронзовое украшение древней женщины. Рада поймала ее на лету случайно, инстиктивным движением человека, который, не думая, протягивает руку к падающей вещи. Человек не успевает даже понять: что это за вещь, разобьется ли она, если упадет, или нет - а его рука действует, не размышляя...

... - В тот момент я испытал настоящий страх. Ужас, - глухо проговорил Ян Андреевич. - Это чувство сковывает, парализует и мозг твой бессмысленный, тупой, растекается жижей в черепной коробке. Ты не можешь думать, не можешь действовать. Только древнее животное внутри тебя вопит и корчится, не в силах изменить происходящее.

Пашка подался вперед, сгорая от нетерпения.

- Так что, что же случилось?!

- Ты себе даже представить такого не сможешь, - покачал головой директор. - В течение доли секунды, прямо на моих глазах, Рада покрылась кровью, свежими ранами, словно кто-то невидимый острыми когтями разрывал ее тело. Она пыталась крикнуть, но вместо крика я услышал жуткое бульканье и кровь хлынула у нее изо рта. Она упала прямо здесь, - он указал на пол у витрины.

Пашка перегнулся, вглядываясь в пол.

- Можешь не смотреть, ничего не увидишь. Ни одного пятнышка. Но что здесь творилось тогда....

Рада, беспомощная, окровавленная лежала перед ним на полу и умирала. Ян смотрел и мозг его отказывался воспринимать то, что видели глаза - одежда, разорванная, пропитанная кровью, любимое лицо, исполосованное до неузнаваемости, кость, или зуб, белеющие в разорванной щеке, кровавая дыра на месте глаза, частично содранный скальп, и кровь, кровь... кровь везде, повсюду, слипшиеся от крови волосы, кровь, брызнувшая на его лицо, тошнотворный запах крови....

Он не мог крикнуть. Он не мог заплакать. Он забыл, как это делается. Сил хватило только на то, чтобы подползти к ней и взять умирающую за руку. Колени разъезжались на скользком полу, глаза заволокло туманом, его трясло так, что стучали зубы. Почти теряя сознание, он пытался думать, держаться, что-то сделать, чтобы помочь, спасти, но что он мог?! Все случилось невероятно быстро и не в человеческих силах было каким-либо образом воспрепятствовать этому ужасу.

Его пальцы нащупали какой-то предмет, зажатый в руке Рады. Подвеска. Не думая о том, что он делает, Ян разжал холодеющие пальцы девушки и забрал украшение. На какой-то момент ему показалось, что картинка мира дрогнула, сместилась и тут же вернулась обратно. Рада, лежащая на полу, глубоко, прерывисто вздохнула и открыла глаза. Оба. Целых. Встретив ее ясный, до смерти перепуганный взгляд, Ян потерял сознание....

...Паша с трудом перевел дыхание.

- Этого не может быть. Даже если предположить, что вы видели галлюцинацию, - начал он, но директор не дал ему договорить.

- Это была не галлюцинация. Это - странное свойство ее рук. Когда я пришел в себя, Рада мне все объяснила. Именно из-за этого ей приходилось носить перчатки, не снимая. Дотронувшись до вещи, она не только узнавала ее состав, происхождение, но и ту историю, которая сопровождала эту вещь. Рада сказала мне, что вещи запоминают яркие и невероятные события, которые происходят с их владельцами, потому что сами становятся частью своих хозяев. Женщина, которая носила эту подвеску, умерла жуткой смертью в лапах какого-то чудовищного медведя, или тигра. А Рада - была всего лишь зеркалом, которое отражало память вещей. Если бы рядом никого не оказалось, она умерла бы через несколько минут. А всего-то надо было - прервать контакт...

Пашка хмурился, упрямо не желая принимать услышанное на веру. "Вот, блин, приехали. Он думает, что я поверю в эти дурацкие сказки", - злился он, подозревая, что Ян Андреевич не желает открывать ему истинное положение вещей. "Он меня, похоже, за дурака держит". Интерес к истории сразу пропал.

Директор, если и заметил его потухший взгляд, ничем не показал этого.

- У меня нет доказательств, нет свидетелей, - кротко сказал он. - Я и сам с трудом поверил в рассказ Рады, но мне пришлось сделать это, чтобы не сойти с ума. А как иначе я смог объяснить то, что произошло?! Как и ты, я не воспринимал сказанное на веру и первое, что сделал - через пару недель пристал к Раде, как банный лист: мне не терпелось начать эксперименты с этим ее удивительным свойством.

... Уговаривать ее пришлось почти целый месяц. Рада упрямо отнекивалась, обижалась и даже плакала. Ян исчерпал свой запас уговоров, ласк и просьб и почти уже собрался махнуть рукой на свою затею, как Рада внезапно сдалась.

- Хорошо, - тихо сказала она.

Ян замер. Он повторил свою просьбу скорее по привычке, чем рассчитывая услышать положительный ответ.

- Ты действительно согласна? - переспросил он, не веря своим ушам.

- Да, я согласна, - со вздохом ответила девушка, глядя с тоской куда-то в сторону. - Просто я не думала, что уже... так скоро....

- Что скоро? - насторожился Ян.

Она отрицательно покачала головой и перевела разговор:

- Что бы ты хотел проверить?

Ян предложил старинный подсвечник. У него давно чесались руки отнести его к знающим людям, чтобы узнать об этой вещи побольше, да все времени не хватало. На подсвечнике сбоку было что-то выгравировано, но потом чья-то безжалостная рука стерла все надписи.

Рада сняла перчатку и осторожно, указательным пальчиком потянулась к подсвечнику.

- Ты все помнишь? - обернулась она к Яну. - Если что - сразу забирай вещь, даже если я вцеплюсь в нее мертвой хваткой.

- Конечно, помню! - успокоил ее Ян. - Давай! Не бойся, я всегда рядом.

Девушка хмыкнула и коротко взглянула на него. Конечно, ты рядом - говорил ее взгляд. Ты рядом и все. А все ужасы, боль, смерть, страх - это все током пройдет через меня, через мою душу. Но Ян всего лишь ободряюще похлопал ее по плечу.

Она дотронулась пальцем. Сначала ничего не произошло. Тишина сгущалась, звенела в ушах.

- Это серебро, - шептала она. - И немного золота... только сначала этот предмет был другим.... Да, это был крест, огромный крест из серебра и целая горсть золотых цепочек с крестами.... Я вижу только свет... узкую полоску света и холод... снег... как же холодно идти босиком... вот дерево, ступеньки... какой-то табурет... не понимаю, видно плохо...

Внезапно Рада покачнулась, схватившись за горло и захрипела. Ее лицо стремительно синело. Ян вырвал подсвечник из рук девушки, едва переводя дыхание. Сердце стучало, как бешеное.

- Я так и думал!!! - ликующе воскликнул он. - Смесь серебра и золота, сплавленная из крестов удавленников!!! Этот подсвечник - невероятная вещь, его считали потерянным на протяжении долгих лет, а он достался мне за копейки!!

Рада только теперь смогла перевести дыхание, но рук от горла еще не отнимала.

- И чем он так невероятен? - хриплым шепотом поинтересовалась она.

- Это самый желанный предмет в мире древних, а впрочем, и нынешних магов тоже. В подсвечник, сплавленный из нательных крестиков висельников после их смерти, вставляли свечу, сделанную из отрубленной руки и жира младенца - невинно убиенного разумеется, и это сочетание открывало самые невероятные тайны, позволяло заглядывать в будущее и творить настоящие чудеса. Конечно, насчет ингредиентов свечи, я могу ошибаться, но про этот подсвечник ходят настоящие легенды! Ты даже представить не можешь, сколько я теперь смогу за него получить!!!!

Рада грустно улыбнулась и промолчала.

Дни неслись за днями, Ян увлекся экспериментами, не давая девушке ни единого дня для передышки. Иногда он замечал блестящие от слез глаза, слышал сдавленные вздохи, но отмахивался, списывая все как обычно, на капризы и бабью дурь. Он говорил - я же ее люблю, что еще нужно?

... - Все кончилось неожиданно. Быстро и неотвратимо. Я мог орать, разбить себе башку об стену, но это ничего бы не изменило.

- Она все-таки умерла? - тихо спросил Паша.

- Не знаю. Она просто исчезла.

- Как исчезла?!

- Я не знаю, как! Растаяла прямо на глазах. Как дым, как туман. И все! Это я во всем виноват....

Директор закрыл лицо руками и откинулся назад.

- Я думал только о себе... Нет. Я думал о наживе. О деньгах. Я сорил ими. Покупал безумные подарки... К моему мнению стали прислушиваться, я обрел популярность, даже некоторую, мешающую мне известность.... А Рада... Я все чаще и чаще замечал этот взгляд и все сложнее мне было делать вид, будто ничего не происходит. Однажды, придя в магазин, я столкнулся в дверях с каким-то стариком, чье лицо мне показалось смутно знакомым. Раду я застал в слезах, она была почти в истерике. На мои вопросы она не отвечала, только плакала. Потом коротко объяснила, что очень устала и попросила выходной. А у меня как раз пришла новая партия товара с крайне интересными вещами. Но, ничего не поделать - пришлось отпустить ее, скрепя сердце и целых два дня ждать, когда она успокоится.

Спустя два дня она вернулась, совершенно другая: полная сил, смеха, ее удивительные глаза наполнились почти забытым таинственным блеском. Я откровенно любовался ею, с удивлением открыв для себя, что почти забыл о том, как она хороша. Привык к своему невероятному счастью, осознавая ее присутствие не больше, чем присутствие новой мебели в спальне.

Вопреки правилам, я, не удержавшись, затащил ее в подсобку, ну и... сам понимаешь... мне нужно было знать, что я обладаю ею. Обладаю, как дорогой красивой вещью, нужно было знать, что она - только моя, навсегда. И ладно бы, только это... я бы мог забрать ее, увести в город, погулять по набережной, пойти в лес, собирать листья, да все что угодно - мог посвятить этот день только ей, хотя бы один день... для того, чтобы она смогла понять, что нужна мне, нужна, как солнце, как воздух, а не только как инструмент для анализа антиквариата! Господи, я так много мог бы сделать!!! А вместо этого я вытащил из ящика то проклятое кольцо....

- Какое кольцо?

- Да какое-то совершенно дурацкое кольцо. Не серебро, не золото, какой-то сплав.... сделано оно было в виде змеи, опирающейся на свой хвост. Глазки - красные и улыбка... ты видел когда-нибудь улыбающуюся змею?

- Нет, - оторопел Павел.

- А я видел. Крайне поучительное зрелище. Коварство, хитрость, злоба, опасность, тайна - все намеком, все неясно, страшно, но завораживает так, что глаз отвести не можешь. Кольцо было женским, на очень тонкий пальчик.

- И вы...

- И я, как последний дурак, надел его на палец Рады. Даже не подумав ни на секунду - а кто его мог носить? Какая женщина одевала его и что она при этом думала и делала? Даже мне, мужчине, было не по себе, когда я смотрел в змеиные глаза, что уж тут говорить о чувствительных и эмоциональных женщинах? Да ни одна из них никогда бы не решилась добровольно носить такое украшение! Но разве я в тот момент думал?

- И что случилось? - сгорал от нетерпения Паша.

Директор встал, начал ходить по залу, потом остановился у двери и сказал:

- Я говорил уже. Она исчезла. Практически мгновенно, на моих глазах. Я бы не успел снять это проклятое кольцо, даже если бы попытался... это все равно, что пытаться поймать сквозняк...

Он прерывисто вздохнул, сцепив ладони в замок.

- На какое-то время я потерял способность чувствовать. Не ощущал ни боли, ни страха, только глупое удивление. Следующей мыслью было - а как теперь я смогу управлять в магазине без нее? И только потом я подумал: а где же она? Что с ней произошло? Она что, умерла? Пропала навсегда? Исчезла бесследно и никогда не вернется? Нет, нет, это полная ерунда, она обязательно появится, надо только подождать!!

... Но время шло, а Рада не появлялась. Тревога Яна постепенно переросла в настоящий ужас. Он понимал, что произошло что-то непоправимое. В панике он выбежал из магазина и до вечера носился на машине по городу, безуспешно пытаясь найти Раду. Он совершил кучу ненужных и непонятных ему самому поступков, стучался в двери к незнакомым людям, расспрашивал пьяниц в забегаловках, бомжей на вокзале, цыганок, продавщиц, случайных прохожих... От него шарахались, как от прокаженного. Обращаться в милицию не было смысла, если только он не хотел немедленно угодить в сумасшедший дом.

В магазин Ян вернулся, когда на улицах уже заметно стемнело. Заворачивая за угол, он едва не сшиб какого-то старика.

- Извините, - рассеянно буркнул Ян, пытаясь в темноте нашарить ключом скважину замка.

- Ты так просишь прощения? - ответил ему тихий голос.

Ян недоуменно взглянул на собеседника.

- Вы о чем?

- Сам знаешь.

- Я не понимаю, о чем идет речь! - раздраженно огрызнулся Ян.

- Не понимаешь? Или - не хочешь понимать? Так я объясню, - продолжал странный незнакомец, - теперь настал твой черед потерять самое дорогое!

Ян вздрогнул, затем схватил старика в охапку и буквально впихнул его в помещение магазина. Тяжело дыша, он шарил по стене нащупывая выключатель. Щелк - и помещение озарилось неярким светом.

- Ты? - потрясенно произнес директор, разглядывая своего собеседника при свете. - Говори немедленно: что ты знаешь, где она?! Говори, иначе я из тебя душу вытрясу!!!!

- Сначала ответишь ты. А там поглядим...

- Что тебе нужно узнать? Я все скажу!

- Мне ничего узнавать не нужно. Я и без тебя все знаю. Знаю, что ты виноват - за то и будешь наказан.

- В чем я виноват? Объясни, старик! Мы ведь с тобой еще тогда поговорили обо всем, и ты знаешь, что я не виновен в той смерти, что произошла в вашей деревне! Ты же мне поверил тогда!!

- Тогда поверил, - согласно кивнул головой старик. - Но теперь вижу, что ошибался.

- Как, почему?! Я ничего не понимаю!!!

- Я объясню. Садись! - старик властным жестом указал на стул. - Вспоминай. Вспоминай то лето...

Воспоминания нахлынули, словно и не уходили никуда, словно и не прятал их Ян на дне сознания.... Жара, пыль, забившая ноздри и глотку, теплая вода в фляжке и невероятное желание поскорее выбраться из ямы и плюхнуться в пруд с прохладной водой. Яма казалась могилой - по сути, так, наверно оно и было.

Снова нахлынули голоса. Тихий шуршащий шепот, где-то на грани реальности... "Идем с нами... здесь тебе будет хорошо... не надо думать, не надо волноваться, все закончится и будет только покой..." Ему так хотелось поверить... Расслабиться, отбросив ставшую вдруг невероятно тяжелой лопату и прилечь, закрыв глаза...

Только одно мучило его - один из голосов был полон силы и ненависти. Он не дарил покоя, он пугал, но избавиться от власти наваждения было очень трудно. Ян мотал головой, но, казалось, еще больше увязал в паутине... И в тот момент, когда липкая лапа непонятного оцепенения уже почти задушила вскрики угасающего сознания, Яна затрясли чьи-то руки. Ребенок, девочка, лет двенадцати. Вздернутый нос, усыпанный веснушками, льняные хвостики, щека, перемазанная чем-то липким и красным - кровь? Варенье?

- Дяденька, вставай, - тревожно шептала девочка, дергая его за рукав, - вставай, здесь нельзя спать, это место очень плохое!!! Пойдем отсюда, скорее, мне страшно!!!

Невероятным усилием воли он сорвал с себя покрывало смертельного сна, услышав напоследок вой разочарованных голосов в голове. "Сорвался, ушел!!!!" - бесился черный голос, пугавший его больше всего. "Ты, мерзкая маленькая тварь, разбудившая его, поплатишься за это!!!!" - прозвучал последний вопль - и все стихло.

Он выбрался сам, затем помог выбраться девочке. Ее лицо сверху казалось мертвым - настолько она была бледна. Ян тогда не придал этому значения, проводил ее до околицы и с облегчением рухнул в пруд с кувшинками.

....Он мало что запомнил из того, что слышал в яме и теперь, разговаривая со стариком с неожиданной ясностью вдруг вспомнил все слова, звучавшие тогда в его голове.

- Та девочка была моей внучкой. Единственным родным существом в моей жизни - все, что осталось от дочери... Если бы ты тогда сказал, что был в могиле колдуна... - глухо прозвучал голос старика в пустом магазине.

- Я не знал...

- Врешь!!! - резкий выкрик разорвал тишину. Ян съежился, кровь глухо застучала в висках. - Ты знал!!! Твоя жадность сгубила мою внучку!!! Я запретил ей даже близко подходить к проклятому месту, но, увидев тебя в яме, она не смогла пройти мимо, спасла тебя - ценой своей жизни!!! А ты - разве тебе в деревне не сказали, что это место проклято, что нельзя там даже ходить?! Что молчишь?

Щеки Яна пылали. Да, его действительно предупредили в деревне, сразу же, как только он туда приехал: "Где угодно копайте, только не на пустыре, там плохое место, проклятое". Но он же был молод, азартен - и разве мог поверить старушечьим глупостям?

Посчитал - раз запрещают ходить, значит, самое интересное, как раз там и спрятано!

- Сказали...

- Вот. Сказали! А ты все равно пошел, и потревожил древнее зло. И ладно бы - сам сгинул, но вместо тебя погибло невинное дитя... Проклятый колдун... Дочь мою загубил, я думал, что уничтожил его, так он с того света - и до внучки моей добрался... А всему виной - жадность твоя. Что, много ли добра нашел в могиле?

- Нет, - еле слышно прозвучал ответ. - Подсвечник... Древний, магический...

Старик глубоко вздохнул.

- Я поверил тебе тогда, в прошлый наш разговор, не мог подумать, что ты из-за корысти полез в проклятое место. Думал - по ошибке, упал, или одурманило его... и решил проверить. Дал тебе еще один шанс. Помнишь корешок, тот, что закопал?

- Помню.

- Это волшебное растение. Может дать очень многое, а если очень повезет - оно отдаст человеку свою дочь, женщину невиданной красоты и притягательности... Эта женщина - дитя мандрагоры, приносит в твою жизнь успех и достаток, удачу и везение во всех делах. И если помыслы твои чисты, если сердце наполнено любовью - так будет всегда, пока она рядом. Но стоит сердцу твоему забыть о чистоте - растение исчезнет и заберет все свои блага. А с ним...

Уходит женщина. Уходит, унося с собой свое тепло, смех, сияние глаз. Легкое дыхание, озорная улыбка, нежность руки, слова невпопад и постель, расчерченная солнцем на квадраты... Тревожное молчание, яркая молния и брызги слез - как летний короткий дождь... Вчера еще здесь кипела жизнь, развевался флаг и гремела музыка внутри яркого шатра, кувыркались акробаты, рычали тигры, кукарекали петухи - а сегодня, т-с-с: тишина... уехал цирк, опустела жизнь маленького городка... и нет больше чудесного фокусника, глотающего огонь, нет стройной таинственной принцессы, легкой поступью идущей по канату, натянутому над бездной, нет волшебной предсказательницы с магическим шаром, полным молний....

И кажется - ну что тут такого? Ты жил до этого и проживешь как-нибудь дальше. Все вернется на круги своя, и будут дни и будут вечера... ведь не бывает вечного праздника, должны когда-то быть и будни....

Она ушла. И забрала с собой одну небольшую вещь - твое сердце. На его месте остался только мышечный мотор, гоняющий кровь по твоему телу без цели и смысла, просто потому что таково его назначение... И теперь все дальнейшие твои дни будут лишены цвета. Останется одно желание - лежать, глядя в равнодушное небо, спрашивая у него - зачем я живу? А еще - вести счет оставшимся пустым дням...

- Я не хочу так!!!!! Не хочу!!! Прости меня, старик!!!! - кричал Ян, пытаясь обнять старика за ноги, но его руки ухватили только пустоту - в магазине кроме него, никого не было...

.... - Тогда я едва не сошел с ума. Ты даже представить себе не можешь, каково это - осознавать, что я сам виноват в том, что случилось. Старик был прав - если бы я любил ее, как тогда, в начале, с чистым сердцем - она и сейчас была бы рядом. Но я слаб... Трусость, которая не позволила мне уйти от жены, желание легких денег - ради чего я безжалостно использовал дар Рады, и неумение ценить то дорогое, что досталось мне просто так - корни зла живущего в моей душе...

Пашка прерывисто вздохнул. Директор продолжил, не глядя в его сторону.

- Так и получилось. Сначала я пытался исправить то, что натворил, искал ее повсюду, вспахал всю землю, там, где зарыл коробочку - но ничего не нашел. Немного успокоился, разглядев изображение на гравюре. Это она. Со спины, но я ее ни с кем не спутаю...

Павел еще раз всмотрелся в изображение женской фигуры. Его опять поразило ощущение уверенности и отсутствия страха. Если бы его спросили - он мог бы дать голову на отсечение, что неведомая женщина улыбается - и это видно даже со спины.

- Мне не страшно умирать, - буднично сказал Ян Андреевич. - Гораздо страшнее - жить без нее. Столько долгих дней, столько бесконечных ночей... Я уже смирился с тем, что окончу свои дни где-нибудь в канаве, и вдруг... такой подарок, - он нежно погладил медальон.

- Почему вы сказали, что это знак?

- Потому что этот медальон был на шее Рады, когда она исчезла. Это был ее подарок, мне на очередной день рождения. Я вставил в медальон ее фотографию, но, сам понимаешь, носить не мог. Тогда я попросил Раду носить его, чтобы я в любой момент мог подойти, открыть его - полюбоваться изображением и поцеловать оригинал...

Они помолчали. У Пашки немного кружилась голова - то ли от усталости, то ли от невероятной истории, которую он услышал. В какую-то часть его упрямый ум никак не желал верить, а другая - поразила его до самой глубины души.

- Знаете, а я вам завидую, - неожиданно выдохнул он.

Задумавшийся директор отреагировал рассеянной улыбкой.

- Не стоит, Паш. Нечему завидовать. Я глубоко несчастный человек.

- Вы - счастливый человек, - убежденно произнес парень. - Вам было дано узнать такую любовь, о которой многие даже и не подозревают. Живут, как слепые кроты, никогда не видевшие солнца, а вы - хоть и обожглись, все равно счастливее тех, кто не живет, а только существует...

Ян Андреевич устало улыбнулся.

- Может ты и прав. Только сейчас мне все равно. Жизнь без нее потеряла всякий смысл. Как сказал старик: я тупо считаю дни и пытаюсь понять - зачем я живу. Надеюсь только на одно - что мне осталось немного. Все на свете отдал бы только за один день с ней, за соленые волны у ее ног, за сбившееся дыхание и запах волос... Я становлюсь сентиментальным... Прости...

Директор встал, направляясь в свой кабинет.

- Я буду у себя. Кто бы не пришел - меня нет.

- А если придет ваша жена?

- Елена? Не придет.

Он помедлил у двери кабинета.

- Я ушел от нее. Не могу больше врать. И знаешь - странное дело: она на удивление быстро успокоилась, слышал, что вроде бы уже встречается с кем-то... Давно надо было это сделать, зря я труса праздновал, боялся, что она что-то с собой сделает... пустые слова... измучила только себя и меня... Зато теперь так легко, словно камень с души упал...

Закрылась дверь. Пашка остался один. Он осторожно положил гравюру на коробку и снова взялся за упаковку оставшихся мелочей. Последняя коробка. Рулон со скотчем выскользнул из рук и закатился под прилавок, Паша полез за ним и в суматохе даже не услышал звон колокольчиков у входной двери. А может его и не было?

В зале стояла посетительница. Несмотря на адскую жару на улице - она была в шляпке, тень наполовину скрывала ее лицо. Нежный овал лица, маленький подбородок и улыбка с ямочкой в уголках губ - вот все, что ему удалось разглядеть. К тому же Пашка стеснялся рассматривать посетительницу в упор.

- Вы что-то хотели? Магазин закрыт, - невпопад сообщил он, покраснел и снова уронил скотч. Посетительница тихонько рассмеялась. Ничего себе! Пашке показалось, что он слышит звон серебряных подковок на ножках чертей, скачущих по хрустальной лестнице. Разве женщины умеют так смеяться?

- Мне нужен Ян.

- Директора нет, - поспешно соврал Павел и полез под прилавок за скотчем.

- Неужели? - лукаво поинтересовался нежный голос. - Вылезайте немедленно, мы еще не закончили разговор!

Пашка вынунул нос из-под прилавка. Руки посетительницы лежали на витрине, и едва взглянув на них, он оторопел: кружевные перчатки... и кольцо в виде змеи, кусающей собственный хвост - все, как описывал Ян Андреевич!! "Пусть он меня убьет, но я все равно сделаю это!" - он решительно открыл дверь кабинета.

- Что такое, Паш? Я же просил меня не беспокоить, - устало поднял голову директор.

Пашка смущенно забормотал:

- Тут к вам девушка пришла, - он поспешно ретировался назад, пропустив вперед посетительницу и аккуратно прикрыв за ней двери.

- Януш... - донесся тихий голос, - милый мой... не могу больше без тебя....

Пашка услышал сдавленный вскрик директора, что-то упало, покатилось, снова раздался смех, похожий на серебряные колокольчики.

- Ты? Это правда, ты? - Пашка едва узнал голос директора. - Ты вернулась?! Я не сплю?!

- Я за тобой, - донеслось едва слышно.

В кабинете снова что-то грохнулось. Стул что ли? - терялся в догадках Пашка, и затем наступила тишина. Ни звука, ни шороха. Пашка выждал пару минут - а вдруг они целуются? Затем, не выдержав, тихонько постучал.

- Ян Андреевич, может, вам кофе сделать?

Тишина. Он постучал громче, потом распахнул двери кабинета и обомлел - закрытая комната, без окон, с единственной дверью у которой стоял он, была пуста!!

Два человека, которые только что находились в этой комнате исчезли! Исчезли, не оставив следов, без лишнего шума и церемоний, просто растаяли, как дым!! Такого просто не может быть! - вопил растерянный разум, но глаза упрямо видели факты - пустое помещение, перевернутый стул в центре - и все! Пашка осторожно заглянул под стол, пооткрывал зачем-то ящики в столе, дверцы небольшого шкафа - все было на месте, даже мобильник шефа валялся на полу - и никаких следов ни его, ни женщины...

Пашка рассеянно поставил стул на ножки, под ним что-то валялось. Гравюра. Не может быть! Он точно помнил, что положил ее на запакованную коробку! Парень выглянул в зал - гравюры на коробке не было. И только тогда он посмотрел на изображение.

Картина изменилась. Исчезли страшные корявые деревья - отражения изломанной души, ее темные стороны - тянущие руки к хрупкой фигурке. И фигур на гравюре теперь было две - мужчина и женщина. Они шли по аллее, обнявшись. Даже по спинам было понятно, что это двое счастливы.

Художник хорошо знал свое дело - можно было не сомневаться в том, что они оба улыбаются. Столько света и любви невозможно было бы передать даже красками, а тут - гравюра... Вот только с чувством времени у художника не сложилось - аллея была усажена кленами и каштанами, землю устилали осенние опавшие пятилистники, а на каштанах расцветали свечи, словно в разгар весны...

"Это просто место такое" - сложились слова в голове у Пашки. "Здесь каждый живет в том времени, где ему хорошо. Здесь день может длиться год и это правильно".

И Пашка понимал и верил в то, что это действительно правильно - что на небе могут быть одновременно и солнце и луна, что ночь может наступить в середине дня и зима - в середине лета, что счастье рождается вместе с грустью и что настоящее имя птицы Феникс - Любовь... сгорев в огне, она воскресает с новой силой и новой страстью... и никогда не закончится этот путь, по которому идут влюбленные рука об руку - их тропинка ведет в небо, к звездам и Вечности...