Отношения с едой у Кускова как-то не сложились. Не то чтобы он ее не любил или избегал - вовсе нет. Но как-то всегда еда поворачивалась к нему не тем боком, лишь изредка показывая свои вкусные места. Его холостяцкое меню представляло собой бесконечную череду куриных яиц. Оттого, что ел он их не только сырыми, но и вареными, а также жареными с колбасой или без, Кусков считал свой рацион вполне разнообразным. Конечно, он знал, что на свете бывают антрекоты и жульены, но искренне полагал, что существуют они только в ресторанах, и к обычной жизни отношения не имеют. Родственники были далеко, женатые друзья в гости не приглашали, а холостые товарищи, встречая его, ставили на стол все ту же сковородку с яичницей.
   Женщина, положившая конец его неприлично долгому холостяцкому существованию, была рослой, от нее веяло физической силой и надежностью. Кусков не удержался и сделал ей предложение. А, когда их объявили мужем и женой, в дальнем уголке его памяти, том самом, где жались друг к другу невостребованные сведения из школьной программы, всплыли Керенский, бегущий к границе в развевающемся женском платье, и мадам Кускова, кокетливо грозящая пальчиком невпопад пальнувшей «Авроре».
   В тот момент Кусков решил, что свою супругу он будет называть не иначе, как Мадам, и был горд тем, что причина выбора прозвища для любимой кроется не где-нибудь, а в дебрях русской истории.
   Жена его, в отличие от своей тезки, политикой не интересовалась и сразу после свадьбы целиком отдала себя кухне. Справедливости ради надо отметить, что по ночам она кухне изменяла и так же страстно отдавалась Кускову.
   С самого утра она варила, жарила, тушила, запекала и выпекала. Кусков не успевал толком проснуться, как она уже несла завтрак ему в постель. Сидя без трусов на истерзанном брачном ложе, он послушно грыз меренги или еще что-нибудь невиданное, а Мадам спрашивала:
   ? Ну, милый, знаешь, что ты сейчас кушаешь?
   Он честно признавался, что не имеет понятия, и она заливалась счастливым смехом.
   Через две недели Кусков уже легко отличал профитроли от канапэ. Но всякий раз, глядя на очередную диковину, приготовленную любящей женой, надеялся, что похожая на елочную игрушку штучка прячет внутри себя кусок колбасы или хотя бы яичный желток.
   Он начал терять силы, и для Мадам это не осталось незамеченным. На другой день перед Кусковым вместо круассана с соусом бешамель на большой тарелке возлежала огромная котлета в окружении жареного лука и картошки. Он засомневался: не безе ли это, посыпанное подкрашенной сахарной пудрой?
   ? Милый, ну ты даешь! Это же свиная отбивная. Мое фирменное блюдо.
   Она не успела договорить, как он впился в котлету зубами.
   Следующим утром Кусков ел яичницу. У супругов закончился приуроченный к медовому месяцу отпуск, и начались будни: пельмени, сосиски, яйца вареные, яйца жареные, и курица гриль из соседнего супермаркета по выходным.
   Второе пришествие отбивной пришлось на день рождения Мадам. Были приглашены гости – три подруги жены, которых она звала по фамилиям – Баранова, Лукина и Лапшина. Когда Кускову пришла пора говорить тост, он разволновался, долго и путано перечислял пожелания, и закончил словами:
   ? День рождения моей Мадам – это самый праздничный праздник!
   Несмотря на оговорку, тост всем понравился, и Кусков обещал говорить его ежегодно.
   Сегодня опять придут гости, жена сделает отбивные, а он скажет свой тост. Кусков уже с вечера, не удержавшись, подарил имениннице колечко, на которое втайне от нее копил целый год и с утра пребывал в отличном настроении.
   ? Я готов, - объявил он. – Давай деньги.
   Кроме денег, списка продуктов, и большой сумки, он прихватил очки. Он заказал их по настоянию Мадам и теперь привыкал к обновке. Надев очки, он сунул нос в список.
   ? Милая, я не понял! Здесь нет свинины!
   ? Кусков! Я не хочу возиться с отбивными. Все придут в макияже, а я - в мыле. У меня день рождения. Твой любимый праздник. Я не хочу тебе его испортить своим видом.
   Кусков беспомощно зашлепал губами:
   ? Ты в любом виде… Милая, я… Ты… Мне… - он готов был заплакать.
   ? Вместо отбивных я сделаю бешбармак.
   Кусков сглотнул образовавшийся в горле комок.
   ? А это кто-нибудь когда-нибудь ел?
   Мадам погладила его по начинающей лысеть голове:
   ? Кусков, представляешь? Придут Баранова, Лукина и Лапшина. А я им на блюде – баранину с луком и с лапшой. Лопайте, подруги, для вас старалась! Прикольно же, Кусков!
   ? Прикольно, - согласился он и, повесив голову, поплелся в магазин.
   Мадам – она такая выдумщица! Но если бы она рассказала о своих планах заранее! Он бы не предвкушал с вечера, не превратил мечту о котлетах в чаяние… Кусков спускался по лестнице и чувствовал себя обездоленным.
   Баранину и лук он купил быстро. Лапша для бешбармака его удивила, она больше походила на салфетки. Но он не хотел есть салфетки, его душа требовала котлет. Впервые за годы совместной жизни с Мадам его посетило глубокое разочарование.
   Когда возвращался домой в голову пришел запоздалый аргумент – традиция. Ведь это же традиция – в день рождения угощать гостей отбивными. Он собирался сказать это Мадам, но она принимала ванну.
   ? Милая, ты там надолго?
   ? Надолго, Кусков. Я маску делаю, а ты пока мясо поставь варить.
   В упадническом настроении он положил баранину в кастрюлю.
   ? Сколько воды налить?
   ? Сколько не жалко!
   Бульон закипел. Он снял пенку и, съедаемый тоской, остался сидеть на кухне.
   Из ванной вышла разрумянившаяся Мадам в розовом банном халате. Заглянула в кастрюлю, ухнула в нее ложку соли и закрыла крышку.
   ? Киса, почистил бы ты лук, а я пока накрашусь.
   ? А традиция? – в последней надежде вернуть ускользающие отбивные, спросил Кусков. – Мы же нарушим традицию!
   ? Мы не нарушим, - уверила его Мадам. – Ты скажешь традиционный тост.
   Кусков чистил лук, и на глаза его наворачивались слезы. Он хотел есть. Он с утра ничего не ел. Он всегда в ожидании праздничного обеда «берег» желудок, чтобы больше влезло вкусненького. А сейчас было обидно, что он напрасно мучил себя голодом. Вкусненького не будет. Вместо вкусненького будет бешбармак.
   ? И порежь, - приказала, заглянувшая на кухню жена. Она все еще была в халате, но на глазах появились тени с серебряными блестками, а на губах морковного цвета помада.
   Кусков обреченно застучал ножом.
   ? Ты сегодня какой-то невеселый, Кусков. Переодеваться пора, гости уже на подходе.
   В ее накрашенных глазах Кусков заметил признаки беспокойства. Мадам уже сменила розовый халат на синее бархатное платье, в вырезе которого сияла ее пышная грудь. У него опять возник комок в горле. Он вошел в спальню и вместо того, чтобы надеть приготовленную женой рубашку, упал на кровать и ткнулся лицом в подушку. Он мог бы сейчас быть в прекрасном настроении, говорить тосты, подмигивая жене, смущать Лукину, Лапшину и Баранову рискованными комплиментами. Он бы объелся котлетами, выпил больше обычного и раньше времени уснул бы на диване. А Мадам ослабила бы узел на его галстуке, погасила свет в гостиной и вместе с подругами на кухне допоздна пила чай с тортом. Потом, проводив гостей, она бы смыла блестки со своих глаз, и проснувшийся Кусков кинулся снимать с нее синее бархатное платье. А она бы говорила:
   ? Какой ты у меня нетерпеливый!
   Он застонал… У него уже никогда не будет счастливой жизни. Вместо нее будет бешбармак.
   ? Кусков, пойдем на кухню, поможешь мне!
   Он поднялся с кровати, надел отглаженную рубашку, повязал галстук и пошел на зов жены. Он принял решение. Котлеты были частью его любимого праздничного праздника и даже частью самой Мадам. Бешмармак вместо котлет – это измена. А он не допустит измены.
   На кухне стоял плотный аромат вареного мяса. Голодный Кусков шумовкой вылавливал из бульона куски баранины, складывал их на большое круглое блюдо и старался не реагировать на зазывный запах. Как только последний кусок был добросовестно изъят из кастрюли, Мадам высыпала в нее квадратную лапшу, и в этот момент раздался звонок в дверь.
   ? Порежь, милый, мясо на куски. Чтоб не маленькие, но в рот лезли. А я гостей встречу.
   И без громогласных восклицаний, доносящихся из прихожей, Кусков знал, что пришли Баранова, Лукина и Лапшина. Те, ради которых Мадам пожертвовала его любимыми котлетами.
   Он поднес кусок мяса ко рту, примерился, чтобы определить нужный размер и как-то незаметно для себя его проглотил. «Я нечаянно», - подумал Кусков, отказываясь верить, что ступил на скользкий путь измены.
   Вернувшаяся Мадам собственноручно выловила лапшу и положила ее на блюдо с мясом, а в продолжающий свое кипение бульон отправила лук. Запах, поднявшийся над кастрюлей, сводил Кускова с ума. Из последних сил он пытался сохранить верность отбивным.
   ? Долго будет вариться лук? – спросил он как можно безразличным тоном.
   ? Он вообще не будет вариться, - ответила Мадам. Той же шумовкой она быстро вынимала лук из бульона и укладывала на блюдо.– Вот они все вместе: Баранова, Лукина и Лапшина.
   Кусков не знал, что делать. Его душа разрывалась между котлетами и Мадам, а тут еще этот бешбармак пытался сломить его волю.
   ? Ты нехорошо выглядишь, - сказала Мадам. – Зря ты морил себя голодом. Давай-ка, поешь, а то выпьешь за столом, и тебе станет плохо.
   Припертый к стене и до отказа наполненный голодной слюной Кусков озирался в поисках подмоги.
   ? А гости? Там гости ждут.
   ? Подождут гости. Ешь.
   Наманикюренными пальчиками Мадам подцепила листочек лапши, положила в него кусок мяса, щепотку лука, завернула в рулончик и впихнула в рот не успевшему оказать сопротивление Кускову.
   ? А теперь глотни шурпы, - она поднесла к его рту чашку с бульоном.
   Кусков глотнул, и в это мгновение понял, что все это время он ошибался. Он совсем не хочет котлет, а его семейное счастье никуда не уходило. Оно здесь, вот оно лежит на большом блюде и называется бешбармак.
   – Ты не заболел, дорогой? - Мадам потрогала его лоб. - Что-то у тебя глаза слезятся.
   Счастливый Кусков уже сказал свой традиционный тост, Баранова, Лукина и Лапшина уминали бешбармак, а Мадам сетовала:
   ? Правильно было бы шурпу подать в пиалках. Но нету пиалок. Ничего, - она повернула к Кускову свое раскрасневшееся от поздравлений лицо. – Будут у нас пиалки. Я подарю их тебе на день рождения!