Грустно. Зимними вечерами становилось грустно, и тогда Ольга выходила гулять с собакой. Эммануэль, Эми. Верный друг, умеющий ненавязчиво помочь скоротать долгие зимние вечера. Они шли по аллеям, усыпанным снегом и тускло освещенным желтыми фонарями. Хотелось мечтать, но годы, прожитые в одиночестве, становились все строже к полетам ее безудержной фантазии. Мечты утрачивали способность сбываться, и холодная, скользкая змейка все чаще поглаживала по ночам лицо, трогала плечи, запястья… Было странно и непонятно — закончится все ЭТО когда-нибудь, или нет? Эми походил, ложился рядом, на стареньком диване, утыкался прохладным влажным носом куда-то в бок — становилось немного полегче… Так они коротали уже пятую зиму. Сколько же этих зим осталось еще?

Желтый огонек маленького кафе замигал призывно. Интересно, пустят ли их туда вместе с Эми? Обычно в их провинциальном городке, где все почти знают друг друга, к посетителям с собаками были не очень строги. Может быть, так же будет и здесь?

Кафе поразило чистотой, тишиной и отсутствием посетителей. Как здорово. Милая хозяйка указали им на столик рядом с окном — белая скатерть приятно гармонировала с заснеженным подоконником.

— У вас курят?

— Да, конечно. У нас можно делать все, — хозяйка слегка подмигнула Эми. — Так что, располагайся, малыш. Отдыхайте, получайте удовольствие. Что принести?

— Бутылочку красного сухого. Есть недорогие вина?

— Есть. Не беспокойтесь. Я тогда принесу на свой вкус, ок?

Ольга кивнула и улыбнулась. Почему-то безумно захотелось откинуться на спинку высокого деревянного стула, расслабиться, забыть обо всем. О двухлетнем неудачном браке, несложившихся  романтических отношениях с женатым красавцем-шефом, попытавшимся ненадолго приучить ее к «красивой» жизни, и так же легко разорвавши недописанный роман, когда на горизонте появилась новая ученица — более молодая, длинноногая и стервозная — наверное, мужчины действительно предпочитают блондинок и стерв…

В тот же день она научилась курить. Это было не так сложно, как казалось в юности. Немного кружилась голова и подташнивало. А в остальном… Вино, сигареты, Эми. Одиночество отступало перед этим набором, как жаль, что ненадолго.

Ольга вздрогнула от хлопка входной двери — в кафе вошел еще один посетитель. Она попыталась заставить себя не смотреть в его сторону, но почему-то стало ужасно любопытно, тем более, что мужчина направлялся в ее сторону.

— Разрешите? — такой тихий и властный голос

— Да, пожалуйста. Я никого не жду.

— Я заметил, — улыбнулся он одними глазами, и сеточка тонких лучиков-морщин стала заметнее. — Что пьете?

— Вино. Очень вкусное, сухое вино. По-моему, домашнее. Угощайтесь.

— С удовольствием, — он достал из кармана плитку шоколада. 

Это выглядело странно и смешно. Ольга допила бокал и засмеялась.

Неужели они  знакомы только несколько коротких минут — загибая пальцы, ни за что не определить степеней неожиданно появившегося на свет божий духовного родства...

В кафе было тихо, хозяйка не появлялась. Наверное, не услышала хлопка двери. Эми сладко дремал у ее ног. Теплая, сладкая волна пьянящая волна, которая приходит всегда после первого бокала — шафэ — окутывала все тело, слегка покачивая. Становилось хорошо и спокойно.

— Кажется, я уже люблю тебя..., — произнес он так, что оставалось непонятным — всерьез говорит или шутит, затем медленно разломил плитку черного горького шоколада на две одинаковые, ровные половинки и протянул ей обе — выбирай...

— Горько, — подхватив тон беседы, улыбнулась Ольга, и, зная наперед, что шутка не будет оценена по достоинству, все же произнесла ее. — До степени празднования свадебной церемонии.

— А ты смешная. Смешная девчонка, — его рука скользнула по ее лицу — от краешка глаза вниз по щеке и нежно-нежно погладила шею.

Захотелось крепко зажмуриться или ущипнуть себя за ухо, чтобы окончательно поверить — все это не сон. Эми сладко чмокнул во сне. Судя по его реакции, бояться ей было нечего.

— А у смешной девчонки есть имя?

Она произнесла свое имя. Медленно. Так, чтобы в полумраке отчетливо слышалась каждая буква.

Он так же медленно повторяет вслед — по слогам, смеясь уголками губ.

— Оль-га, — и ему так шел этот ироничный полусмех-полулыбка, и тонкие лучики-морщинки короткими всплесками разбегались в разные стороны, вдруг придавая лицу взрослого мужчины удивительно беззащитное, полудетское выражение…

Предательская краска, как всегда, волной прокатилась в самый неподходящий момент, и она провела тыльной частью ладони по лицу.

— Что-то происходит, правда? — внимательный взгляд теплых глаз. — Тебе не нужно меня бояться. Теперь уже все хорошо... Он снова медленно, расставляя акцент на каждом слоге, произнес ее имя.

— Я люблю осень, — Ольге вдруг захотелось поделиться с ним своим осенним ощущением сегодняшнего вечера — оранжевых листьев с пьяным запахом — иногда так пьянят воспоминания... Ей захотелось спросить у этого странного человека, а возможно ли вернуться в будущее, и прожить его в собственной памяти, как мы проживаем моменты прошлого — но вспомнила, что не знает его имени. Зато он теперь знает ее...

— Я люблю осень..., - неожиданно для самой себя она разлила остатки вина по болезненно блестящим в электрическом свете высоким бокалам. — Выпьем? За удачу, да? — банальное "Как Вас зовут?" застывало на губах тонкой пленочкой вечернего сумрака — невозможность произнести вслух что-то неизмеримо важное. 

Чувствуя это, она медленно, капля за каплей, смаковала короткие фразы неопределенности, заставляющей прочувствовать то, что при иных обстоятельствах могло уйти незамеченным — как незаметно для глаза перелетает с ветки на ветку птица с прекрасным оперением — роли второго плана, всегда остающиеся только фоном для зрителя. Если, конечно, в таких ситуациях присутствует зритель...   

Снаружи порывы ветра беспокоили окна тихими шлепками-пощечинами, и казалось, что на прозрачных стенах, укрывших нас от всего остального мира, остаются тонкие, каллиграфично выписанные знаки — долгая, долгая, как жизнь, вереница букв...

Кто-то невидимый писал на стекле, и их отражения, соединяясь друг с другом, медленно таяли во всеразливающихся темно-синих чернилах — чувство страха уступало место любопытству, и сама неожиданность перехода в другое измерение не пугала, наоборот — радовала возможностью вдруг, впервые за много лет, вернуться обратно в потерянную "нездешнесть", легко перешагнув порог ощущения прерванной связи...   

Сколько это могло длиться — мгновение или часы? Еще один долгий глоток  

— За удачу..., — тихий голос прозвучал откуда-то издалека. — За нашу с тобой удачу, ....   

А ведь она так и не узнала его имени…

Звонок будильника врывался в утро — густыми, громкими трелями — интересно, кто придумал ставить на мобильники такие противные мелодии?

Ольга потянулась, откинула одеяло. Эми сладко зевнул и тоже потянулся, передними лапами.

— А ведь сегодня воскресенье, дружище, — она ласково потрепала его по рыжему загривку. Будем отдыхать, правда?

Прошедший сон улетучивался легким облаком похмельного утра.

Нужно сделать крепкий кофе и выйти с Эми на прогулку. Как хорошо никуда не спешить. А там, может, и правда, в кафе заглянем…

... На кухне, рядом с ножкой стула, стояла пустая бутылка вина. Красного сухого.