В подземке

Собираю тревоги в дорожную сумку весной,
Чтобы вновь укачать их, созревшие, сонные, летом.
Сколько помнит поездок помятый билет проездной?
Всякий раз замираю у пасти стальной турникета…

Повезло? Так скорее - в подзимние долгие сны,
Эскалатор-лыжня мягко спустит туда интегралом.
Пусть тревожно… allegro non molto… два дня до весны…
Лишь бы скрипка опять в переходе Вивальди играла…

«Закрывается время! Так будь осторожен, держись
И не пробуй к нему прислоняться – здесь все закону.
Даже если объявит внезапно на станции жизнь:
«Не идет дальше поезд. Покиньте, ребята, вагоны», -

Совпадая на схеме с другими - отрезком на миг,
Соблюдай этот кодекс, набивший оскомину, вещий:
Уступай тем, кто слаб. И того пожалей, кто хамит.
Не забудь про багаж. Но не трогай бесхозные вещи».

Длинный скучный прогон. Как всегда, по кольцу и на юг.
Выбираться наверх по любому придется… И ладно!
От кружка до кружка – все шлифую свою колею,
Расплатившись за вход. Ну, а выход покажут бесплатно.

Может, снова ошибка? Маршрут был назначен иной?
«Соблюдайте спокойствие. Скоро отправимся». Трогай!
Что бояться? Все страхи давно - в рюкзаке, за спиной.
Но конечен туннель, а в конце его свет… слава Богу…

Все хорошо

Всё у нас хорошо! Но увозят осенние листья,
Собирая, бесправные, в пыльный казенный мешок,
По этапу, в расход, без надежд и грядущих амнистий...
Инквизитор с метлой, свой участок жестоко зачистив,
Смотрит в землю и помнит, что всё у нас тут хорошо.

Хорошо всё у нас. Этот дождик по капле опознан,
По манере письма, по рифмовке и ритмике фраз.
И стихи у него получаются лучше, чем проза,
Верный признак таланта – неверность погодным прогнозам,
Значит, тоже не врет... бьет и льет: «Хорошо всё у нас».

«Хорошо у нас всё, - говоришь ты, не ведая фальши. -
Вот придет новый день – облегчение он привнесет.
С каждым словом точней, с каждым небом все глубже и дальше...
Потеплее оденься – и так вдохновенно не кашляй,
Не пиши, не ругайся... Не плачь! Хорошо у нас всё...

Кукла

Я механическая кукла -
Пришита ленточкой улыбка,
Включаюсь только в промежутках
Меж забытьем и страхом липким.

А ночью, потерявши право
Входить туда, где всё нормально,
Я в сундуке своих кошмаров
Дышу сквозь дырчатую марлю.

И все не знаю, что похуже:
Проснуться? В снах застрять подольше?
Мир сундука - насквозь простужен,
А мир снаружи - лоб наморщил.

И ключ повернут до предела
Еще чуть-чуть – пружина лопнет.
Но я опять иду «по делу»
И внутрь втягиваю сопли.

Мир вверх ногами

Черный мир вверх ногами – сквозь мокрый асфальт
Так и тянет в свою невозвратную темень…
Невозможно молчание наше прервать -
- Мы страдаем с тобой, но опять параллельно.

Охраняя усталый вечерний покой,
Ты ответишь – но мельком, расспросишь – но вкратце.
Ведь иначе с моей невозможной тоской
Ты рискуешь, слова зацепив, повстречаться.

Из бесцветных и страшных туманных миров
Себя вытяну, будто Мюнхгаузен… Жажду
Возвращения к норме из действий и слов,
Заглянув в эту бездну лишь мельком, однажды.

Ты не видишь? – Живу от одной до другой
Только мною придуманной даты, а вины
Подсчитала давно. Засыпаешь? Постой…
Можно, просто к тебе я поближе придвинусь?

Ты прости, что опять о себе, о себе...
Тусклый свет фонарей – отражаться не хочет
В темном мире асфальта, в душе, в октябре…
Потому не гашу электричество ночью.

...Словно тень острых крыльев – пропал позади
Этот час. В воскресенье схожу до обедни!
Слава Богу, не хочет пока уходить
Та, что всех покидает обычно последней…

Автомобильно-пробочное

Две черные руки – как слезы с глаз
Размазывают грязь по лобовому.
Успев мигнуть тому, кто впереди,
Забыл про нас зеленый светофор.
А справа – удушающий КамАЗ,
И трасса, как обычно, впала в кому.
И слева кто-то учится водить,
При этом матерясь – не «комильфо».

В плену у вечных ретро-дискотек
И музыкантов, в возрасте преклонном,
Как остров, от других отделены,
Но заперты в неведомом строю,
У собственной машины в животе
В мирке зеленых лампочек салона,
Растратчики – из времени казны
И нищие просители краюх…

Мы остро ощущаем этот миг,
Но быстрорастворимы на дорогах
Лишь фарами цепляясь за туман,
Себя обозначаем в пелене.
И свечками зажженные огни
На встречной – чтоб видно было Богу.
И беды-то у нас не от ума,
А истину нашли в чужой вине…

Ведь за рулем сосед соседу – жлоб.
Но тот, кто нынче в форме и при жезле,
Шлагбаум жизни, сжалившись, открыл,
В пространство и во время пропустив…
Паркуется – чей в стойло, чей в сугроб
Беззлобный и невинный конь железный –
Без нас он не испытывает стыд.
Автовладельца, Господи, прости…

Подруге (Наде Смаглий)

Ну и чем тебе не в радость
Этот день, хоть он дождлив?
Наступает новый август,
Превращая лето в миф,

Полусбывшийся, но все же -
Летний сон, короткий сон.
Душу толком растревожить
Не успеет даже он.

Может, просто ты устала
Этот праздник отмечать?
Может, дело только в малом –
Осень твердую печать

Налагает, как хозяйка
На деревья и сердца
Слишком быстро? Грустно, жалко?
Но повсюду - во дворцах,

И в квартирах, и в скворечнях
Солнце дарит тихий свет
После ливней бесконечных
В час вечерний… В интернет

Ты войдешь, домой приехав.
За тобой крадется в след,
Ну, послушай, кроме смеха –
Мой из августа привет.

***

Я, лавируя ловко меж людей и меж судеб,
Спотыкаюсь случайно, натыкаюсь нелепо,
По какой-то неясной и странной причуде
Подчиняюсь судьбе без раздумий и слепо.

Меня в угол поставят и скажут: видала?
Ты считала себя очень умной и хитрой,
Ты держалась за принципы и идеалы,
И учила других, создавая палитру

Из оттенков неярких и красок пастельных,
Говоря о своих чувствах вкуса и меры,
Никогда и ни в чем не дойдя до предела,
Не впадая во страсть и не веря химерам.

А теперь озадаченно встань и подумай,
Растеряв все свое превосходство во взгляде,
Кто назначил тебя слишком сильной и умной?
Может, ветер, который листает тетради

Со стихами твоими, смеясь над словами,
Превратив их весной в прошлогодние листья?
И единственно, что ты отыщешь в кармане, -
Это чистый альбом… Это новые кисти…

Тайна

Нового дня нераскрытая тайна
Выльется к ночи в усталую грусть.
День начинается чашкою чайной,
Чайною чашкой закончится пусть.

Мне не нужны сигареты и кофе,
На ночь не стану читать детектив,
Снов неспокойных - бывалая профи,
Профи бывалая вскриков ночных.

Горло скребет, предвещая простуду,
Утром - как ночью, а в ночь - как с утра.
Так хочу спать… что ложиться не буду,
Буду писать, что ложиться пора.

Слиплись глаза, и стихи доконали,
Голову держит упрямство одно.
Может быть, тайна – на дне у печали,
Если в печали имеется дно?

Может быть, в радости тихой щемящей
Первой вечерней звезды – мой секрет
Спрятан? И кто эту тайну обрящет,
Тот улыбается после во сне.

В муках напрасных засну. Посылает
Отблеск ответа, сочувствуя мне,
Снов властелин. Что там тайна былая?
Завтрашний день – вот загадка вдвойне.

Мое счастье

Мое счастье. Из всех мимолетных секунд.
Из запаса всего моих слов благодарных.
Из таинственных звезд невозможных. Из рук
В безысходность мою прилетевших нежданно.

Мое счастье. Как часто - вблизи у воды,
На закате, и в соснах. Не только, не точно.
Очень редко - но было разок оно - ты,
У надежды гостило оно в многоточье.

Мое счастье. С икон утешающий взгляд,
Говорящий мне вдруг: "Я все вижу и помню
О тебе". И строка, что была наугад
Мной открыта, и – чудом - явилась любовью.

Мое счастье, что кто-то со мною един
В понимании счастья. И сбитые с толку
Возвратились. И тот, кого ждешь, - невредим.
И сомненья ушли. И тревога умолкла.

Мое счастье. Доверчивых глазок любовь,
Что проверка моя, приговор объективный.
И рисунок, который захочется вновь
Поглядеть, показать и хвалиться наивно.

Мое счастье. Как выпитый воздух ночной,
И в страданья часах - исцеленья минута.
Мое счастье. Моя невозможная боль.
Ты лишь парус далекого белого судна...

На остановке

Так ждать автобуса! Как будто он корабль, -
Последняя надежда Робинзона, -
От острова «Какой сырой ноябрь»
К родному континенту «Вот и дома».

Глядеть в пустой туманный горизонт,
Секундной стрелкой делая зарубки,
Боясь, что никогда он не придет,
Голодной болью мучаться в желудке…

Во всем ветрам открытом шалаше
Из битого стекла – нещадно мерзнуть
Без мыслей. И бесчувственно уже
Стихами разбавлять тоску и прозу.

Обманываться – сколько можно раз!
Чужое судно даже не заметит.
Дождаться! Неоправданный экстаз.
Автобус приплывет. Корабль приедет.

Бежать к нему! Цепляться – не уйдешь!
И видеть, как посмотрит обречено
К скамеечке примерзший грязный бомж,
На острове никем не прирученный.

***

Глаза твои – пожухлая трава,
Осенней влагой полные до края.
Листвою облетевшие слова
В случайностей гербарий собирая,

Ты бродишь по дорожкам октября,
С порывами ветров маршрут сверяешь,
Тебе одной лишь ведомый обряд
Из года в год зачем-то совершаешь.

Гримасой непогоды морщишь лоб,
Ногами разгребаешь листьев ворох,
И более всего мечтаешь, чтоб
Не кончился их теплый чудный шорох.

Кружась средь всех невиданных миров,
В которых нынче осень, - четко знаешь:
Есть мир один. И ты в его альков
Из года в год опять не попадаешь.

Сочувствует тебе осенний лес,
Но жизнь его – всегда по расписанью,
Коснувшийся макушкою небес,
Без устали поет свою «Осанну».

Затерян где-то преданный связной,
Тебе на помощь посланный навстречу
Вручить билет бессрочный проездной
На долгий путь с названьем странным – «Млечный».

Но – дальше, дальше, не теряя нить,
Зарубки в своем сердце оставляя,
Ты будешь в октябре опять бродить,
А осень за тобою, догоняя.

Ракушка

Из реки ракушка? Не морская,
Мелкая… не блещешь красотой
И чуть-чуть обломанная с краю.
Ты откуда – вспомнить бы… Постой,

Дело было, кажется, на Волге.
Мусор, мною собранный в реке
В детстве, гордо сложенный на полке
С кучкой белых камушков… Тоске

Захватить меня удастся снова,
Не сдержать! Однажды невзначай,
Я тебя смахнула, и – готово,
Потерялась… Странная печаль

Протянулась - ниточка прямая
Прошлого. О чем бы море слез?
Из-за ерунды. Опять сжимает
Мне сегодня сердце – да всерьез.

…Мама принесла замену вскоре:
"Видишь – настоящая! А вид!
Дядя твой нашел на Черном море,
К уху поднеси ее – шумит!"

…Отодвинут шкаф сегодня старый
Ты нашлась – спустя – что? двадцать лет?
А с тобой – носок один, без пары,
И бубновый карточный валет.

Что за тайна памяти? Казалось,
Позабыт навеки этот день.
Сор, ракушка… этакая малость…
И кусочек жизни вместе с ней.

Жара

Насыщенность - ни буйства, ни восторга.
Истомой зрелой полон лист резной.
Открытое окно - надежды створка.
А лето переспелое настолько,
Что лопнет скоро бешеной грозой.

Глаза от солнца прячу за очками,
И темною поверхностью стекла
Защищена от чьих-то примечаний
К моей душе, в той части, что глазами
Себя невольно выдать бы могла.

Самодовольство летнее в избытке,
И жаркие лучи - все напрямик.
Я жду дождя - работы над ошибкой,
Хочу промокнуть до какой-то нитки,
Чтобы совпасть с июлем хоть на миг.

Но кажется, несутся мимо тучи,
И снова дождь проходит стороной…
Наш город, очевидно, невезучий,
Которую неделю солнце мучит,
Ни капли не считается со мной…

Свобода

Какие тут стихи? Вернусь-ка к одам,
Составлю обязательный контракт,
Решительно прославив несвободу,
А жизнь проконстатировав, как факт.

Чтоб просто и легко, а если плохо –
То верить - изменить уже нельзя,
Оставлю лишь возможность чуть поохать.
Одноколейка - верная стезя.

Свобода… Скользкий дар, весьма опасный.
Что делать и как быть мне, кто решит?
Крадусь по жизни тихо, не причастно,
Вокруг всем задолжавший индивид.

Еще ведь навязали сверху совесть!
Но дали власть – не слушаться ее.
Свобода… непрочитанная повесть,
А что читать? Наверно, там вранье.

О том, что быть могло бы, – я страдаю,
Тихонько притулившись среди дней.
Пусть будет мне свобода выпить чаю,
Лишь если кофе нет… Вот канитель -

Мне замуж? Мне уволиться с работы?
Мне позвонить кому-то? Ну зачем
Вручили столько бешеной свободы,
Когда просила милых мелочей?

И пусто все вокруг. Звенит молчанье.
А знаков нет. Давали? Всё не впрок.
Хочу, чтоб в жизни был такой начальник –
Решать мою судьбу. Или комсорг.

Тот, Кто меня замыслил для чего-то,
Не подсказал решенья и пути.
Он думал, что достойна я свободы,
А может быть, сумею дорасти.

Но даже выбор мелкий, ежечасный
Мне взвесят точной мерой в небесах.
Что от свободы прятаться напрасно?
Мы все в ее безжалостных тисках.

Но наизусть мне правила известны.
Кого я собираюсь обмануть,
Пеняя на дороги? Бесполезно.
-Скажи, куда идти нам?
-Я есть путь.

Не начав восхожденье…

Надо шкаф разобрать – обнаружить забытую шмотку,
И никто не узнает, что это, конечно, старье.
Вместо зеркала, жаль, не повесишь давнишнюю фотку,
Чтоб, любуясь собой, поглядеться наутро в нее.

Я теперь в зеркала разлюбила, как прежде, смотреться.
Отраженье свое в темных стеклах вагона метро
Принимает спокойней немного ревнивое сердце,
А колеса стучат: нет, не то, ну почти, да не то…

Да, конечно, не то! Что ж ты раньше, глупышка, не смела
Доверять зеркалам, подозрительно щуря глаза?
А теперь и гляжу, и хожу – я так быстро и смело,
Что готовы меня даже те, кто не хочет, признать.

Для чего мне признание это? Совсем не нужна мне
Злая трезвость. А тяжесть во взгляде? Не ту высоту
Покорить я хотела. В святые я выбрала Жанну…
…Но быть Жанной нельзя, отказав в утоленьи костру.

Не начав восхожденье, ступеньками ниже и ниже
Потихоньку скользишь, за перила цепляясь с трудом.
Еще пару шагов – и меня сразу примут в Париже.
Но, взглянув мне в глаза, Карл зашепчет: «Прошу Вас, потом…»

В поисках приюта

Ну что нам говорить – что грязь месить,
В сугробах пробираясь еле-еле.
Ведь зимние плоды уже созрели,
Их держит только тоненькая нить.

Чуть-чуть еще, и с ветки упадут.
Рассыплется сухая мякоть снега.
И мы с тобою в поисках ночлега
Отыщем кем-то брошенный приют.

Свечу зажжем, растопится камин.
Устроимся в уютных теплых креслах,
И в этом уголке, таком прелестном,
Остаться до конца зимы решим.

Пусть зимних звезд холодный яркий свет
Прольется нам на пряничную крышу.
Но мы и не увидим, не услышим
Метелей, снегопадов и комет.

Ну что нам говорить - здесь так тепло.
И в сладостной и легкой полудреме -
Как будто бы мы в крепости - не в доме,
Как будто много лет уже прошло.

А если слишком сильный ураган
Решит, что нам пора бы и наружу,
Ну что же? Мы немножечко потужим
И новый путь проложим по снегам.

Грустный город

Серым небом, как грязным платком шерстяным,
Грустный город укрыт. Но, бодрясь, мы не ропщем.
Фонари зажигаем, продравшись сквозь дым
Непрозрачности, взглядом становимся жестче.

Есть полезные вещи, хранящие нас:
Телевизор, компьютер и новый мобильный.
А без них – мы в тумане, на дне наших глаз
Что-то странное точкою блеклой застынет.

И не выбраться нам сквозь навязчивый сон,
Мы не помним, как выглядит солнечный лучик.
Занавесим окошки и двери запрем,
Полагаясь на крепкие стены и случай.

Все нормально, по крупному счету. Прожить,
Между прочим, спокойно без солнца мы сможем.
Но порвался платок. Золотистая нить
Просочилась в окно…
…Как темно у нас, Боже!

Люди с темными глазами

Перед ними беспомощны полностью мы
И теряем слова, и теряемся сами.
Но приходят с какой-то иной стороны
Люди с тусклыми темными, злыми глазами.

Они бродят средь нас, они смотрят на нас,
Словно видят насквозь, и мы им не по нраву.
А на дне их бездонных таинственных глаз
Есть неведомый яд, колдовская отрава.

И отводим мы взгляд, натыкаясь на них,
Но умеют вылавливать нас зеркалами…
И тогда - пролезает в мой сон и в мой стих
Кто-то с темными, злыми… моими! глазами.

Дорога

Дорога живая, в асфальт не закована,
Не выстлана плиткой, не сыпана гравием.
Лесная, виляя, плутая, играючи,
уходит в незнаемое.
Вглубь, в горизонт.
Бетонными бровками не арестована,
Янтарная, желтая, с серой подпалиной,
То бегом, то шагом, то по лесу крадучись,
Веди меня в тайное,
За поворот.

Ты теплая, светлая, чистая, ровная,
Проложена кем-то, возникла ли магией?
А может, лишь мне нынче под ноги стелешься,
Исчезнешь капризно,
Коль я обернусь?
Что делаю я здесь, тебе незнакомая?
Гуляю, скрываюсь иль черпаю знания
В загадке лесной, там, где солнце расплещется
Лучами и брызгами
Прямо на грусть?

Листвою поймаются блики и искорки,
Попрыгают зайчики под ноги смелые…
Куда заведешь меня, в чащу, неверная?
И бросишь, сбежишь,
Не оставив следа?
Иль в поле, иль к морю, иль к маленькой пристани,
А я и не знаю, куда и хотела бы…
Но нет – не в болото, в трущобу иль в тернии,
Я верю – домчишь,
Не допустишь вреда.

У старого камня дороги расходятся.
Распутье – задача с тремя неизвестными.
Как было мне выбрать – без стрелки, без надписи?
Решила – ступив,
Полетела с тобой.
Бегу и стараюсь с собой не поссориться,
Бегу и пытаюсь с тобою быть честною.
Бегу и учусь быть открытой и радостной.
И помнить – мотив.
И расслышать – прибой.