На работе его не очень любят и просто терпят. Докторандин знает, страдает невыносимо, и ничего с собою сделать не может. Невезуч, затуркан и одинок. Толку, что районный депутат? Писчебумагу ли разгружать? Докторандин. Ксерокс ли весом в тонну, глыбу ли царского сейфа нести? Снова Докторандин. Думают, Голиаф. А ведь он здоровьем слаб, о санаториях забыл. Того, что желает, получить не может. А ведь разве о многом он мечтает?
Звания бы ему научного, хоть какого-нибудь. Уж Илья-то Корсунский, партнер и начальник, запросто мог помочь, у него связи. Хорошо бы также клубным пиджаком обзавестись и фамилию сменить. Надоело пристрастие коллектива. Все норовят на обед без него улизнуть. Подвыпивший охранник, бывало, главбуха обматерит, и ничего. Саму главбуха, не кого-нибудь! А Докторандин, в офис придет, скажет «Доброе утро!», так многим хочется, если не сразу в морду дать, так спросить, что имел в виду.
Еще английский. Напрасно ему завидует кочегар и банщик Егорушка. Завидует, потому что правды не знает. Докторандин так жарко мечтал изучить этот язык, столько времени посвятил зубрежке и долбежке, что в конце концов, внушил себе: а он ведь знает английский недурно. Оказавшись в холле, нарочно на глазах у всех покупает «The Moscow Times», вчитывается в заголовки, потея и негодуя на грамматику. В анкетах на вопрос, каким языком владеет, указывает, английским, и в том месте, где вопрос, в какой степени владеет-то, подчеркивает: в совершенстве.
Женился Докторандин трижды, да все как-то не очень. Последний раз на дипломнице Плехановки Дашеньке. Или нет, стоп!.. Кажется, все-таки Машеньке! В общем, лет на двадцать моложе себя. Ту самую, что до слез обидно похожа на прекрасную… нет, о ней чуть позже! Но волосы, руки, глаза, тело, ну всё!..
Маша после свадьбы запросилась на Кипр. Все на Кипр ехали, так нужно, так модно, и Докторандин путевку купил. А с Кипра через неделю эсэмэска: прости, полюбила араба, где она его только там отыскала!
Эти байки Докторандина Корсунский помнит наизусть. И знает, что девушки редко принимают его ухаживания. Точнее, все хамят, кроме одной. Но в ее сторону Вячеслав даже смотреть не смеет, потому что это есть как таковая жена Корсунского Полина. Корсунский почти уверен, что Славка спит с нею, хотя по большому счету ему все равно.
Как выпьют, Докторандин, сделав круглые глаза, кричит, вранье, нас с тобой развести хотят. А сам боится ужасно. Потому что Полина заигрывает с ним прилюдно, не стесняясь никого и как-то по-особенному. То варенье на брюки прольет, то локтем прижмется к такому месту, что мурашки по спине, то зажигалку со львами подарит.

Нынче Егорушка Самохин истопил баню, построенную Корсунским, и она получилась лучшим местом в котельной. По первоначалу хозяин пугал Самохина дикими наездами, - то с ментами, то с ворами в шелковых костюмах, их крикливыми девками, банковскими топтунами, купцами из Тушино при цыганах. А иной раз и по-тихому: с налоговой теткой из района, что напивалась и пела про рябину. А то с генералом из Байконура, что приехал без девки, но со своим веником. Тот в лихие годы мечтал продать пусковой комплекс, но так и не продал, все пил и плакал, твердил про одинокую маму под Сызранью. Или еще как-то привез французов, которые осмотрели банно-прачечное заведение с интересом, но когда узнали, что нужно раздеваться догола и по снегу скакать, уехали в огорчении, даже не простившись.
И в эту пятницу Самохин покорно ждал Корсунского, даже пива с рыбой прикупил. Но приехал Докторандин, который искал пропавшего начальника с того дня, когда он изволил исчезнуть, по словам охраны, не выходя из офиса. Не удалось даже разыскать приятелей, двух эстонцев, которые якобы заходили в кабинет последними. Докторандин искал Илью Федоровича повсюду: и в любимых ресторанах, и в SPA-салонах, и в загородных, очень секретных закутках с воланистыми кремлевскими шторами, и в подпольных казино. Котельная была последним рубежом в надежде отыскать шефа.
В результате, они с Егором оказались в бане.
Докторандин принял идею с восторгом. Они терпели в раскаленной парной, хлестали друг друга вениками, бежали охолонуться каляной водою и снова лезли на полки. Баня вернула Докторандина в лучшие времена жизни, он словно сбрасывал старую кожу.
А Самохину некуда было возвращаться. Он считал себя человеком почти без прошлого. Вот ведь прожил на свете всего 25. Учился-женился-развелся. А в кочегарку пошел не для заработка, а ради подражания Виктору Цою. Егорушке песни Цоя придавали сил и делали жизнь осмысленной. Он и сам тайком сочинял «под Цоя». Будь у него денег больше, он бы сделал себе пластику с монгольским разрезом глаз, как у Цоя, покрасил бы волосы черным и так же крутил головою. Егорушка считал себя избранным, поэтому в данную минуту жизни было ему смешно наблюдать за восторгами Докторандина, который болтал, невесть о чем.
- Вот разогретые доски, живые! - патетически восклицал Докторандин, потягивая пиво и, глядя, как в лапах Егора трещит раздираемая на части рыба. - Здравствуйте, доски! Будьте благословенны, ковш и веник!
Совсем упрел дурак, решил Самохин.
Мысль Егорушки текла по разогретым извилинам, так и не познавшим серьезного образования. Эта мысль текла плавно и величаво в виде лодки с поднятыми веслами. И когда лодка уткнулась в береговые камыши, Самохину тоже захотелось произнести что-нибудь значительное, соответствующее моменту распаренного удовольствия.
И он молвил:
- Вот мы вами, Вячеслав Валерьяныч, голые сидим. И посмотрите, как это довольно хорошо.
Директор посмотрел на кочегара с прищуром, поскольку второй глаз заливало и щипало от пота.
Докторандину нагота Самохина казалась лаконичной и суровой, как у конюха или шахтера, давно не получавшего зарплаты. Лопатки торчали у него из спины, как недоразвитые крылья. А пониже ребер - татуировка с Че Геварой в берете. Как же современному пацану без Че Гевары? Однако в костях юноша Егорий был широк, и одной ладонью, например, мог захватить два стакана. Ему розовый Докторандин, с телом парного поросенка и рискованно увеличенными молочными железами, представлялся существом с неловким характером и никчемной судьбой. Только сказать об этом, наверное, ему пока никто не рискнул.
Да и зачем говорить? Небось, сам знает.
Докторандину захотелось есть. Он бесцеремонно оторвал зубами кусок леща, стал жевать рыбу с непонятной жадностью, глядя в одну точку, выплевывая чешую и распространяя вокруг себя нечистый дух озерной ряски. Тут его вставная челюсть выпала, булькнула в кружку, забрызгав лицо.
Самохин не выдержал и рассмеялся. Кто бы мог подумать, что у нестарого еще мужика - ни одного своего зуба?
Докторандин улыбнулся в ответ, но как-то вымученно и ненатурально. Он повертел в руках протез, словно видел его впервые, ловко затолкал назад и пошамкал для проверки.
- Со мной всегда что-нибудь непредвиденное происходит, - пожаловался он кочегару почему-то в тургеневском стиле. - Вы никому не расскажете, Самохин? Мне хочется думать о вас, как о человеке чести! Обещайте мне немедленно! Вот тотчас обещайте же!..
- Чтоб я сдох! - сказал Егорушка, неправильно перекрестившись и осознав, что клятвы ему не сдержать. Кому-нибудь да проговорится, больно уж прикол смешной. Да хоть бы и Ольге, своей подружке, заправщице грузовиков, вместе бы и поржали.
- И вообще, Егор, давай на ты?
- Давай, - согласился Самохин, и снисходительно ухмыльнулся. - Только я кто такой? Ты мне все же зарплату платишь!
- Перестань! Надо мной еще Корсунский, и он мне платит. Но с ним ведь как? Сегодня у тебя кабинет с секретаршей, кофе-чмофе, шампанское со льдом, а завтра ты на улице.
Самохину мысль о возможном внезапном увольнении оказалась социально близка, и они стукнулись кулаками.
Наблюдая за реакцией Егорушки, Докторандин сожалел, что пошел на сближение с кочегаром. Не хотелось ему сближаться ни с какими кочегарами. Лучше оставить, как было: здороваться издали, в долг не давать, ничего сокровенного не говорить, потому что случай подвернется, и продаст ни за грош.
Самохин же думал, что в Докторандине ему не нравится всё. Абсолютно всё: и манера вставлять в речь иностранные слова, и посадка головы, из-за которой кажется, что смотрит свысока. И безупречный костюм, купленный, очевидно, в Лондоне. Сто пудов, в Лондоне! Где же еще? Или в Париже! Но уж не в секондхэнде, как у Егорушки (Тут он, между прочим, ошибался!). И привычка таскать книжки на английском, которого Егорушка не знал, даже заглавий прочесть не мог, а спрашивать перевода не хотел. Зачем ему лишние унижения? И эта странная фамилия, Докторандин... Ха-ха!.. Докторандин!.. Ох, уж и Докторандин!.. А что? Да нет, ничего, не очень броская фамилия и даже не еврейская, но правда, с каким-то чужим отзвуком. Может, с намеком на стародавнее, враждебное происхождение?

То ли от пара, то ли от пива они так глубоко погрузились внутрь своих расслабленных тел, что задремали, и не сразу услышали стук в дверь. Докторандин поднял голову, напрягся и по-собачьи повел ушами, он это хорошо умел, чем удивлял когда-то друзей по общаге, и даже на спор шевелил перед девушками.
- Скребется кто-кто!
- Это к нам, - сказал Егорушка, - пойду, гляну.
Раздался грохот и визгливый женский крик:
- Самохин! Ты что, охренел, чувак, мать твою? Открывай, блин, быстро, я уже тут почти околела!
Вскоре из облака пара выплыло существо в куртке и берете, от которого пахло вроде керосином.
- Вячеслав, это Оля! - произнес Самохин с таким волнением в голосе, будто знакомил Докторандина с невестой.
- Докторандин, - как можно равнодушнее сказал Докторандин, хотя у него в груди при виде незнакомки приятно и многообещающе булькнуло. Он пожал девичью руку в варежке.
- Метелица, - равнодушно сказала Ольга. - Короче, Метла. Меня здесь так зовут.
В ту пору, когда была свобода слова, но у Метелицы еще не было обидного прозвища, она трудилась корректором в редакции. Ей неплохо платили, считалось, что глаз у нее зоркий. Ольга могла даже уже в типографии поймать, что под снимком лидеров России и Северной Кореи стоит подпись, случайно переехавшая из фельетона: «Два сапога пара». А потом все так заторопились, что стало плевать на правила русского языка.
Первыми жертвой перемен пали корректоры. Их сразу повыгоняли, как существ ничтожных и никчемных, и Ольгу сократили. Ее сократили подобно тому, как сокращают статью, которая не вмещается на полосу. В данном случае в список штатных сотрудников не помещалась ее душа. Вот ее на душу и сократили. Однако у Оленьки осталось тело, и этому телу, заметим, весьма аппетитному, она стала искать применение. Для начала она усадила его в крутящееся кресло оператора бензоколонки у гаражей, где заправлялись грузовики. Неизвестно, сколько бы еще она тянула свою лямку, выслушивая матерщину, терпела идиотку сменщицу, сводила концы с концами. Так и состарилась бы в нищете и померла в безвестности. Но однажды она купила газету, из которой узнала о наборе девушек в клуб «Ночное диво».
Поэтому Ольга и пришла к Самохину, которого ценила за ум и хитрость, чтобы держать совет.
Присутствие Докторандина Метелицу не смутило.
- Значит, отдыхаете, мужики? А у меня подарок. - Она вытащила из сумки бутылку вина.
Самохин вышиб пробку, произвел жадные глотки и протянул бутылку Докторандину.
- Будешь, Валерьяныч? Ну, и как хочешь. - И с ненатуральным воодушевлением заметил Ольге: - Они не будут, они сладкое не пользуют, к другому приучены.
Ольга слушала голого Самохина, любуясь им. Докторандин, обёрнутый простыней до пояса, также посматривал на женщину. К бензиновому духу, исходившему от нее, примешивалось что-то неопрятное, несвежее, накопленное в таких местах города, куда почтенные люди не заглядывают. Докторандин никаких симпатий к таким личностям не испытывал, от машины отгонял, ничего у них не просил и не покупал, мелочи не давал и разговоры не поддерживал.
Женщина раздевалась неторопливо и беззастенчиво, бросая одежду в угол. Докторандин удивился. В одежде было ей на вид больше сорока. Когда же скинула с себя последнее, обнаружилась, что кожа у Метелицы гладкая, грудь округлая и упругая, живот плоский, не худа и не толста. Стройные голени переходили в красивые бедра. Теперь на вид ей можно было дать не больше тридцати.
В душе Докторандина нарастало беспокойство, которое он гнал от себя. Ну, пришла женщина. Ему какое дело? Выкинуть из головы. До женщин ли ему теперь? Обсмеет, да наговорит всякого. Ольга же старалась не смотреть в его сторону, пока не сделалась голой.
- Знаешь, что у меня будет за работа? - шептала Метла на ухо Егорушке, тыкая его пальцем во впалую грудь. И схватив за другую, более интересную ей часть тела, игриво прибавляла: - А вот такая!.. - Докторандин смотрел на них пристально, не без удивления. - А ты чего уставился? - хихикая, уже в полный голос звенела Ольга. - Не подхожу?
Собиралась в парную, искала ковшик, шайку.
- Я тебе попарюсь, Метла! - грозил Егорушка, опомнившись. - Сначала осуществи помыв тела! Я твоих насекомых кормить не собираюсь!
- Ой, ой, ой!.. - Она распускала лохмы, качала головой, хлопала себя ладошкой по кругленькому заду. - А солдатам нравлюсь!
И бросив взгляд на мужчин, растаяла в парном облаке.
Хамит, думал про нее Докторандин, когда Ольга ушла, а глаза все равно грустные.
Из-за дверей доносились аханье, визг и плеск воды.
- Егор, я мыло не найду! - кричала Метла.
- Глянь на полке. Хозяйственное не трожь, мне еще носки стирать, возьми банку с обмылками.
- Ага! Угу! Бр-р!..
- И насчет кранов не перепутай, Метла. Там наоборот. Где красная пимпочка, вода холодная, а где синяя, наоборот, горячая!
Докторандина вполголоса спросил, подмигнув, как он насчет баб, но тот сделал испуганное лицо и пожал плечами.
- А я уж от безбабья тоскую, - произнес Егорушка. - Типа, русалки снятся.
- Ты к ним, Егор, не ходи, дурные они, - на всякий случай посоветовал Докторандин.
- Как же не ходи, когда Корсунский заставляет? У самого не очень-то получается. Просит меня, а сам в щелку смотрит! Только ты не проговорись ему, Слава, очень тебя прошу!
- Да мне все равно, Самохин! Мне ровно насрать, кто он такой, пусть хоть педик! Главное, платит, да и ладно!
- А Ольга вот решила в путаны податься, - вдруг сказал Егорушка, и вздохнув, кивнул на двери парной. - Это тоже большой секрет.
- Значит, у нас вечер больших секретов? - Докторандин горько ухмыльнулся. - Так вот знай: я - могила!
- Она намекала, что пока можно без денег. Типа, репетиция. Пойдешь к ней?
- Я?! - потрясенно переспросил Докторандин, не веря своим ушам.
- Ты!.. А что тебя так заколбасило, Слав? Тебя ведь не жениться зовут! Тоже мне, романтическое путешествие по телевизору! Ну, давай, я первый…
И Егорушка отправился на зов женщины.
Докторандину стало нечего делать. Он понюхал вино, сделал глоток из бутылки, сплюнул, налил пива и прислушался. За стеной было тихо. Вдруг послышались какая-то возня, грохот свалившегося на пол таза и мужской мат.
Затем голос Метелицы:
- Да сам пошел! А еще друг, называется!..
Появился Самохин, лицо красными пятнами, бухнулся на скамью.
- Неужели прощайте, девочки? - отрешенно молвил он. - Второй раз не получается, мать-перемать!
- Не расстраивайся, - посочувствовал директор, - всего два раза не считается.
В дверях возникла Метла с вопросом на розовом лице.
Докторандин глянул на обнаженную, и уже не мог оторвать глаз. Вот она передо мною, думал он лихорадочно, сейчас позовет, ей с мужчиной спать нужно. Как же я пойду? Еще он поймал себя на мысли, что все недолгое время, пока Самохин возился с Ольгой, ему было печально. После последнего развода он желал хоть какого-нибудь романа. Почему бы не с этой? Самое ужасное, что женщина нравилась ему. Докторандину захотелось, чтобы она внезапно полюбила его сама, а ему ничего и делать не надо.
Метла, будто угадав мысли, схватила его за руку и потащила за собой.
Они уселись на полке рядышком, и Докторандин старался не смотреть на тело женщины. Ольга тоже сидела, не шевелясь, и в его сторону не смотрела. Докторандину казалось, что в парной совсем не жарко, его даже охватил озноб, и по коже поползли мурашки. Он собрался духом, обхватил сзади всю женщину, поцеловал ее в гущу волос, припал к ним надолго, но желания не ощутил: проклятье, проклятье! При этом мысли лезли в голову самые разнообразные, в том числе и вовсе неподходящие: например, о том, что тело тленно, а волосы почему-то остаются даже от мертвого человека, и если состричь локон, хранятся долго. И еще всякое такое.
- Оля, - сказал Докторандин, - я так не могу. Я даже не знаю вашего отчества.
- Ну, Михайловна, - с отчетливой насмешкой сообщила Метла. - Что это вы сегодня, как сговорились, не могу да не могу!
Самохина в предбаннике не оказалось.
Метла напрудила в тазы воду, разбавила горячую холодной на свой вкус, сняла с гвоздя мочало и посмотрела на Докторандина с серьезным сочувствием.
- Вячеслав Валерьяныч, вот что, давайте я помою вас? Мне очень захотелось вас помыть. И вы не стесняйтесь, мы же люди, и все может быть по-человечески.
Глупо, глупо, отчаянно твердил себе Докторандин, прислушиваясь к давно забытому прикосновению горячих ладоней женщины. Так у семейных бывает, я здесь причем? Но терпел. Потом Метелице тоже спину тер, внимательно и осторожно, стараясь родинку на пояснице не задеть. Родинка точь-в-точь, как у его первой жены. А вторая под грудью. Бывают ли такие совпадения?
Постиранное бельишко Метлы подсохло. Она принялась одеваться нарочито медленно, словно не чулок с чужой ноги натягивала на себя, не ношеную кофту, а вечерний наряд.
- У вас ухо в мыле, - спохватилась она, - дайте вытру. - И вытерла краем полотенца. - А где Самохин? Уж не в магазин ли побежал с расстройства?
Женщины переменчивы, думал Докторандин, их повадка бывает текучей, словно ртуть. Ни одного мига не уловишь. Пока Метелица расчесывала волосы, глядясь в осколок зеркала, его осенила идея. Он сунул ноги в ботинки, вышел из котельной, допрыгал до машины, вытащил куртку, почти новую, фланелевую ковбойку в красную и черную клетку. Потом подумав, прибавил футболку, купленную на рынке вещевом с надписью «Welcome to Los Angeles!», а также шарф.
Метелица недоверчиво посмотрела на ворох одежды.
- А вы как же?
- Обо мне не беспокойтесь.
Докторандин разглядывал обновленную Метелицу. А та, будто нарочно дразня его, прохаживалась взад-вперед. Он подошел к ней вплотную, обнял, и неожиданно его охватило такое желание, какого он не ощущал давно, может быть, даже никогда. И они, срывая друг с друга одежду, задыхаясь и фырча, повалились на пол.
Через полчаса Докторандину показалось, что сердце его вот-вот остановится. А Метелица, между приливами и отливами, вдруг подумала: а может, ну ее к черту, эту новую работу? Какое-то сомнительное заведение, слово «проститутка», от которого не отмоешься, как в этой бане. А вот бы выйти за Докторандина?
Но она так и не произнесла ничего вслух и выскользнула из котельной, как только Докторандин затих и прикрыл глаза. И перед тем, как его сморило полезное утомление, он успел подумать: чтобы познакомиться с женщиной, довольно и пяти минут, а чтобы расстаться, нужны годы.